прикрыла тряпкой.
Заснула она не скоро. Она лежала и прокручивала в голове проблемы с Дональдом и с Майклом Фарли. Третье, но в той же степени важное место в ее мыслях занимало ее собственное положение после того, как леди Стабингтон открыто объявила ей войну. Много лет назад Гарри посмеялся бы над тем, что он называл «приходскими дрязгами». Однако Кристина считала, что это совсем не дрязги, а серьезные проблемы, которые являются неотъемлемыми составляющими жизни. Можно пренебрегать ими, игнорировать их, но рано или поздно человек придет к выводу, что с ними надо считаться. Во всех законах, крупных и мелких, всегда присутствует несправедливость, но решение, одобренное большинством людей, нельзя игнорировать – в противном случае нарушитель понесет наказание.
«Думаю, я тоже была наказана», – сказала себе Кристина, имея в виду долгие годы изгнания из дома. Но ее грехи еще не искуплены, и штрафы, которым она подверглась, еще не выплачены сполна. «Пока это не касается детей, я готова платить». Она знала, что говорит это от всего сердца. Приходские дрязги! Да, Гарри посмеялся бы над сложившейся ситуацией, посчитав ее пустяковой, для Кристины же она – огромная и реальная проблема. «Как-нибудь я ее обязательно решу», – подумала она, засыпая.
Утром, спустившись к завтраку довольно поздно, она нашла на своей тарелке записку от Дональда.
«Я ушел на весь день», – значилось на листке без обращения и без подписи.
Кристина расстроилась, однако все это не стало для нее неожиданностью. Она догадывалась, что Дональду будет стыдно или, возможно, неловко встречаться с ней за завтраком и делать вид, будто ничего не случилось. И она предполагала – хотя для этого не было никаких оснований, – что он не поедет с ней в Мелчестер именно потому, что ему очень хочется поехать.
Кристина поехала одна. Элизабет была занята тем, что готовила комнату к приему гостя, которого ждали к вечеру. Судя по всему, майор авиации Джойнсон с готовностью принял приглашение, и Элизабет, повязав косынкой свои роскошные волосы, драила весь дом и пыталась добиться того, чтобы все сияло и блестело.
– Такое впечатление, мисс, будто мы ждем самого короля, – обиженно сказала миссис Поттон. – «Мне эта дверь не кажется чистой», – заявило мне их юное сиятельство. «Я мою ее уже семь лет, мисс, – говорю я ей, – и будь на ней шесть дюймов грязи, вы бы не заметили, а сейчас привередничаете». Наглость какая, разговаривает со мной так, будто я плохо знаю свое дело.
– О, не обращайте внимания, миссис Поттон, – попыталась успокоить ее Кристина, улыбаясь. – Вы же знаете, что значит быть юной. Я только надеюсь, что он хороший молодой человек.
– Я тоже на это надеюсь, – сказала миссис Поттон. Ее уязвленная гордость была удовлетворена не полностью. – В душе мисс Элизабет очень добрая, но я не потерплю, чтобы вмешивались в мою работу.
– В этом нет надобности, честное слово, – продолжала увещевать ее Кристина. – Но я помню, как однажды поехала и купила потрясающую шляпку, чтобы понравиться одному человеку. Наверняка и у вас сохранились такие же воспоминания. Просто мисс Элизабет хочется произвести впечатление на своего молодого человека, и разве можно осуждать ее за это?
– Ну, что ж, понять можно, – согласилась миссис Поттон. – Только в этой суматохе я вряд успею приготовить хотя бы половину из того, что она мне заказала.
– Разрешите, я вам помогу? – предложила Кристина.
Миссис Поттон восприняла это посягательство на ее полномочия без энтузиазма.
– Думаю, я справлюсь, – мрачно, как человек, чьи заслуги не ценят по достоинству, произнесла она. – Прошу меня простить, мисс, но я хочу, чтобы кухня была в моем полном распоряжении.
Кристина поспешила наверх, чтобы предупредить Элизабет о том, что еще одно слово, сказанное миссис Поттон, и они останутся без кухарки.
– Ой, да она всегда так ворчит, – нетерпеливо махнула рукой Элизабет. – Самые страшные скандалы случались по пятницам, когда папа просил приготовить рыбу, а миссис Поттон готовила что-то другое. Она просто избаловалась, в этом все дело, она хочет, чтобы всегда было так, как надо ей.
– А разве мы не хотим? – спросила Кристина.
Оказалось, что Элизабет ее не слушает.
– Как вы думаете, какие цветы будут лучше смотреться на туалетном столике – свежие розы или душистый горошек?
С закатанными до локтя рукавами, с загорелыми ногами, выглядывающими из-под короткого подола бледно-зеленого халата, девушка была так хороша, что Кристина подумала: только полный дурак может не влюбиться в нее с первого взгляда.
Неожиданно ей захотелось крикнуть Элизабет, чтобы она не отдавала свое сердце слишком быстро и навсегда. Однако она знала, что говорить об этом бессмысленно: ведь все предостережения мира не помешали бы ей влюбиться в Гарри, даже если бы она знала, какая судьба ее ждет. Интересно, подумала она, если бы какой-нибудь волшебник показал ей картины будущего, чтобы она увидела свои слезы, свое отчаяние, деградацию, остановило бы это ее? Маловероятно.
Кристина сообразила, что Элизабет ждет ответа на вопрос.
– Наверное, лучше розы, – рассеянно проговорила она. – Сейчас они такие красивые. – Затем она спросила: – А что ты знаешь об этом молодом человеке? Он рассказывал тебе, кто он и где живет?
Элизабет посмотрела на нее с озорной улыбкой.
– Дорогая тетя Кристина, мне нравится, когда вы вдруг вспоминаете, что вам следует контролировать меня. Кажется, он приехал из Уилшира. Так что можете спросить у него: «Вы из тех самых Джойнсонов из Уилшира или из других?»
Кристина рассмеялась.
– Раз ты подначиваешь меня, я именно так и спрошу.
– Ой, нет, не спросите, – уверенно заявила Элизабет, – потому что он вам очень понравится.
– Надеюсь на это, – со всей искренностью заверила ее Кристина.
– Он действительно настоящая лапочка, – сказала Элизабет. – Только мы с ним ни о чем таком пока не говорили. Ну, то есть не надо сразу делать вывод, что мы с ним обручены или что-то в этом роде, ладно?
– А что он говорил? – поинтересовалась Кристина, помня об осторожности.
– О, ну, что он считает меня ужасно красивой и… в общем… однажды вечером он сказал: «Знаешь, Элизабет, а я влюбился в тебя». Это и так было ясно – ведь он постоянно приглашал нас с Агнес. А на танцах не отходил от меня.
– Чем он занимался до войны? – спросила Кристина.
– Не имею ни малейшего представления, – жизнерадостно ответила Элизабет, – и, если честно, меня это ни капельки не интересует.
– А у него есть деньги – кроме жалованья?
– Не знаю. Не переживайте, дорогая тетя Кристина, когда придет время, вы исполните роль суровой опекунши. «Каковы ваши перспективы, молодой человек? Вам по средствам обеспечить моей племяннице тот уровень жизни, к которому она привыкла?» Я буду с восторгом слушать вас. А теперь езжайте в магазин за продуктами, иначе я никогда не закончу с комнатой.
Она чмокнула Кристину в щеку и принялась полировать плоские поверхности. Кристина, почувствовав себя ненужной, спустилась вниз. Питер уже куда-то исчез, поэтому она отправилась в Мелчестер одна.
Оказалось, что купить пианино по доступной цене не так-то просто – инструменты пользовались большим спросом у военных. Однако в конечном итоге ей удалось купить кабинетный рояль, и хотя вопрос с радио на время отпал, хозяин магазина пообещал ей подобрать подержанный приемник.
– Я помню вашего отца, мисс Диллон, – сказал он. – Часто заходил ко мне и заказывал совершенно необычные произведения. Замечательный человек, жаль, что таких людей на свете больше нет.
– Да, действительно, – согласилась Кристина.
Внутренне усмехаясь, она спросила себя, как ее отец справился бы с проблемами, которые сейчас навалились на нее: корзина с персиками, стоявшая в углу ее спальни; Элизабет, подготавливающая гостевую комнату для малознакомого молодого мужчины; Дональд, пристыженный, сбежавший куда-то рано утром, чтобы не встречаться с ней после ночного разговора.
Нет, Уильям Диллон не понял бы такие «поступки», но вполне возможно, что с помощью своей
