Как-то раз в один из зимних дней, когда Усадьба Понсонби утопала в глубоком снегу, кто-то постучался в большую парадную дверь, и Леди Кошка пошла посмотреть, кто бы это мог быть, при этом Вики взгромоздилась ей на плечо.
Мюриэль открыла дверь, ожидая увидеть почтальона, потому что обычно больше никто не проходил всю длинную подъездную дорогу к дому. Но это был не почтальон. На ступеньках стояла девочка, бедно одетая и дрожащая от холода.
Хотя вообще-то Леди Кошка предпочитала кошек людям, она была доброй, поэтому сразу же, ничуть не раздумывая и не колеблясь, вскричала:
— Входи! Входи же! В такую погоду не долго и до смерти замёрзнуть. Иди за мной, у меня в гостиной тепло, камин горит.
Когда девочка шла за старой леди по громадному холлу, в котором от звука их шагов раздавалось гулкое эхо, множество кошек, столпившихся на лестнице и возле дверей, с любопытством провожали её взглядами.
— Сюда, садись поближе к огню и грейся, — заботливо усадила гостью Леди Кошка, — а я пойду и сделаю для тебя горячий напиток.
Когда девочка попила, и на её осунувшемся личике появился слабый румянец, Леди Кошка поинтересовалась:
— Теперь скажи мне, дитя, что я могу для тебя сделать?
Проговорив это, ей пришло в голову, что, возможно, девочка пришла по тому старому объявлению в “
Должно быть на лице Леди Кошки промелькнуло отвращение, потому что девочка встала и сказала:
— Мне не хотелось бы доставлять Вам ещё беспокойство, мадам. Я пойду. Спасибо Вам за доброту.
“Она говорит с Даммерсэтским акцентом. Местная девочка”, — подумала Леди Кошка.
— Подожди минутку, — остановила она девочку. — Ты постучала в мою дверь, значит, ты должна сказать мне, что ты хотела.
— Я увидела свет в Вашем доме, — смущенно проговорила девочка, — а тут ещё снег… а я совсем устала… и я так давно не ела… я просто не могла дальше идти.
— Ты никуда сейчас и не пойдёшь, — решительно сказала Леди Кошка. — Садись. Я принесу тебе еды.
Глава Третья
Мюриэль Понсонби была безразлична к еде. В то время как её кошки питались разнообразно и ели в волю, сама она довольствовалась очень простой пищей, и у неё редко было много съестных запасов в доме.
Однако сейчас у неё нашлись и хороший горячий суп, и хлеб, и сыр для юной незнакомки. Только когда девочка закончила есть, Леди Кошка приступила к дальнейшим расспросам.
— Теперь назови мне свое имя.
— С Вашего позволения, мадам, — вежливо ответила девочка, — меня зовут Мэри Орешек.
— Но скажи мне, Мэри, — продолжала расспрашивать Леди Кошка, — где твои родители?
“Мэри ещё не очень-то взрослая, — подумала она. — Возможно, ей лет четырнадцать?”
— Умерли, — ответила Мэри.
— Оба?
— Да, мадам. Мама умерла месяц назад, а мой папа был убит в Южной Африке, сражался с бурами. Он был солдатом, мой папа, солдатом Королевы.
Услышав последнее слово, Вики запрыгнула на колени девочки, Мэри погладила её и добавила:
— А теперь и Королева тоже умерла.
“И да и нет”, — мысленно проговорила Леди Кошка. Мэри же она сказала:
— Мне очень жаль, сочувствую тебе. Мой папа тоже солдат… то есть был… солдатом.
“А теперь он белый кот”, — подумала она.
— Спасибо, мадам, — сказал Мэри Орешек. — Дело в том, что с тех пор, как умерла моя мама, мне теперь негде жить. Последние недели я скиталась по деревням, спала в стогах сена, о еде вообще нечего говорить, ведь у меня нет денег. Впервые за много дней я так хорошо покушала и я благодарю Вас за Вашу доброту.
Рассказа Мэри о своих горестях и вида Вики, свернувшейся калачиком на коленях девочки, вероятно, и так уже было достаточно, чтобы Леди Кошка приняла решение. Но тут произошло и кое-что ещё, что окончательно убедило её в правильности своего решения.
В гостиную вошёл белый кот Персиваль и направился решительной поступью прямиком к девочке. Подойдя к ней, он начал тереться о её ноги, громко урча, как работающий трактор.
Мэри Орешек протянула руку, чтобы погладить его.
— Какой красавец! — восхитилась она.
— Тебе нравятся кошки, да? — поинтересовалась дочь Полковника.
— О, да! — ответила дочь солдата.
Леди Кошка посмотрела на неё, поглаживающую одной рукой Полковника сэра Персиваля Понсонби, а другой — свернувшуюся калачиком Викторию, Королеву Соединённого Королевства, Императрицу Индии, и последние сомнения покинули её.
— Я надеюсь, — сказала она, — что ты останешься здесь, со мной, Мэри, и поможешь мне заботиться о моей семье.
В тот снежный день, когда Мэри Орешек впервые ступила в Усадьбу Понсонби, дом был ужасно запущенным и неухоженным: полы были грязные, потолки затянуты паутиной, мебель пыльная, на креслах кое-как одеты потрёпанные чехлы, а сквозь окна с трудом пробивался солнечный свет.
Это место было настоящим раем для тараканов и мокриц, уховерток и жуков, и даже, в некоторых местах особой свалки всякой всячины, для улиток (хоть у мышей хватило благоразумия держаться отсюда подальше).
Вдобавок ко всему остальному весь дом провонял кошками.
К весне Усадьба Понсонби волшебным образом преобразилась. Полы, потолки и мебель были чистыми, чехлы выстиранными, насекомые исчезли. Если бы Полковник и его жена перевоплотились бы не в кошачьи тела, а в человеческие, то увидели бы дом таким, каким он был при их прежней жизни. Конечно же, устойчивый запах котов никуда не делся, но, благодаря тому, что как только позволяла погода, в доме открывалось настежь как можно больше окон (чистых окон!), теперь он был гораздо слабее.
Всё это, конечно, было заслугой трудолюбивых рук Мэри Орешек, которая оказалась, как говаривала мама Леди Кошки, настоящим “сокровищем”.
Сначала из обычной благодарности за приют, а вскоре из-за привязанности и любви к Леди Кошке, Мэри работала с рассвета до заката в Усадьбе Понсонби, вытирая, оттирая, отмывая, начищая, и к тому же взяв на себя почти всё приготовление еды. А с точки зрения Леди Кошки более важным было то, что её новая помощница уделяла много внимания всем кошкам, и всякий раз, когда у неё выдавалась свободная
