тоже удивятся».
План его был прост. Он появится на Больших состязаниях с Флай и в самый последний момент, когда будет уже слишком поздно помешать, заменит ее поросенком. Неважно, что произойдет потом — могут дисквалифицировать, оштрафовать, отправить в тюрьму, все, что угодно, — только бы выставить поросенка, только бы показать им всем!
И они не смогут сказать, что их не предупредили; имя заявлено в регистрационной анкете. Он человек правдивый и потому беспокоился, что вопрос поставят так: «Имя собаки», — что тогда? Но ему повезло. В анкете было: «Имя хозяина» — Хоггет; «Имя участника состязаний» — Пиг.
Все правда.
Пастухи обычно дают своим собакам короткие имена, например Гип или Мосс; их быстрее и легче крикнуть, чем, например, «Бартоломео!» или «Вильгельмина!». И хотя могут сказать: «Пиг? Какое смешное имя», — никому и в голову не придет, что это и на самом деле поросенок.
Последние две недели перед Большими состязаниями были временем интенсивной подготовки. Только миссис Хоггет, как обычно, была занята домашними делами и ни о чем не подозревала. Прежде всего Хоггет изменил тренировочный маршрут, исключив всякие «излишества», вроде дощатого мостика через ручей, и придумал новый маршрут, наиболее приближенный к тому, который, как он полагал, мог быть на состязаниях.
Флай, убедившись, что намерения, о которых она догадывалась, действительно претворяются в жизнь, сказала обо всем овцам; она теперь с ними ладила.
Конечно, каждый вечер перед тем, как устроиться на ночлег (все еще на конюшне, хотя Хоггеты были бы только рады, если бы Бейб спал в доме, такой он был воспитанный), колли и поросенок без конца говорили о предстоящем.
Как всегда чуткий, Бейб думал не только о себе, но и о чувствах приемной матери. Конечно, она бы, как говорится, клык отдала, только бы участвовать в Национальных состязаниях. Ведь это мечта каждой собаки-овцепаса. А ей придется сидеть и смотреть на него.
— Ты
Ответ Флай был, как всегда, практичным.
— Послушай, Бейб, — сказала она. — Прежде всего, это не имело бы значения, возражаю я или нет. Хозяин собирается выставить тебя на состязания, это несомненно. К тому же я слишком старая и толстая, да и прежде я годилась только для небольших местных состязаний. И наконец, я буду самой счастливой колли в мире, если ты победишь. А ты можешь победить.
— Ты действительно так думаешь?
— Я в этом уверена, — сказала Флай твердо, но все-таки ее тревожило одно обстоятельство.
Она знала, что поросенок, каким бы быстрым он ни был, бегает намного медленнее, чем собаки.
Готовность, с которой ему повиновались овцы, возмещала этот недостаток. Они мчались через ямы и другие препятствия, никогда не допуская оплошностей; те, на которых были ошейники, выскакивали из круга с быстротой молнии, а когда надо было попасть в загон, овцы врывались туда моментально, как только хозяин открывал калитку. Но так было здесь, дома. А как будет с чужими овцами? Как они будут реагировать на Бейба? Сможет ли он наладить общение, когда времени будет в обрез?
Она решила посоветоваться с овцами и однажды вечером, когда Бейб и хозяин смотрели телевизор, побежала на холм. С того раза, когда колли вынуждена была разговаривать с ними вежливо, овцы, завидев ее, больше не кричали «Волк!» и теперь собрались вокруг, внимая ей. Она была очень вежлива и тщательно подбирала слова.
— Добрый вечер, — сказала Флай. — Я хотела бы знать, не могли бы вы быть так добры помочь мне? У меня есть небольшая проблема. — И она объяснила, в чем дело, говоря медленно и отчетливо (все-таки овцы бестолковые, сказала она про себя, и никто никогда не убедит меня в обратном). — Вы понимаете, о чем я говорю? Овцы там будут чужие. Я уверена, в конце концов они выполнят все, что Бейб велит... я имею в виду, попросит. Но на все объяснения уйдет немало времени. Меньше всего они ожидают встретить там поросенка и, завидев его, могут броситься бежать прежде, чем у него будет возможность заговорить с ними.
— Пароль, — прозвучало несколько голосов.
— Что вы имеете в виду? — спросила Флай.
— Пароль, пароль! Па-а-а-р-о-о-о-оль! — подхватили остальные; они произносили это слово медленно и отчетливо (все-таки волки бестолковые, говорили они между собой, и никто не убедит нас в обратном).
— Вот что должен сделать наш Бейб, — сказала одна овца. — Он должен заучить то, что заучили все мы, будучи еще ягня-я-я-тами.
— Вернее сказать, — добавила другая, — ягнята впитывают это с молоком ма-а-а-тери.
— И потом, куда бы мы ни попали...
— ... на база-а-ар...
— ... или на другую фе-е-е-рму...
— ... нам будут ра-а-а-ды...
— ... если мы скажем паро-о-оль!
— И если наш Бейб скажет этот пароль им...
— ... они ни за что не убегут!
Флай чувствовала, что терпение ее иссякает, но сдерживалась, понимая, какой важной может быть эта информация.
— Пожалуйста, — попросила она тихо, — пожалуйста, не скажете ли вы этот пароль?
Наступила тишина, только головы поворачивались одна к другой. Флай могла их понять; они собирались с духом и подбадривали друг друга раскрыть вековой секрет, выдать, и кому — волку! — заветные слова.
— Это для Бейба, — сказал кто-то, — для Бе-е-е-ейба.
— Ах! — сказали они все с нежностью. — А-а-а-а-а-а-ах! — И затем в один голос начали петь речитативом:
Затем, по общему согласию, они стали удаляться, пощипывая траву.
— Это он и есть? — крикнула Флай вслед. — Это пароль?
И в ответ донеслось многоголосое, приглушенное: «Да-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!»
— Но что это значит, мама? — спросил Бейб, когда вечером она ему все рассказала. — Какой-то стишок! Я не понимаю.
— Пусть это тебя не волнует, дорогой, — сказала Флай. — Ты только выучи его наизусть. Он может сослужить тебе хорошую службу.
Глава одиннадцатая
«Этот день настал»
Рассвет того дня был, пожалуй, даже слишком ярким.
Деревья, дома, стога на противоположной стороне долины были ясно очерчены во всех трех измерениях, и это означало, что будет дождь.
