больше и больше промахов в записанном куске. Его рот был слишком близок к ее уху, когда она услышала то имя. Он даже не смог правильно произнести имя Лори, назвав ее один раз Ли.
Томазина с чистой совестью отправила судье проникновенное письмо, в котором в трагических тонах описала панический страх Лори и ее истерику, но не упомянула при этом имени Джим. Она послала копию письма с объяснением Саре и обратила ее внимание на ошибку, которую допустил сам преподобный Хоккинс, назвавший Лори Ли.
103
— Все ближе и ближе, — уныло сказала Лори доктору Донелли, скидывая туфли и ложась на кушетку.
— О чем ты, Лори?
Он ожидал, что она скажет о тюрьме, но вместо этого услышал:
— Нож.
Он подождал.
Теперь с ним заговорила Кейт.
— Доктор, я полагаю, мы оба сделали все, что могли.
— Кейт? — удивился он. — Это на тебя не похоже.
«Не появилась ли у Лори склонность к самоубийству?» — подумал он.
Последовала кривая усмешка.
— Кейт чует беду, доктор. Есть сигарета?
— Да, конечно. Как дела, Леона?
— Почти все прошло. Ты стал лучше играть в гольф.
— Спасибо.
— Тебе ведь нравится Сара, правда?
— Очень.
— Сделай так, чтобы она не слишком сильно страдала, пожалуйста.
— В связи с чем?
Лори потянулась.
— У меня так болит голова, — пробормотала она. — Кажется, этот кошмар мучит меня теперь не только по ночам. Даже, когда вчера мы с Сарой играли в гольф, я вдруг увидела руку, держащую нож.
— Лори, ты уже близка к тому, чтобы вспомнить. Почему ты не можешь дать им волю?
— Тогда мне придется рассказать о своей вине. — Говорила ли это Лори, или Леона, или Кейт? Впервые Джастин не мог понять. — Я занималась такими плохими вещами, — сказала она, — отвратительными вещами. Эти воспоминания скрыты где-то глубоко во мне.
Джастин неожиданно принял решение.
— Пойдем погуляем в парке. Давай посидим немного на детской площадке и понаблюдаем за детьми.
На качелях, горках, турниках и перекладинах было полно детей. Они сели на скамейку в парке возле бдительных мамаш и нянь. Дети смеялись, окликали друг друга, спорили, чья очередь качаться на качелях. Джастин заметил маленькую девочку, которой на вид было около четырех. Она радостно пинала мячик. Несколько раз няня окликала девочку:
— Не уходи далеко, Кристи.
Но девочка была так увлечена игрой, что словно не слышала. В конце концов няня встала, подошла к ней и решительно взяла мячик.
— Я сказала тебе, не уходи с площадки, — строго воскликнула она. — Если бы ты выскочила с мячиком на дорогу, тебя бы могла сбить машина.
— Я забыла. — Ее личико стало грустным и полным раскаяния, но затем, повернувшись и увидев, что на нее смотрят Джастин с Лори, она тут же просияла. Подбежав к ним, она спросила: — Вам нравится моя красивая кофточка?
Подошла няня.
— Кристи, не приставай к людям. — Она смущенно улыбнулась. — Кристи думает, что все, что бы она ни надела, красиво.
— Конечно, красиво, — сказала Лори. — Это очень красивая новая кофточка.
Через несколько минут они направились назад к клинике.
— Предположим, что эта маленькая девочка была очень увлечена своей игрой, — сказал Джастин. — Она подошла слишком близко к дороге, кто-то схватил ее, посадил в машину, увез и надругался над ней. Как ты думаешь, она будет чувствовать себя виноватой через несколько лет?
Глаза Лори наполнились слезами.
— Я все поняла, доктор.
— Тогда не вини себя точно так же, как ты не стала бы винить эту девочку, если бы с ней что-нибудь случилось по независящим от нее обстоятельствам.
Они вернулись в кабинет Джастина. Лори легла на кушетку.
— Если бы эту маленькую девочку сегодня схватили и посадили в машину… — она заколебалась.
— Попробуй представить себе, что могло бы с ней произойти, — подсказал Джастин.
— Она хотела вернуться домой. Мама рассердится на нее за то, что она вышла на дорогу. У новых соседей был семнадцатилетний сын, который гонял на мотоцикле, как ненормальный. Мама говорила, что маленькой девочке нельзя больше бегать перед домом. Ее может задавить машина. Маленькую девочку сильно любили. Ее называли «чудом».
— Но те, что увезли ее, не стали возвращать ее домой?
— Нет, они все ехали и ехали. Она плакала, и женщина шлепнула ее и велела замолчать. Мужчина с волосатыми руками взял ее и посадил к себе на колени.
Руки Лори то сжимались, то разжимались. Джастин увидел, как она обхватила себя за плечи.
— Зачем ты так делаешь?
— Маленькой девочке велели вылезти из машины. Так холодно. Ей нужно идти в ванную, но он хочет сфотографировать ее и заставляет встать возле дерева.
— Ты вспомнила это, глядя на фотографию, которую разорвала в тот день, когда пришла в клинику?
— Да, да.
— И потом маленькая девочка все время оставалась с ним… все то время, что ты оставалась с ним…
— Он насиловал меня, — вскрикнула Лори. — Я не могла знать, когда это будет, но всегда после того, как мы пели песни в кресле-качалке, он забирал меня наверх. Всегда после этого. Мне было так больно.
Джастин поспешил успокоить разрыдавшуюся девочку.
— Все хорошо, — говорил он. — Только скажи мне. Ты в этом виновата?
— Он был такой большой. Я пыталась сопротивляться. Я не могла остановить его, — крикнула она. — Я не могла остановить его.
Был подходящий момент спросить:
— А что Опал?
— Она его жена.
Ахнув, Лори прикусила губу. Ее глаза сузились.
— Доктор, я же говорил тебе, что это запретное слово.
Девятилетний мальчик не позволит больше ничего вспомнить.
