несправедлива. Она должна наконец прекратить сравнивать каждого мужчину с Джеймсом. Она должна вычеркивать из своей жизни не Бена Джексона, а Джеймса К. Первика! Удастся ли ей это когда-нибудь?
9
Шарлотта выбралась из старомодного бассейна бабушки Лорин, который был построен в форме фасолины, и взяла полотенце. Мокрые волосы слиплись у нее на голове, а на теле, покрытом золотистым загаром, блестели водяные жемчужинки. Закрытый зеленый купальник с сильно обнаженными бедрами позволял отчетливо видеть каждый мускул ее фигуры.
Эстер считала, что ее сестра вполне могла бы себе позволить поправиться на пару килограммов. Она работала слишком много, а ела слишком мало. Это было настоящее чудо, что она согласилась провести конец недели у бабушки.
— Ну, выкладывай, а то ты лопнешь, — грубовато подбодрила ее Шарлотта.
— Откуда ты знаешь?..
— Сестричка, ты выглядишь так, будто у тебя на душе самая большая новость со времен сотворения мира.
Эстер слегка покраснела.
— Стюарт и я, мы решили пожениться, — объявила она наконец таким изменившимся взволнованным голосом, что Шарлотта просто вынуждена была засмеяться.
— Ну вот и хорошо, — сказала она с удовлетворением.
— И это все? — Эстер была обижена. — Ты, по крайней мере, могла бы удивиться или сказать: «Поздравляю от всего сердца» — или еще что-нибудь осмысленное, а не просто «Ну вот и хорошо».
— Дорогая, я сказала «Ну вот и хорошо», потому что не ошиблась со своим прогнозом. По моему мнению, вы чудесно подходите друг другу, и вы, конечно, будете очень счастливы.
— А ты не находишь пошлым, что Стюарт просто перенес на меня свои чувства к тебе?
— Эстер! — Шарлотта села на топчан рядом со своей сестрой и взяла ее за обе руки. — Ты говоришь чушь! Стюарт был влюблен только в тот образ, который создал себе после знакомства со мной. Он не имел ни малейшего представления о том, что я собой представляю на самом деле. Познакомился же он с тобой. Я уже давно перестала считать, сколько раз за прошедшие три месяца он прилетал в Лос-Анджелес и сколько раз присылал тебе билеты, чтобы ты летала к нему. Самое время подвести итог, иначе авиакомпания слишком разбогатеет.
Эстер выглядела почти смущенной, и Шарлотте пришло в голову, что она неожиданно стала на несколько лет старше своей сестры. Она желала ей счастья от всего сердца и действительно была убеждена в том, что Стюарт и Эстер прекрасно дополняют друг друга. Но она должна была владеть собой, чтобы не думать о начале этого романа. О том, что она потеряла.
— Бабушка хочет, чтобы свадьба состоялась здесь, в доме, — продолжала болтать Эстер. — Летняя свадьба в саду — это выглядит как в голливудском фильме. Я боюсь, что не смогу отговорить ее от этой идеи.
— А зачем? — Шарлотта закуталась в купальный халат. — Ты будешь потрясающе красивой невестой в белых кружевах, а Стюарта устроит любая свадьба, главное для него, что ты станешь его женой. Так ведь?
Смеха не было в ее глазах, но Эстер была слишком счастлива, чтобы заметить это. У нее было твердое убеждение, что Шарлотта за это время уже давно преодолела свою несчастную любовь к Джеймсу Первику.
Она и не подозревала, какого напряжения стоило ее сестре внушить всем друзьям это впечатление. Боль уже не была такой острой и отчаянной, как в начале, но она не исчезла. Возмущение, гнев, протест — все это уже давно растворилось в воздухе, и осталось только признаться самой себе, что она продолжает любить Джеймса. Отчаянно и без всякой надежды. Она думала, что глубоко погребла понимание этого в себе и никто уже не сможет ничего заметить.
Но ей не удалось скрыть все следы от Лорин Виндхэм, и бабушка постоянно думала об этом. Ее внучка из темпераментной легкомысленной девушки превратилась в молодую женщину, которая честолюбиво добивалась своей цели. Она хотела, чтобы ее признали настоящей художницей. Для этого она работала как одержимая, проводила ночи в мастерской и была благодарна за физическое истощение, которое позволяло ей спать крепко и без снов.
— Эстер совсем потеряла голову от радости.
Голос Шарлотты звучал меланхолично, когда она посмотрела вслед взволнованной невесте; та умчалась, не дотронувшись до обеда, на который ее и пригласила бабушка.
Старая дама тщательно свернула салфетку и улыбнулась.
— Я рада свадьбе! Свадьбы — это что-то неслыханно романтичное. Жаль, я все время мечтала о том, чтобы мы устроили двойную свадьбу для вас обеих. Ты не могла бы немного постараться, чтобы все-таки это сделать?
Шарлотта чуть не подавилась.
— Как ты себе это представляешь?
— Относительно просто, ты только должна плюнуть на свою глупую голову и на свою гордость!
Шарлотта притворилась непонимающей, хотя прекрасно знала, чего от нее хотела бабушка.
— К сожалению, мне кажется, я тебя не понимаю.
— Ха! Ты прекрасно меня понимаешь, мое дитя. Тебе очень нравится роль трагической героини? Почему ты не пойдешь к Джеймсу Первику и не расскажешь ему всю правду? Если он хотя бы наполовину такой мужчина, каким я его считаю, то он должен признать, что поступил с тобой несправедливо.
— Я больше не хотела бы говорить о Джеймсе, бабушка. Кажется, я тебе это уже говорила.
— А я думала, что ты была бы на правильном пути к тому, чтобы стать взрослой…
Лорин Виндхэм увидела упрямство в уголках рта Шарлотты и поняла, что она больше не будет говорить об этом. Но так легко она не привыкла складывать оружие. Наконец-то судьба предоставила ей прекрасную возможность деликатно, но весьма основательно вмешаться в это дело.
Джеймс Первик уставился на конверт, который прибыл с утренней почтой. Так как он был адресован персонально ему, мисс Стит, хотя несколько раз и разглядывала его с любопытством со всех сторон, но не вскрыла. Отправитель обозначил себя двумя сплетенными инициалами, которые он, казалось, когда-то уже встречал: ЛВ. Кто же, к черту, этот ЛВ? Кроме того, от конверта совершенно явно исходил запах тяжелых дамских духов. Очень странно.
Запах вызвал у него головную боль. Но это скорее зависело от его интенсивности, чем от того факта, что он совершенно автоматически сразу почувствовал терпкий запах моря и свежести, который у него навсегда был связан с воспоминанием об Эстер.
Он энергично вскрыл конверт и взял отпечатанную тяжелую карточку с приглашением, которая выпала из него. Его глаза так сузились, что превратились в щелочки. Текст был ясен и прост. Что за неслыханная дерзость информировать его таким образом!
Адрес в Беверли Хиллс, время и три строчки, написанные от руки, которые он расшифровал с большим трудом.
