– Ты даже не представляешь, каких трудов и какого везения стоило мне достать эту информацию, – сказал Родион. – Приехал только полчаса назад, ни секунды не вздремнул. Все документы, подтверждающие перевод, при мне. Но и это еще не все. Как ты думаешь, какую сумму перевел Туманов и соответственно сняла Кристалинская?
– Ну?
– Двадцать пять тысяч долларов.
– Четверть сотни? – присвистнула я. – Недурно. И очень смахивает на сумму, которую выплачивают киллеру за ценное убийство.
– Ты не торопись, – остановил меня Родион. – Сам по себе этот факт еще ничего не значит. Мало ли что!.. Перевод денег бесспорно может означать только одно: Туманов помогает Ксении материально. И все! Больше ничего. Конечно, все это не вяжется с идиллической картиной, по которой жениха вдруг арестовали за два дня до свадьбы, а опечаленная невеста полна решимости бороться за любимого. Хотя, с другой стороны, теоретически можно допустить, что деньги сняты Ксенией для подкупа суда.
Я скептически фыркнула. Родион покачал головой:
– Никакие версии нельзя отвергать. Что же касается твоей Ищеевой, то относительно нее также есть информация. Так вот, она больна маниакально-депрессивным психозом и в прошлом году избила в своем дворе какого-то старичка, который показался ей подозрительным. Вот такие веселые дела. Это я навел справки в одной из клиник. Тут тоже весело. Чуешь, Мария, в какое веселое расследование мы ввязались? Поэты в СИЗО, банщики в морге, старая циклофреничка да плюс еще гордая панянка на содержании у уголовника. А ведь еще есть Ельцов, которого я не сбрасываю со счетов, и его экспансивная матушка. Ну и, наконец, доблестный адвокат Самсонов, который, кажется, еще больше запутывает дело.
– Вы забыли о Миле Таннер, – напомнила я.
– Совершенно верно! Еще и Мила Таннер. Она тоже девушка с характером, достаточно вспомнить хотя бы ее выходку с Самсоновым. Так что…
– Так что работы выше крыши, – резюмировала я. – Мила Таннер, Туманов, Кристалинская. Убийца Татьяны Оттобальдовны, убийца Куценко. Который, не исключаю, ошивался в подъезде…
Я не договорила: зазвонил телефон. Родион Потапович снова глянул на часы. Было пять утра. Босс нахмурил брови и тихо произнес:
– Учти, это звонит тот, кто знает, что я сейчас не сплю и нахожусь в кабинете.
Я тут же вспомнила предостерегающие слова Ариадны Никифоровны, ушлой соседки-пенсионерки, выследившей какого-то подозрительного типа: «Да, Машенька… тут недавно под окнами один у вас ходил, даже на дерево пытался влезть, во второй этаж, где у вас этих… жалюзей нету. Прыщавый такой, бритый… на бульдога смахивает…»
– Ладно, – сказал босс, – послушаем.
И он включил на громкую связь, проговорив:
– Слушаю, Шульгин.
– Доброе утро, Родион Потапович, – произнес мелодичный мужской голос. – Рад, что вы сразу ответили.
– С кем имею честь?
– Да я не очень известный человек, моя фамилия вам ничего не скажет. Я человек маленький. А вот вы видный частный сыщик. Детектив высокого класса, так сказать. Поэтому неприятно будет такого хорошего и умного человека ставить на место. А ведь если вы, Родион Потапович, и ваша очаровательная помощница не перестанете рыться в этом скверном деле, то придется определить вам местечко, как это ни прискорбно, на кладбище.
Голос был приятный и очень вежливый, но медоточивые интонации в сочетании с наглой угрозой вызвали у меня внутри какую-то душную, ватную пустоту, начавшую оседать к ногам.
– Вы меня поняли?
– Одну минуту, – проговорил Родион, вдруг энергично показав мне на дверь и оживленно зажестикулировав. Я поняла, что он просит осмотреть пространство возле офиса. – Вы, собственно, от кого звоните, уважаемый?
– А это для вас, господин Шульгин, никакого значения иметь не должно. Так что мое дело предупредить, ваше дело – усвоить и принять решение.
– Понятно.
– Очень хорошо, что вы понятливы. На аванс вы уже наработали, так что денег Ельцовой возвращать не надо. Тем более что у нее их и так нормально.
По мере того как разматывался этот занимательный разговор, я выскользнула из кабинета и включила в приемной камеру внешнего обзора. Уже достаточно рассвело, чтобы подходы к нашему офису были в радиусе видимости. Ничего не углядев, я осторожно выглянула из-за двери. После того как я прошла несколько шагов от офиса, я увидела, как от меня быстрыми шагами удаляется человек. До него было метров пятьдесят.
Памятуя о вчерашней истории возле бани, я не стала преследовать его. Пуля в голову – вещь мало способствующая аппетиту за завтраком.
Я вернулась в кабинет босса.
Он был мрачен и снова вопросительно смотрел на коньяк.
– Неприятная вещь, Родион Потапович, – сказала я. – Что же будем делать? Продолжать расследование?
– А ты думаешь, Мария, будет лучше прогнуть коленки перед каким-то анонимным утренним негодяем? – сердито сказал он. – Конечно, будем продолжать. Тем более что есть подвижки.
– Что вы предполагаете делать сегодня? Наверно, стоит обратить более пристальное внимание на Кристалинскую?
– Да. Ты сегодня пойдешь к ней. Я дам тебе указания. Позже. Это будет проверка. Только ради бога, будь осторожна. Полагаю, звонили люди ее бывшего мужа Туманова-Грифа. Это вероятнее всего. Хотя могут быть и неизвестные фигуранты.
Он выглядел откровенно расстроенным.
– Будь осторожна, – повторил он.
И я невольно вздрогнула, когда перед глазами вдруг встало бледное лицо Ксении, оттененное темными волосами, – лицо, которое могло бы показаться наигранно киношным, с дешевым закосом под Лиз Тейлор в роли Клеопатры, если бы не неподвижные большие глаза и властный рот. Мой ночной кошмар. Да… этому Алексею Ельцову, виновен он или нет, страшно повезло с этой женщиной и одновременно страшно не повезло. Лично мне, при всех его талантах, Алексей показался каким-то незначительным и… микроскопическим, что ли, на фоне этой женщины – Ксении. Ксении, у которой определенно опасные дела с ее первым мужем. Властная и решительная, она легко может использовать Алексея в качестве разменной монеты в достижении каких-то своих целей. А он как раз подходит на роль пешки в пока что не совсем понятной мне игре…
Ведь именно ей звонил Куценко со своего мобильного целых пять раз, и именно ее, Ксении, номер стал последним, который он набрал в своей жизни.
Ксения открыла мне с таким безразличным лицом, будто я привычно зашла к ней по-соседски, скажем, попросить подсолнечное масло или спички.
– А, Мария, – произнесла она, чуть растягивая слова, – вы ко мне?
– Разве, кроме вас, есть еще кто-то?
– Не будем. Заходите, прошу.
– Я вас надолго не побеспокою. Просто я хотела задать вам несколько вопросов, опять же по делу вашего мужа. Это недолго. Простите, что не позвонила предварительно. Вы не против, что я вас отвлеку от ваших дел?
Она пожала плечами:
– Да, пожалуйста. Только, знаете ли, у меня мало времени. Через двадцать минут я должна уходить.
– Да я больше и не отниму.
