Я спрыгнула на дно бассейна. Маминов поднял голову и выговорил:
– Отца… черный… там.
Большего он сказать не успел, потому что потерял сознание. Я обшарила глазами борта бассейна и, сообразив, что могло произойти, рванула на себя решетку отверстия стока. Да! Решетка легко распахнулась, и за ней оказалась сдавленно булькающая, ворочающаяся всплесками пустота. Сомнений быть не могло: то, что было оборудовано под сток, было еще и секретным тоннелем, и по нему неизвестные злоумышленники, очевидно, тащили сейчас Маминова-старшего.
– Ну, Леонид Ильич!.. – прорычала я и повернулась к зашевелившейся Лене: – Куда выводит этот ход? Ну, именинница!
– Он мог… заблокировать… снаружи…
– Куда он выводит?!.. – закричал подскочивший к Лене Филипчук, мгновенно избавившийся от остатков хмеля. Его босс, застрявший в дверях, осоловело вращал глазами.
– На задний двор… возле теннисного корта. Но он наверняка… заблокировал… лучше улицей. Улицей пройти.
Я и Миша бросились вон из сауны, преодолев череду препятствий – едва не сшибли по пути стайку почти голых девиц, продрались сквозь танцующих, – мы бросились за дом, туда, где находился теннисный корт. Двое охранников последовали за нами. И тут мы увидели…
В тусклом свете фонаря на столбе возле теннисного корта в буквальном смысле из-под земли возникла огромная фигура, волочившая почти голое тело Павла Борисовича. В том, что это Павел Борисович, сомневаться не приходилось: только в сауне человек одет так легко. Точнее, раздет так капитально.
А на корте стоял вертолет – тот самый, что пролетал над рекой, когда Леонид Ильич Климов с компанией, в которой был и мой босс Родион Потапыч Шульгин, глушили рыбу динамитными шашками. Из вертолета выпрыгнул человек, и вдвоем они легко, с удивительной быстротой затащили отца банкира в вертолет. Я вскинула пистолет и выстрелила, моему примеру последовали и двое охранников, побежавшие с нами, с вертолета ответили автоматной очередью. Человек, последним забиравшийся в вертолет, вдруг пошатнулся и, схватившись руками за левую ногу, упал плашмя наземь. Правда, и один из охранников Климова получил автоматную очередь в грудь. Он умер почти мгновенно.
А вертолет уже поднялся вверх и неслышно удалялся, дразня огнями.
Неслышно. Еще бы его могли услышать! Дико грохочущая мощнейшая аудиосистема с четырьмя громадными колонками, шквал звуков, несущихся в открытые окна дома, позволили неслышно приблизиться, а потом и удалиться вертолету.
Ох, как несчастливы для Маминовых дачи экс-кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС!..
– Все рассчитали, сволочи, – процедила я сквозь зубы и направилась к корчащемуся на земле бандиту. Тому, которому прострелили ногу, когда он лез в вертолет. Филипчук подоспел к нему первым и воскликнул:
– Так это же один из дорогих гостей! Ну что, скотина, колись! – сказал он этому невзрачному на вид мужичку лет тридцати пяти – тридцати семи. – Лучше по-хорошему, говнюк, потому что иначе я тебе не завидую, падла! Кто умыкнул Павла Борисыча, вонючка? Ну! – Он приставил ствол к голове пленника, тот было открыл рот, но… вдруг брызнул фонтанчик крови, и мерзавец с простреленной головой повалился в траву. Выстрела слышно не было. Стоявший за моей спиной охранник подскочил к Мише Филипчуку и заорал:
– Ты че, дурак? Ты че его замочил, идиот?
Миша развел руками. На его лице было написано величайшее изумление. Наконец он молча протянул свой пистолет орущему на него охраннику, и тот изумленно выговорил:
– Так он же у тебя и с предохранителя не снят!
– Вот именно… – задушенно шепнул Филипчук. И бешено выругался, и мы с ним как по команде посмотрели туда, откуда, верно, и прилетела пуля. Там, над лесом, не меньше чем в километре от нас, удалялись огни вертолета…
Глава 14
– Не бывает! Не бывает такого!..
Это выкрикнула я. От бешенства, от злобы, от охватившего меня сознания собственного бессилия выкрикнула. Ну кто же мог подумать, что моего клиента из-под носа уведут через неизвестный мне тоннель, а незадачливого подельника похитители застрелят прямо-таки с робингудовской меткостью. Попасть ночью с летящего вертолета в человека, находящегося в километре от тебя, причем не куда-нибудь, а в голову, – это проявление высочайшего мастерства! И не зря я сказала, что такого не бывает. Практически – никогда…
Узнаю руку, подстрелившую Мавродитиса и Цветкова. И я вспомнила простреленную колоду карт в тире, а потом неожиданно всплыло пьяное красное лицо отца Валентина с жестокими, ясными, трезвыми глазами.
А в доме мгновенно протрезвевший Родион, которому я в двух словах изложила происшедшее, резко спросил Анну Ивановну:
– Крестная, где ваш муж? Где Леонид Ильич?
– Но ведь ты не думаешь, что это он… – ошеломленно выговорила она, но Родион не стал слушать, перебил вежливо, но твердо:
– Где он?
– Он устал, и его отвели отдохнуть, – ответила Анна Ивановна. Ее такту можно было отдать должное, но, пожалуй, для того требовались другие обстоятельства. «Устал»! Видела я, как он «устал»! Крестиком раскинувшись, об пол бился, болезный! Примерно так выразился бы, верно, отец Валентин.
– А где отец Валентин? – вырвалось у меня почти против воли.
Отец Валентин, по словам климовской секьюрити, мирно почивал сном младенца в одной из спален загородного дома.
– Хотелось бы верить в это, – выговорила я сквозь зубы и вместе с боссом направилась будить Леонида Ильича. Было к нему несколько вопросов, требующих немедленного разрешения.
Леонид Ильич спал беспробудным сном. Во сне, вероятно, он свалился с кровати, но даже не проснулся. Родион наклонился над ним и стал трясти за плечо. Пара рослых парней из климовской охраны хотели было вмешаться, но Родион посмотрел на них прямо-таки инквизиторским взглядом и продолжил будить хозяина дома. Вошедшая Анна Ивановна и несколько гостей из числа тех, что еще не заснули и окончательно не перепились, воззрились на все это кто с возмущением, кто с сочувствием, кто с интересом. Климова решительно сказала:
– Родион, да в чем дело? Пусть он проспится!
– Леонид Ильич, отложите сон до лучших времен, – торопливо говорил Родион. – Вы мне срочно нужны. Леонид Ильич, проснитесь, проснитесь, немедленно проснитесь!
Спящий захрипел, застонал и пошевелил губами цвета плохо вываренной говядины:
– М-м-м?..
– Леонид Ильич говорит, что сейчас он не может, – перевела Анна Ивановна, – а что случилось, Родион? На вас лица нет! Маша, что, в самом деле?..
В этот момент дверь отворилась и на пороге неслышной тенью появилась Елена. Ее лицо было одного цвета с простыней, в которую она была завернута. За ней возник Маминов, который также был в одной простыне, в придачу она с него спадала самым предательским образом. По его виску и щеке текла кровь, он прихрамывал, а на обнаженном плече красовался здоровенный синяк.
Я обернулась к ним и произнесла:
– Вот на ком лица нет, Анна Ивановна. А вы говорите!..
Анна Ивановна так и подскочила, как подброшенная мощной пружиной.
– Господи, доченька! Что случилось? Что такое?.. Ну говори же!
