Первое, что он делает, — пишет речь. Сочиняет множество фраз, обличающих ненавистное ему общество. Еще больше фраз о величии человека, который убивает не из стремления к наживе, а по идейным, так сказать, соображениям. То есть для того, чтобы доказать свою исключительность и общественную порочность. Ласснер надеется, что, услышав такую речь, к нему придет взять интервью хоть один писака. Но опять никто не приходит!
Начавшийся процесс ошеломляет всех. Нет, не кровавыми подробностями, хотя Ласснер живописует их ярко и увлекательно. Судья слушает, открыв рот, но потом объявляет невероятное: подобных преступлений во Франции совершено не было. Выясняется, что Ласснер просто сочинил их. Несостоявшийся убийца приходит в праведное негодование. «А цветочница с улицы Дюбуа! — кричит он. — А портной, задушенный в своей мастерской на углу бульвара Тампль!»
Что ж, цветочницу и портного действительно убили. Не факт, конечно, что это сделал Ласснер, но он с таким воодушевлением настаивал, что именно он — серийный маньяк-убийца, что судья в напудренном парике махнул рукой: хочет считаться маньяком-убийцей — пусть себе! Так и объявили прессе. И случилось долгожданное: имя Пьера Франсуа Ласснера попало наконец в газеты. «Но почему не на первые полосы?!» — возмутился Ласснер. Надзирателю пришлось объяснить ему, что обычно такого удостаиваются только приговоренные к смертной казни. И уже наутро в суде Ласснер завопил: «Требую для себя смертной казни!! Я — самый великий убийца всех времен и народов! Таких надо казнить!!»
Наутро первые полосы всех газет запестрели отчетами о необычном суде. «Ласснер убивал не ради крови, а ради самореализации! — писали газеты. — Убийца не избегает наказания, а жаждет его!» Пресса подстегнула общественную дискуссию. Даже высший свет заговорил о том, что общество прогнило, раз само не может вынести приговор, достойный убийцы. Выходит, общество не может защитить себя?!
На фоне всех этих дискуссий казнь пришлось отложить. Ну а Ласснер наконец-то добился своего — открыл в камере. литературный салон. Теперь литераторы Франции сами готовы были прийти к нему. А у него уже готов целый саквояж со стихами, повестями, рассказами. И он раздавал их пригоршнями всем, кто толпится в его крохотной каморке. И вся литературная богема обещала, что прочтет их и, конечно, опубликует.
Увы, этого Ласснер не дождался. 8 января 1836 года его повели на гильотину. Он спокойно поднялся ступеням лестницы. Конечно, жаль, что папаша оказался прав в своем пророчестве, но что поделаешь. Зато Пьер вручил судьбу своих произведений в надежные руки. Да и кто запомнит имена папашиных любимчиков?! А вот Пьера Франсуа Ласснера будут помнить.
Когда его привязали к доске и палач привел в действие рычаг, опять произошло непредвиденное: нож перекосился и застрял. И опять Ласснеру пришлось самому продирижировать своей судьбой: он вывернул голову и крикнул: «Что такое?!» И в этот миг нож сорвался прямо на его шею.
Неизвестно, что сказал ему папаша, встретив на Небесах, но известно, что поэты и писатели, прочтя его опусы, дружно решили: «Дрянь!» И ничего не напечатали. Так что преступления ради литературы себя не оправдали.
Колье Жозефины
Это колье считалось одним из шедевров ювелирного искусства, хотя и было изготовлено из минимума золота. Но работа была столь тонкой, да и сама история колье необычной, ведь оно было заказано самим Наполеоном Бонапартом и преподнесено им Жозефине, его обожаемой супруге. С этого чуда ювелирного искусства художники и граверы сделали несколько рисунков. Но вот беда — само ожерелье потерялось после свержения Наполеона. А может, сама Жозефина рассталась с ним тайно после того, как император развелся с ней. Кто знает, как развивались события?..
Только вот в далекой Америке в 1880-х годах произошел невероятный случай. История умалчивает о фамилии его героев, известно только, что они сами посчитали нужным остаться анонимами. Но то, что произошло, скрыть не удалось.
Однажды в один из многочисленных ломбардов Нью-Йорка обратилась молодая пара. Они только что поженились. На обзаведение нужны деньги. Муж, конечно, работает банковским клерком на Уолл-стрит, но в силу молодости особых постов пока не занял. Словом, они принесли в заклад единственную стоящую вещь, которая досталась юной супруге в подарок от какого-то дальнего родственника из Европы на свадьбу.
«Конечно, мы понимаем, — вздохнул молодой супруг, — что это не настоящее, то есть не дорогое золото, но очень просим войти в наше положение и дать за него побольше!» И юноша вынул из кармана завернутое в носовой платок многосвязное ожерелье.
Оценщик равнодушно вздохнул — сколько таких бедолаг он повидал, сколько историй переслушал. Все они уверяют, что выкупят свои заклады уже в следующем месяце, да мало кто приходит. Раньше оценщик был опытным золотых дел мастером, сам изготовлял изделия из золота, ездил даже на обучение к ювелирам Европы. Но когда это было! Все давно быльем поросло. К старости руки стали уже не те, да и глаз не верен. Вот и пришлось устроиться оценщиком в этот ломбард. Все теряется, даже мастерство уходит со временем. А ведь были же когда-то мастера, не ему, конечно, чета — настоящие Мастера с большой буквы. Когда-то в Европе американец видел невероятные украшения, и ожерелья в том числе. Ах, как изумили его украшения супруги Бонапарта, красавицы Жозефины! Какая работа и мастерство в мельчайших деталях! Там на каждом звене цепочки были выгравированы инициалы «N» и «J» — «Наполеон» и «Жозефина».
А теперь… Что приходится оценивать на старости лет? Вот ожерельице из золотишка невесть какой пробы — замызганное, грязное…
Оценщик, скривив гримасу, брезгливо поддел пальцем принесенную вещь и вдруг. Нет, не старые глаза увидели — старое сердце распознало что-то уже знакомое, виденное, великолепное, волнующее…
Оценщик схватил лупу — так и есть! На звене потухшего золота проступила буква «N», потом «J». И те же буквы на другом звене, и на третьем — на всех звеньях! Брезгливость на лице старого оценщика сменилась интересом, потом крайним возбуждением: «Эта вещь из коллекции самой Жозефины Богарне!»
Дрожащими пальцами оценщик вытащил с полки справочник, раскрыл, лихорадочно листая: «Вот! Смотрите! Это же пропавшее золотое ожерелье Жозефины! Конечно, надо провести экспертизу. Но я уверен, что не ошибся. Это же находка века!»
Экспертизу, конечно, провели. Даже вызвали ювелиров из Парижа, которые и подтвердили, что это ожерелье, подаренное Наполеоном Жозефине в день свадьбы. Тогда он еще не был императором и властителем Франции, потому и подарок был не слишком шикарным. Но историческая его стоимость огромна! После смерти Жозефины ожерелье долгое время считалось утерянным — и вот нашлось…
Ну а что же молодожены? Они продали свое сокровище некоему коллекционеру за 20 тысяч долларов. И это была огромная сумма по тому времени.
Только вот куда делось ожерелье после того, как попало в руки нью-йоркских ювелиров, история умалчивает. Ну не желает колье-беглянка выставлять себя напоказ. Явилось это чудо искусства и пропало вновь. Может, найдется?..
Галерея и жизнь
Старые коллекционеры честно предупреждали начинающего: «Не увлекайся, Павлуша! Собирание картин — дело сумеречное. Разные художники разное изображают: любовь, страх, ненависть. А ты все это в свой дом понесешь — станешь чужие чувства переживать, чужими страхами маяться. А еще попадаются такие картины, что человека на разные аферы-приключения подталкивают. А уж сколько средств-то
