человек.
Однако, когда в 1631 г. шведский король Густав II Адольф в союзе с временно объединившимися немецкими протестантскими князьями захватил Мюнхен и угрожал самой Вене, Фердинанд вынужден был вновь призвать Валленштейна и поручить ему верховное командование. В том же году, пытаясь застраховать от провала свою собственную политическую линию, Валленштейн вступил в переговоры со шведами. Большинство современных историков едины в том мнении, что Валленштейн и не думал об измене своему императору. В его намерения, по всей вероятности, входило только поставить Фердинанда перед свершившимся фактом – заключением перемирия, за которым должен был последовать почетный мирный договор. Впрочем, это уже означало соглашение с врагом за спиной собственного государя.
У Валленштейна был собственный план всеобщего замирения. Согласно этому плану протестантские немецкие князья должны были расторгнуть союз с Густавом II Адольфом и присоединиться к силам Валленштейна. Это должно было, по мнению последнего, способствовать одной цели – установлению стабильного мира в Священной Римской империи при полной свободе вероисповедания, если удастся, в союзе с императором, если же нет – в союзе против него.
Как опытный полководец, Валленштейн умело использовал возможности военной разведки и всегда был отлично информирован о действиях противника, о его планах и передвижениях. Поэтому герцог, будучи заранее осведомленным о намерениях шведов, победоносно отразил наступление шведского короля под Нюрнбергом, после чего шведы отступили из Франконии. В битве под Лютценом шведы хотя и одержали победу, но понесли невосполнимую потерю: на поле боя погиб король Густав II Адольф, их предводитель, и протестанты на время лишились как военного, так и общеполитического лидера.
Через год, в ноябре 1633 г., Валленштейн позволил себе ослушаться высочайшего приказа, отказавшись прийти на помощь курфюрсту Баварии. Партия врагов герцога Валленштейна при венском дворе вместе с негодующим баварским курфюрстом воспользовалась проступком имперского главнокомандующего. Герцога обвинили в измене, а от императора вновь потребовали убрать своевольного военачальника.
Но два заговора против Валленштейна провалились. Предупрежденный об опасности, он стал действовать особенно осмотрительно. Счастье улыбнулось противникам герцога, когда удалось перехватить курьера Валленштейна. Под пытками курьер признался в связях главнокомандующего со шведским двором. На основании этого признания император уже во второй раз подписал декрет о смещении герцога Валленштейна с поста главнокомандующего.
Однако ни у кого из подчиненных императора не хватало мужества выполнить приказ. Валленштейн, оказавший неоценимую услугу императорскому дому Габсбургов и фактически спасший их от гибели, теперь вступает в секретные переговоры со всеми потенциальными противниками Габсбургов. Он предлагает союз и шведам, и французам, но безуспешно – ему опасаются доверять.
Высочайшим декретом от 22 февраля 1634 г. герцог Валленштейн объявляется государственным изменником. Все офицеры, таким образом, теперь не обязаны подчиняться его командам. Декрету сопутствует секретное распоряжение взять Валленштейна живым или мертвым. Спустя два дня Валленштейн вместе с ближайшими сторонниками пал от рук подосланных в его лагерь шотландских драгунов, ярых католиков.
Так успешно завершилась шпионская акция, начатая Ришелье и тайная миссия отца Жозефа: противник был ослаблен. А деятельность отца Жозефа в Регенсбурге с тех пор считается чудом виртуозной дипломатии.
При всей своей преданности кардиналу, отношения Ришелье и отца Жозефа нельзя упрощать и сводить к банальному пресмыканию низшего перед высшим, слабого перед сильным. Кем кем, а слабым отец Жозеф не был никогда. И мог выражать свою позицию, довольно резко вступая в спор. Имея собственную точку зрения на внешнюю политику Франции, отец Жозеф мог прямо высказывать ее своему патрону. «Серое преосвященство» был более убежденным католиком и противником протестантизма, нежели сам кардинал, и потому сильнее склонялся к союзу с Испанией и папством.
Это особенно явно проявилось, когда шведский король Густав Адольф, вступивший в Тридцатилетнюю войну в 1630 г., предложил своему союзнику Ришелье захватить расположенные на западных рубежах Франции испанские владения Фраш-Конте, Артуа и другие в обмен на его согласие, что Швеция может захватить епископства Трирское, Майнцское и Кельнское в Германии. Предложение было очень соблазнительным, и Ришелье был склонен его принять, но передача Швеции епископств означала бы проведение там Реформации, и именно против этого выступил отец Жозеф.
По этому поводу они даже разругались с кардиналом (как было написано в нескольких мемуарах современников), и капуцин позволил себе обозвать любимого господина «мокрой курицей». И характерно, что Ришелье, поразмыслив ночью, утром склонился к его мнению и отказался от предложения Густава Адольфа.
Кстати, интересный момент: кардинал Ришелье никогда не путал дела религии и политики. Гугеноты для него – не еретики, а всего лишь политические сепаратисты, и коль они сложили оружие, то и прощены. Ришелье прагматичен и является носителем политической мысли нового времени. Именно он, правоверный католик и кардинал, отходит в политике от церковных догм, за что получает прозвище «кардинала гугенотов».
Ришелье вводит в обиход понятие «Европа», взамен устаревшего «христианский мир». Благодаря ему в Европе утверждается гегемония Франции, которая становится единым государством. Начинается бурный расцвет французской культуры. Ришелье всячески способствует этому: основывает Академию наук, щедро поощряет таланты.
Кажется, он добивается всех поставленных целей. Увы, не всех! Успехи в сфере политики и культуры не соответствуют его достижениям в сфере экономики.
Добровольная жизнь в нищете, впрочем, не мешала отцу Жозефу распоряжаться вместе с кардиналом Ришелье поистине колоссальными суммами. До ноября 1630 г. финансами во Франции ведал советник короля Мишель де Марийак, у которого с Ришелье существовали разногласия по поводу того, каким именно образом следует пополнять казну Людовика XIII. В планы Марийака входила отмена привилегий для тех французских провинций, которые были освобождены от уплаты части налогов.
Однако подобная мера вряд ли обрадовала бы французскую знать и сделала бы ее врагами короля и Ришелье. Так что все тяготы пополнения казны кардинал и его верный отец Жозеф переложили на простолюдинов – ремесленников, мелких торговцев и крестьян. Как же отец Жозеф, исполненный христианского подвижнического духа мог со спокойным сердцем принять такое решение? Он жил среди бедных и в бедности. Он знал их страдания, он принадлежал к религиозному ордену, присягнувшему, между прочим, служить им. И вот он терпеливо, с несравненным мастерством проводит политику, способную лишь увеличить несчастья бедных, которым он поклялся служить. Это один из тех вопросов, на который историки, убежденные в христианской праведности и особой одухотворенности мистика отца Жозефа, не могут дать удовлетворительного ответа.
Хочется знать, что творилось в голове у монаха во время ежедневного подведения итогов, когда, перебирая свои мысли и поступки, он готовился к тому, что он называл «пассивным уничтожением своего я» в созерцательной молитве. Как с точки зрения истинного христианского духа «пастырь бедных» не видел совершенно ничего предосудительного в хладнокровном интриганстве, шпионаже, разжигании войны и медленном уничтожении простого населения?
Крайне необходимые для ведения Тридцатилетней войны налоговые поступления были увеличены за счет повышения земельного налога и налога на соль. Всего за несколько лет эти подати выросли вдвое. И если к концу правления отца Людовика XIII Генриха IV обычная подушная подать давала ежегодно около 10 млн ливров, то к концу правления Ришелье незначительно возросшее население выплачивало правительству в 4,5 раза больше.
В городах Франции все чаще происходили мятежи, которые, впрочем, быстро подавлялись и не мешали вводить все более высокие налоги. «Один Бог может творить из ничего, – писал Ришелье, – и изъятия, нетерпимые по своей природе, извиняются необходимостью войны».
Налоговый гнет вызывает ряд мощных восстаний, в которых принимают участие и крестьяне, и дворяне, и духовенство. Прекрасное и стройное здание французского абсолютизма имеет слабоватый
