Цыань. Однако в Поднебесной существовал старинный обычай: если Сын Неба называл императрицей не только жену, но и возвысившуюся наложницу (такие случаи бывали в истории), то в случае смерти императрицы наложница должна быть убита рукой самого Сына Неба и уложена в могилу госпожи. Ведь она считалась как бы тенью императрицы, а тень не может жить самостоятельно… Поэтому – хочешь не хочешь! – а Цыси приходилось даже беречь Цыань.
Укрепление позиций матери наследника не на шутку встревожило правящую клику, это было равнозначно потере власти, а для императорского фаворита Сушуня – смертной казни. Сушунь воспользовался своим влиянием на императора и заставил его передумать. Составили новый документ: наследника будет опекать Регентский совет, в который вошли Сушунь, князья Цзайюань и Дуаньхуа, а также еще пять высших сановников (наибольшую роль в управлении страной играл Сушунь и двое князей). В дополнение к этому предполагалось после смерти императора умертвить и Императорскую Драгоценную Наложницу – Орхидею. И по этому поводу уже был подготовлен императорский указ.
Ляньин сообщил об этом Ань Дэхаю, тот приказал ему выкрасть императорскую печать, а сам без промедления сообщил новости новоиспеченной императрице. Цыси понимает, что земля горит у нее под ногами. На ночь император принимает травяной отвар, который помогает ему заснуть. Сегодня он особенно ему нужен, ведь Сын Неба в гневе, случилось небывалое – пропала императорская печать! На этот раз Цыси добавила в него особые ингредиенты. Утром император чувствовал себя совсем слабым, он еле говорил, у него кружилась голова, но отъезд откладывать нельзя – с часу на час здесь могли появиться британцы, проклятые белые дьяволы. Император разместился в лодке вместе с Цыань и наследником, Цыси же с комфортом расположилась в другой лодке, объявив, что ей как-то нездоровится. Меж тем императору действительно становилось все хуже, Ли Ляньин, сопровождавший его, скорее всего подал какой-то знак, и Цыси вдруг охнула и опрокинулась на спину. «Западная императрица Цы умирает!» – загомонили служанки. Тунчжи услышал это и принялся громко плакать. Сяньфэн приказал направить его лодку к лодке Цыси. И увидел, что она лежит недвижимо, что она смертельно бледна… Император поднялся и начал перебираться из своей лодки в лодку Цыси. Вдруг голова у него закружилась, он покачнулся – и упал в воду. Тяжелые шелковые одежды мигом потянули его в глубину.
Если это дерзкое преступление действительно имело место, то оно навеки связало молодого евнуха Ляньина и императрицу Цыси.
Но оставались еще опасные бумаги, милостиво дарующие ей смерть. Пусть не заверенные печатью, они давали основание оспаривать ее регентство. О бумагах позаботился верный Ань Дэхай, он велел Ли Ляньину выкрасть и уничтожить два документа: тот, что касался назначения Регентского совета, и тот, который велел Орхидее отправляться в загробный мир следом за своим повелителем, а вот указ о назначении наследником малолетнего Тунчжи вдруг нашелся под подушкой на ложе императора.
Исчезновение указов привело Регентский совет в замешательство: назначение Сушуня не было подтверждено императорской печатью и, следовательно, не имело силы. Этим и воспользовалась Орхидея, которая подтвердила для себя титулы вдовствующей императрицы и императрицы-матери, после чего перед ней был открыт путь к регентству совместно с императрицей Цыань, которая сохранила формальное первенство.
Ввиду того, что по конфуцианской политической традиции переход власти к женщинам был недопустим, Цыси пришлось обосновать его, вызвав ко двору авторитетного ученого Ли Цымина, который составил перечень исторических прецедентов мудрого правления императриц (всего 8) с глубокой древности. Затем цензор Дун Юань-чунь почтительно попросил Цыань и Цыси стать регентшами и взять на себя тяготы правления. Но так как это противоречило воле умершего императора, традициям и точке зрения Регентского совета, завязались жесткие споры. Понимая слабость своих позиций, Цыси следует совету Ань Дэхая и назначает командующим императорской гвардией Жунь Лу, своего бывшего жениха и дальнего родственника. Основной повесткой дня для новоиспеченных регентов оставался вопрос о возвращении в Запретный город Пекина. Также планировался перенос туда гроба императора.
В свою очередь, задачей Сушуня и его группировки с августа по ноябрь 1861 г. стало недопущение каких-либо связей между императрицами и князьями. Тайным посланником от Орхидеи к князю Гуну, умному и энергичному брату императора, стал лично Ань Дэхай, он переоделся бродячим торговцем и смог отдать послание лично в руки Гуну. В нем содержалась просьба прибыть в Мулинь для обсуждения плана действий против Сушуня. Князь Гун понимал, что установление власти Регентского совета означало конец его карьеры и вместе с князем Чунем спешно прибыл в Мулинь. Но группировка Сушуня не допустила его встречи с императрицами. Однако ночью в покои гостей наведался Ань Дэхай и тайно проводил Гуна и Чуня на встречу с императрицами.
После обсуждения четверка заговорщиков выработала стратегический план: они условились вести себя спокойно (чтобы не распугать змей), а решающий удар нанести неожиданно и внезапно. Гун для отвлечения внимания Сушуня и его группировки вскоре вернулся в Пекин, чем успокоил все подозрения в свой адрес.
Императрицы также усыпляли внимание совета, как будто признав свое фактическое поражение, потворствуя выдаче различных званий и наград его членам и вместе с тем скрывая тот факт, что маньчжурский военачальник Шэнбао в любой момент готов выступить против совета, а Гун стягивает войска к Пекину.
После гибели Сяньфэна было достигнуто перемирие с британцами. И 23 сентября 1861 г. противники совета добились издания императорского указа о переносе тела покойного императора в Запретный город. Сушуню было поручено охранять его гроб и семью молодого императора, этим самым он оказался прочно прикован к процессии и потерял свободу маневра.
26 октября процессия выступила из Мулани, в ее составе были как заготовщики (включая Цыси, Гуна и др.), так и члены Регентского совета (вместе с Сушунем), а также молодой император. Цыси была осведомлена о том, что Сушунь планирует ее устранение во время этого скорбного хода, поэтому при ней неотлучно находились два ее доверенных евнуха Ань Дэхай и Ли Ляньин, а гвардейцы Жунь Лу постоянно держались поблизости. Вторым важным тактическим ходом была изоляция главного противника – Сушуня. Она была успешно реализована благодаря древней традиции, согласно которой императора, умирающего вдали от места ритуального отпевания и молитв, должны были встречать сын и жена в месте отпевания (соответственно, они должны были там всё подготовить). С опорой на эту традицию был издан императорский указ, который предписывал всем срочно ехать вперед, в Пекин, а Сушуню – остаться у гроба с телом императора. Вероятно, Сушунь, рассчитывал, что Дуаньхуа, Цзайюань и другие его союзники возьмут власть в столице в свои руки и блокируют Гуна, который представлялся ему самым опасным противником. С этим и связано согласие Сушуня остаться во главе траурной процессии.
1 ноября императорский кортеж прибыл в Пекин и тут же был окружен войсками Гуна. Когда члены кортежа вошли в тронную залу, Гун зачитал приказ, скрепленный императорской печатью (Ли Ляньин к тому времени уже конечно же отыскал печать), в котором говорилось о том, что все члены Регентского совета лишены своих постов и должны быть взяты под стражу. Дуаньхуа, Цзайюань встретили указ покорно, но затем начали ругаться друг с другом из-за столь явного провала попытки захвата власти.
Также были зачитаны другие указы, которые содержали подтверждение воцарения Цзайчуня и закрепление за Цыань и Цыси титула вдовствующих императриц. Императрицы должны были править совместно вплоть до совершеннолетия императора, а Гун был назначен князем-регентом. Затем было покончено с Сушунем, который был во главе траурной процессии: он был схвачен Чунем во время того, как занимался любовью с двумя наложницами (что считалось вопиющим нарушением морали). После того, как с советом было покончено, установилась власть двух императриц и князя-регента.
Ань Дэхай стал главой дворцовых евнухов, а Ли Ляньин все больше времени проводил в покоях императрицы Цыси. Ему удалось потрафить императрице в одном весьма важном для нее вопросе. Дело в том, что традиционная маньчжурская прическа, украшенная атласной наколкой с цветами и драгоценными камнями, причиняла немало неудобств энергичной молодой женщине – стоило подуть ветру или просто резко повернуть голову, как наколка съезжала и пряди волос выбивались. Ли Ляньин, как уже упоминалось, в юности был башмачником и умел орудовать иглой. Он придумал и изготовил специальный каркас, который надежно поддерживал прическу. Цыси оценила нововведение и повелела всем придворным дамам пользоваться такими наколками.
