Эмили слышала плач ребенка, и материнский инстинкт побуждал ее броситься на выручку к Гарри. К счастью, здравый смысл победил, и она осталась на месте.
Налив себе чаю, женщина вернулась в гостиную и вновь включила телевизор. Возможно, какая-нибудь развлекательная программа поможет ей скоротать остаток вечера. Взяв пульт, она принялась переключать каналы.
Кулинарная программа, очередное ток-шоу, мыльная опера, которую она ни разу не смотрела… и документальный фильм о кровавых войнах, распространяющихся, казалось, по всему миру.
Это заставило ее снова вернуться в мыслях к Гарри Кавено и его дочке…
– Тише, маленькая, – успокаивал Гарри девочку. – Попей молочка, дорогая. Должно быть, ты проголодалась. Оно слишком холодное или слишком горячее?
Откуда ему было это знать? Гарри любил обжигающий кофе и ледяное пиво. Нечто среднее он не признавал.
Он уставился в отчаянии на дверь соседнего дома, в окнах которого все еще горел свет.
Нет. Он не может туда пойти. Эмили вряд ли будет рада снова его видеть.
– А чего ты, черт побери, ожидал? – пробормотал он, наклонив бутылочку под другим углом. – Ты на долгие годы исчез из ее жизни, а затем возвращаешься с ребенком на руках. Наверное, она думает, что ты хочешь навязать ей ребенка!
Гарри крепче прижал девочку к себе, и та заплакала еще громче. Тогда он немедленно ослабил хватку и, покачивая ее, начал ходить взад-вперед по комнате, время от времени поглядывая на дом Эмили.
Теперь в нем было темно. Свет горел лишь в окошке лестничного пролета. Странно. Он не помнил, чтобы Эмили боялась темноты. Возможно, все дело в том, что она одна…
– Перестань о ней думать, – проворчал Гарри.
Разбуженная его резким голосом, малышка снова заплакала.
– Тсс, – принялся успокаивать он малютку, поглаживая ее по спинке. – Как насчет теплой ванны?
Когда он наполнил ванну и опустил туда девочку, она покакала, и ему пришлось менять воду и чистить ванну, при этом держа одной рукой ребенка. Затем вода показалась ему слишком горячей, и он добавил холодной. Когда Гарри снова окунул девочку в ванну, она заплакала, и он окончательно сдался.
На глаза навернулись слезы отчаяния и беспомощности. Черт побери, он не привык чувствовать себя беспомощным!
– О бабушка, где ты? – тяжело вздохнул Гарри. – Как ты сейчас мне нужна! Ты всегда знала, что делать.
Мужчина вытер девочку, переодел и положил в корзину, но она еще громче начала плакать и успокоилась, лишь когда он снова взял ее на руки и начал качать.
Накинув себе на плечи плед и, закутав в его края малышку, Гарри вышел на улицу. Была теплая летняя ночь. Он добрался до вершины утеса, затем спустился вниз и побрел вдоль пляжа, прислушиваясь к шуму волн. Девочка мирно спала у него на руках. Устав ходить, он отнес ее домой, опустился в дурацкое кресло, оставленное жильцами, и уснул.
Но ненадолго.
Киззи проснулась и захныкала. К тому времени, когда он достал из холодильника ее бутылочку, чересчур сильно нагрел и охладил под краном, ее плач превратился в душераздирающий вопль. Последней каплей стало то, что она отказалась есть.
Гарри в отчаянии уставился на нее, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы бессилия.
– О Киззи, пожалуйста, возьми ее! – взмолился он, и малышка наконец это сделала, не переставая икать и всхлипывать. Из-за чего наглоталась воздуха и еще сильнее расплакалась.
С чего я взял, что справлюсь? – подумал Гарри. Наверное, я сошел с ума. Неудивительно, что у женщин бывает послеродовая депрессия.
Способны ли мужчины вообще с этим справиться? Неуклюжие, неподготовленные отцы, которые никогда не думали, что им придется быть своим детям одновременно отцом и матерью? Мужчины, чьи жены погибли во время бомбежки или землетрясения? Или вдовцы, чьи жены умерли при родах? Или даже мужчины, которые по доброй воле согласились вести домашнее хозяйство и воспитывать детей?
Как они с этим справлялись?
Поменяв Киззи подгузник, Гарри снова попытался дать ей бутылочку, затем положил малышку в корзину и, закрыв дверь, чтобы не слышать ее плач, поднялся в комнату, которая когда-то была его детской.
Ему нужно немного поспать, если он хочет быть полезным малышке.
Но единственной спальной принадлежностью в комнате был грязный матрас, и Гарри не смог себя заставить на него лечь.
Окинув критическим взглядом комнату, он осознал, что, если собирается здесь поселиться, ему придется сделать ремонт и купить хоть какую-то мебель.
А пока он будет жить здесь с ребенком?
Наверное, он сошел с ума.
Может быть, следовало позволить докторам отключить аппараты несколько недель назад?
Нет. Ему претила одна мысль об этом.
Как бы ему сейчас ни было тяжело, он знал, что принял верное решение. Единственно верное. Со временем все образуется. Он научится справляться. А прямо сейчас он вернется вниз, вытащит Киззи из корзины, сядет в кресло и будет ее баюкать, пока они оба не заснут. Утро вечера мудренее.
– Я сейчас тебя догоню! – Эмили побежала по саду за своим смеющимся сыном. Поймав его, она выпрямилась и обнаружила, что по ту сторону забора стоит Гарри и изумленно смотрит на нее и Фредди.
– Э-э… привет, – произнес он.
Эмили улыбнулась.
– Привет. Как ты?
Фредди посмотрел на ребенка у него на руках, воскликнул: «Малыш!» – и радостно захлопал в ладоши.
Но Эмили была слишком занята изучением изможденного лица Гарри, чтобы думать о ребенке. Под его глазами залегли темные круги, волосы были взъерошены. Ей отчаянно хотелось поцеловать его усталые глаза, потереться щекой о его небритую щеку.
– У тебя все в порядке? – спросила она, переходя к сути дела.
Гарри устало улыбнулся.
– Не уверен. Я так устал, что не могу трезво соображать. Ночью у нас были проблемы.
– Я слышала, – сказала Эмили, все еще чувствуя себя виноватой за то, что вчера оказала ему такой холодный прием. – Послушай, почему бы тебе не заглянуть к нам и не выпить кофе? Ведь нам все равно нечего делать, правда, Фредди? У нас есть час, прежде чем мы поедем забирать Бесс.
– Бесс? – переспросил он.
– Моя дочь.
Интересно, заметил ли он, что она сказала «моя» а не «наша»? Возможно. Не то чтобы это имело значение. Если он собирается жить с ней по соседству, ему не составит труда выяснить, что она одинока. В любом случае Эмили не думала, что в данный момент его это беспокоило. Интересно, выглядела ли она такой же ошеломленной вчера, когда впервые увидела
Возможно. Эмили была потрясена, потому что, когда они встречались в последний раз, оба были свободны и одиноки, а сейчас Гарри, очевидно, не один. Что касается ее, она снова одинока, но далеко не свободна. Наверное, он тоже будет потрясен, когда узнает, что она мать-одиночка и у нее двое детей.
Гарри осторожно улыбнулся.
– С удовольствием. Спасибо.
– Пойдем. Здесь до сих пор есть калитка.
Эмили толкнула дверцу, и та со скрипом отворилась.
– Старая добрая калитка, – произнес он, затем добавил с озорной улыбкой: – Помнится, раньше она тоже скрипела. Я знал, насколько ее открыть, чтобы она меня не выдала.
Эмили почувствовала, как ее лицо залила краска. Она тоже помнила, как он поздно ночью проникал
