тюбиков, я нашла флакон с тональным кремом и побежала обратно в зал. Федор бродил по комнате с Наташкой наперевес, что-то рассказывал ребенку и периодически перекладывал девочку с одной руки на другую.
- Большой там синяк? - я стала искать место ушиба. Федя повернул Наташу ко мне синяком, и я, тяжко вздохнув, принялась аккуратно намазывать место 'ранения' ребенка. Попутно придумывала, куда бы смыться на вечер, и где бы потерять телефон на время, когда начнет звонить-долбиться обозленная Светка.
- Да нет, - Федор внимательно посмотрел на место ушиба. - За три дня точно пройдет.
- Лучше бы - за три минуты. Светка меня убьет! И больше никогда не доверит Наташку.
- Радуйся, подгузники менять больше не придется, - подколол меня Балдурин.
- Я люблю свою племяшку!! - надула я губы. Все, кажется, первые полчаса синяк будет очень сложно заметить. Ровно до того момента, как Наташку поволокут мыться. Тогда соседи станут свидетелями потрясающего концерта на тему 'убить сестру нельзя помиловать'. Запятые расставьте сами.
- Не сомневаюсь, и именно поэтому ты сегодня притащила ей такого великолепного няньк, как я.
- Балдурин, нарываешься, - отмахнулась я от парня, осматривая ребенка на предмет лишнего тонального крема. Тут Наташка неожиданно зевнула.
- Это что? - озадаченно посмотрел на меня Федор. - Такое действие есть по расписанию?
- Э.. я не знаю. Про режим племяшки имею довольно смутное представление. Да и Светка ничего не говорила.
Наташка зевнула еще шире и потерла кулачками глаза. Я затравленно посмотрела на Федора. Чьорт, вечер перестает быть томным! Наташа сегодня жжет не 'по децки'! Сначала подгузник, потом этот несчастный 'кабачок', синяк, а теперь еще и спать? Она, сто пудово, заранее готовилась к нашествию двух студентов. Чтобы тем совсем скучно не было.
- Пойдем укладывать? - вопросительно посмотрел на меня Федор.
- Пойдем, - вздохнула я, - как будто есть другие варианты. Э!
Вариантов, как оказалось, могло быть великое множество. Федька, снова удерживая ребенка одной рукой, притянул меня к себе и принялся целовать. В ухо! Ладно, его умение одновременно балансировать ребенка и меня уже показало, откуда растут корни данной опции. Но чтобы целовать при этом в ухо! Фу, как неэстетич... Ммммм!!
'Что там про эрогенные зоны говорил этот папуас?' - некстати подумалось мне, когда от простых прикосновений губ парня к моим мочкам, на спине реактивировалось движение против: наркомании, табакокурения, абортов, выборов президента США, погромов во Франции, взрывов в метро Лондона - вообщем, все те мурашки, которые могли придумать достойное объяснение своему появлению не только на моей спине, но и на участках от шеи до копчика, от плеч до локтей, от носа до низа живота, все они пришли потоптаться на моей коже, тем самым заставляя переживать незнакомые эмоции и ощущения. Я правда не знала, что есть еще какие-то ощущения помимо тех, что приходят вместе с поцелуем в губы. Мои глаза закрылись помимо моей воли, в коленках появилась мелкая дрожь, а руки ухватились за Федора, как за спасительный круг.
- Что-то потянуло пошлости говорить, но при ребенке не буду распускать свой язык, - тихо усмехнулся мне в ухо Федор. Я очумело смотрела на него, пытаясь одновременно обмозговать две вещи: зачем он перестал меня целовать и почему так ехидно говорит и улыбается.
- Ты просто так интересно реагируешь на мои поцелуи, - Федор, видимо, решил прервать мои бесплодные попытки найти логическое объяснение происходящему
- У меня, что, на лице все написано? - закусила я губу. Наташка тем временем старательно изображала засыпающего бегемота.
- Не только. Я чувствую твое тело под своей рукой. Как оно дрожит...
- А толпы мурашек, которые уже всю спину мне испахали - ты не чувствуешь? - обиделась я. Еще никто себе не позволял подобных откровенностей в мою сторону. Только поцелуи, объятия и разговоры о том, какая я классная. А Федька... он позволяет себе не только целовать меня когда и куда ему захочется, но еще и комментировать мое состояние!!!
- А как же, это же мои диверсанты. Каждого знаю лично в лицо, - у меня дико зачесались руки врезать Федьке сковородкой по морде. Наглой очкастой морде!
- Пойдем Наташку уложим, ботаник несчастный, - буркнула я, и потянула парня с ребенком наперевес к спальне Светки и Петра. - Будешь ей песни петь и танцевать. Хотя, нет, танцевать не стоит, она тогда точно спать не ляжет.
- Обиделась?
- Было бы на что, - фыркнула я, и полезла в шкаф-купе за детским одеялом и подушкой. Федор покачивал Наташку из стороны в сторону и что-то ей шептал на ухо. Маленькая шкодница посасывала палец и умиротворенно моргала. Очень медленно моргала. Я постелила под простыню клеенку, так, на всякий пожарный. 'Памперсы', они, конечно, крутые подгузники, но наши русские дети горазды на разные пакости, поэтому лучше перебдеть, чем дополнительно огребать от сестры.
- Клади! - шепотом возвестила я, поправляя подушку и одеяло. Федька осторожно, словно держал в руках бесценную хрустальную вазу, уложил Наташку в кроватку, и тут же стал тихонько покачивать последнюю. Наташка пару раз сонно хлопнула ресницами и окончательно уснула. Да, по ходу, к нашему приходу Светка и Петр основательно уморили ребенка, если тот так быстро уснул. Или это Федька так положительно повлиял на племяшку?
- Уснула, - лицо парня озарила добрая улыбка. Странный он все-таки. Вроде бы такой же как и все вокруг, но что-то было в нем особенное, что постоянно ускользало от меня. Я знаю его всего ничего, а чувствую себя рядом с ним абсолютно комфортно и местами даже уютно. Могу говорить и делать любую лабуду, что придет мне в голову. Могу тыкать в него пальцем и спрашивать 'живой или мертвый?', могу целовать его, могу бегать от него. Мне было с ним хорошо. И только в те моменты, когда он обнимал меня и начинал целовать - я теряла контроль не только над миром, но и над собой в первую очередь. Едва его губы касались моих, мне начинало казаться, что вокруг расцветает дурацкая картина из сказок: начинали петь птицы, под ногами распускались цветы, солнце пускало солнечных зайчиков нам в волосы, а за спиной вырастали крылья.
Я смотрела на улыбающегося Федора, и мне до боли в пальцах захотелось взъерошить его зачесанные назад волосы, прижаться к его груди и спрятаться там. 'Почему мне кажется, что за его спиной будет все хорошо? Что не будет никаких проблем? Неужели?!' - и я на секунду застыла. Влюбилась!!! Я в него влюбилась!!!!! Дурааааааааааа!
- Лиля? Эй? - Федя помахал перед моим лицом рукой. Я хлопнула ресницами и стряхнула с себя оцепенение.
- Я тут, я с вами, - заторопилась я показать, что все хорошо.
- Тс, не разбуди бесенка, - Федька прижал палец к губам.
- Выйдем? - кивком головы я показала на дверь.
- Давай, - Федя взял меня за руку, и мы на цыпочках покинули уютную спальню с мирно сопящим ребенком в детской кроватке.
- Все, теперь осталось дождаться сестру и сматываться, пока старшая не заметила 'боевого ранения' Наташки, - я плюхнулась в кресло и с блаженной миной на лице вытянула ноги.
- Это единственное, за что ты переживаешь? - усмехнулся Федор.
- Поверь мне, мамаша, узревшая на своем чаде синяк, которого раньше не было - это страшнее атомной войны. Вопли 'на пять минут доверить ребенка нельзя ' - фигня по сравнению с тем, что выдает моя сестрица. Ты-то сестру мою видел первый и последний раз, а мне с этим злопамятным чудовищем жить всю жизнь.
- Ты еще слезу пусти, - изобразил 'дикий ржач' Балдурин.
- Не издевайся, а то сейчас как пожелаю такого же родственника, обремененного ребенком, - для виду сжала я кулаки.
- Ладно-ладно, мир, - Федька поднял руки в жесте 'сдаюсь-сдаюсь'. - Может, еще раз в карты?
- Опять целовать тебя в ухо? - нахмурилась я, но тем не менее сползла на пол и уселась напротив
