узнаете, какое вы сегодня пропустили художественное драматическое представление.
Он нажал кнопку телефона Паолы. Ответила Ой-Ли и поспешила позвать свою госпожу.
— Мне хочется спеть тебе одну песенку, Паола, — и он затянул старинную духовную песнь, излюбленную песнь негров:
— Так вот мне хочется, чтобы и ты от себя, от себя повторила мне то, что сейчас сказала.
До него донесся ее смех, такой веселый и звонкий, что в нем возрадовалось сердце.
— Багряное Облако, я люблю тебя, — сказала она. — Теперь я твердо знаю, я уже все решила: никогда у меня не будет другого мужа. А теперь, будь умницей, дай мне одеться, я опаздываю к завтраку.
— Можно к тебе на минутку? На одну минутку? — попросил он.
— Погоди, нетерпеливый, через десять минут, дай мне сперва покончить с Ой-Ли, тогда я буду совсем готова к охоте. Я надеваю свой костюм Робин Гуда, знаешь, зеленый и с большим пером. И беру свое охотничье ружье. Для пум оно как раз достаточно тяжело.
— Ты меня совсем воскресила, — сказал Дик.
— А я по твоей милости опаздываю. Дай отбой, Багряное Облако, в эту минуту я люблю тебя больше…
Он слышал, как она повесила трубку, и в следующее же мгновение он почувствовал в душе что-то странное: он не мог всецело отдаться счастью, которое, по его же словам, он сейчас испытывает. Ему по- прежнему слышалось, как они с таким увлечением поют с Грэхемом «По следам цыган».
Что же, она играла Грэхемом? Или играла им? Это было так на нее не похоже, так непонятно! И, задумавшись, силясь понять, он снова увидел ее перед собой при лунном свете, прильнувшей к Грэхему и подставляющей свои губы для поцелуя.
Он недоумевающе покачал головой и взглянул на часы. Как бы там ни было, меньше чем через десять минут она будет у него в объятиях, и он все узнает. Эти десять минут казались ему такими невыносимо долгими, что он медленно прошелся во двор, остановился, чтобы закурить сигарету, бросил ее, затянувшись всего раз, и прислушался к щелканью пишущих машинок в комнате секретарей. У него оставалось еще две минуты, и, зная, что ему довольно одной, чтобы дойти до заветной двери без ручки, он постоял посреди двора, любуясь дикими канарейками, купающимися в фонтане. Но не прошло и минуты, как испуганные птички поднялись, точно трепетное, золотое, обсыпанное алмазами, облачко, и Дик вздрогнул: из флигеля Паолы явственно донесся звук ружейного выстрела. Пробегая через дворик, он уже знал, что это то ружье, о котором она ему говорила. «Она меня опередила, она меня опередила», — подумал он, и все, что еще за минуту до того казалось непонятным, сейчас вырезалось у него в мозгу так ясно, так отчетливо, как выстрел ружья.
Пока он бежал через двор вверх по лестницам, в мозгу его проносилось: «она меня опередила, опередила».
Она лежала, поникшая, дрожа, в полном охотничьем костюме, на ней не было только маленьких бронзовых шпор, которые в бессильном отчаянии держала, наклонившись над ней, перепуганная китаянка.
Он мгновенно осмотрел ее. Паола дышала, хотя была без сознания. Пуля прошла насквозь с левой стороны. Дик бросился к телефону, и пока домовая станция соединила его с центральной, он про себя горячо молился только об одном: чтобы Хеннесси оказался в конюшне. Откликнулся конюх; пока он бегал за ветеринаром, Дик приказал О-Пою остаться у телефона и тотчас прислать ему О-Дая.
Краем глаза он видел, как в комнату вбежал Грэхем и бросился к Паоле.
— Хеннесси, — приказал Дик, — бегите сюда. Принесите все необходимое для оказания первой помощи; прострелено легкое или сердце, а может быть, и то и другое. Моментально в комнату миссис Форрест. Бегите. Не трогайте ее, — сказал он резко Грэхему, — это может ей повредить, вызвать сильнейшее кровотечение.
Он обратился к О-Пою:
— Отправьте Каллахана на гоночном в Эльдорадо. Скажите ему, что по дороге он встретит доктора Робинсона, пусть везет его сюда как можно скорее. Пусть скачет, точно за ним гонится сам черт. Скажите, что миссис Форрест ранена; если он поспешит, то спасет ей жизнь.
Не отрывая трубки от уха, он повернулся, чтобы взглянуть на Паолу. Грэхем стоял, наклонившись над ней, но к ней не прикасался. Глаза их встретились.
— Форрест, — начал он, — если это вы…
Но Дик, многозначительно указав ему взглядом на Ой-Ли, все еще стоявшую безмолвно, совершенно растерявшись, со шпорами Паолы, оборвал его:
— Это можно обсудить позднее, — отрезал он и снова повернулся к аппарату. — Доктор Робинсон?.. Так. У жены прострелено легкое или сердце, а может быть, и то и другое. Каллахан едет вам навстречу на гоночном автомобиле; пока вы его не встретите, поезжайте на своем как можно быстрее. До свиданья.
Грэхем отошел от Паолы, как только Дик снова подошел к ее кровати и, став на колени, нагнулся к ней. На этот раз он только секунду осматривал ее. Он взглянул на Грэхема и, покачивая головой, сказал:
— Трогать ее нельзя.
Потом обратился к Ой-Ли:
— Положите шпоры и принесите подушек. Вы, Ивэн, помогите с другой стороны. Поднимайте осторожно и ровно. Ой-Ли, подложите подушку — легче, легче.
Он поднял глаза и заметил китайца: О-Дай безмолвно ожидал приказаний.
— Попросите мистера Бонбрайта заменить О-Поя у телефона. Пусть О-Пой остается при нем на случай каких-либо распоряжений. Скажите О-Пою, чтобы он собрал всю прислугу, так, чтобы все приказания исполнялись немедленно. Как только вернется Сондерс с мистером Бишопом и его компанией, пусть О-Пой распорядится, чтобы он поспешил в Эльдорадо, за Каллаханом, на случай, если у Каллахана что-нибудь выйдет с машиной. Скажите О-Пою, чтобы он дал знать мистеру Мэнсону и мистеру Питтсу, или еще кому-нибудь из управляющих, у кого есть автомобили, чтобы они тотчас приехали сюда и ждали здесь, около дома, со своими машинами. Скажите О-Пою, чтобы мистеру Бишопу и его компании прислуживали как всегда. Вы же возвращайтесь сюда и будьте около меня, чтобы в любую минуту я мог вас позвать.
Дик повернулся к Ой-Ли.
Ой-Ли качала головой и ломала себе руки.
— Где вы были, когда ружье выстрелило?
Глотая слезы, китаянка указала на гардеробную.
— Ну, дальше говорите, — резко приказал Дик.
— Госпожа велела принести мне шпоры, я про них забыла. Я иду скорей, слышу выстрел. Скорей бегу назад и…
Она указала на Паолу.
— Что же было с ружьем? — спросил Дик.
— Испортилось что-то. Должно быть, ружье не действовало. Минуты четыре, а может, и пять госпожа с ним возилась.
— И когда вы уходили за шпорами, она сидела над ним?
Ой-Ли утвердительно кивнула.
— Я говорила, пусть исправит О-Пой. Госпожа сказала, что вы исправите, и положила, а потом опять взяла. Попробовала сама. Потом послала меня за шпорами, тогда ружье выстрелило.
Вошел Хеннесси, разговор оборвался. Он осмотрел ее еще быстрее Дика и поднял к нему лицо, качая головой.
