— Но я должна выйти за него.
—
Она кивнула головой.
— Это сильно сказано.
— Я это знаю, — согласилась она, стараясь приобрести власть над своими дрожащими губами. Затем она заговорила спокойнее. — Я гадкая женщина, ужасно гадкая женщина. Никто не знает, какая я гадкая… кроме Билли.
Наступила пауза. Лицо Бешфорда было серьезно, и он странно поглядел на Лоретту.
— Он… Билли… знает? — спросил он наконец. Несмелый кивок и загоревшиеся щеки послужили ответом.
Он некоторое время советовался с собой, словно пловец, готовящийся нырнуть.
— Расскажите мне. — Он сказал это очень твердо. — Вы должны рассказать мне все.
— А сумеете ли вы… когда-нибудь… простить меня? — спросила она его тихим, слабым голосом.
Он поколебался, глубоко вздохнул и… вошел в воду.
— Да, — оказал он с отчаянием. — Я прощу. Начинайте.
— Некому было мне сказать, — начала она. — Мы так часто бывали вместе. Я тогда не знала ничего о жизни.
Она остановилась, чтобы обдумать. Бешфорд нетерпеливо кусал губы.
— Если бы я только знала…
Она снова остановилась.
— Хорошо. Продолжайте… — торопил он.
— Мы бывали вместе почти каждый вечер.
— С Билли? — спросил он с яростью, которая заставила ее вздрогнуть.
— Да, разумеется, с Билли. Мы так часто бывали вместе… Если бы я только знала… Некому было мне сказать… Я была так молода…
Ее губы раскрылись, как бы для того, чтобы продолжать, и она с беспокойством взглянула на него.
— Подлец!
С этим возгласом Нед Бешфорд вскочил на ноги — отнюдь не как утомленный эллин, а как разгневанный юнец.
— Билли не подлец, он хороший человек, — защищала его Лоретта с твердостью в голосе, поразившей Бешфорда.
— Не собираетесь ли вы сказать мне, что вина всецело лежит на вас? — произнес он саркастически.
Она кивнула.
— Что?!! — заорал он.
— Я виновата во всем, — упрямо повторила она. — Я не должна была ему позволить. Я заслуживаю наказания.
Бешфорд перестал шагать взад и вперед, и когда он заговорил, голос его прозвучал покорно.
— Хорошо, — сказал он. — Я не порицаю вас, Лоретта. Вы поступили весьма честно. Но Билли прав, а вы не правы. Вы должны выйти замуж.
— За Билли? — спросила она приглушенным, далеким голосом.
— Да, за Билли. Я возьму это на себя. Где он живет? Я заставлю его.
— Но я не хочу выходить за Билли! — воскликнула она с отчаянием. — О Нед, вы этого не сделаете!
— Сделаю, — отвечал он непреклонно. — Вы должны. И Билли должен. Вы понимаете?
Лоретта спрятала лицо в мягкую спинку кресла и разразилась бурным потоком рыданий.
Сначала Бешфорд, как он ни прислушивался, мог уловить только:
— Но я не хочу покидать Дэйзи! Я не хочу покидать Дэйзи!
Он сердито зашагал взад и вперед, но потом остановился, прислушиваясь с любопытством.
— Как я могла знать? У-у… у-у… — плакала Лоретта. — Он мне не сказал. А никто другой никогда не целовал меня. Мне и не снилось, что поцелуй — это что-то такое ужасное… пока… у-у… он не написал мне. Я только сегодня получила письмо.
Его лицо просияло. Казалось, будто заря на нем взошла.
— Так вы плачете об этом?
— Н-нет…
Его сердце упало.
— Так о чем же вы плачете? — спросил он безнадежным голосом.
— Потому что вы сказали, что я должна выйти за Билли. А я не хочу выходить за Билли. Я не хочу расставаться с Дэйзи. Я не знаю, чего я хочу. Я хочу умереть.
Он напрягся для последнего усилия.
— Послушайте, Лоретта, будьте благоразумны. Так что насчет поцелуев? Вы мне не все рассказали.
— Я… я не хочу рассказывать вам все.
Во время наступившего молчания она глядела на него умоляюще.
— Должна я рассказать? — пролепетала она наконец.
— Вы должны, — сказал он повелительно. — Вы должны рассказать мне все.
— Ну хорошо… так я должна?
— Вы должны.
— Он… я… мы… — начала она, путаясь, и вдруг выпалила: — Я позволила ему, и он меня поцеловал.
— Продолжайте, — в отчаянии приказал Бешфорд.
— Это все, — отвечала она.
— Все? — Бесконечное недоверие прозвучало в его голосе.
— Все? — В ее голосе звучал не менее бесконечный вопрос.
— Я… хотел сказать… хм… ничего хуже этого не случилось? — Он чувствовал себя подавленным собственной неуклюжестью.
— Хуже этого? — Она откровенно недоумевала. — Точно может быть что-нибудь хуже! Билли сказал…
— Когда он сказал это? — отрывисто спросил Бешфорд.
— В письме, которое я получила сегодня утром. Билли говорит, что мои… что наши… наши поцелуи — это нечто ужасное, если мы не поженимся.
У Бешфорда закружилась голова.
— Что еще говорит Билли? — спросил он.
— Он говорит, что если женщина позволила мужчине поцеловать ее, то она всегда выходит за него замуж. А если она этого не делает, то это ужасно. Таков обычай, говорит он. А я говорю, что это скверный, гадкий обычай, и мне он не нравится. Я знаю, что я отвратительна, — прибавила она, — но я ничего не могу поделать.
Бешфорд рассеянно вынул сигару.
— Позволите мне закурить? — спросил он, чиркая спичкой.
Затем он пришел в себя.
— Простите, — воскликнул он, бросая спичку и папиросу. — Я не хочу курить. Я совсем не то хотел сказать. Я хотел сказать…
Он склонился над Лореттой, взял ее руки в свои, затем уселся на ручку кресла и нежно обнял ее.
— Лоретта, я дурак. Это я хотел сказать. И еще кое-что. Прошу вас, будьте моей женой.
Наступило молчание. Он тревожно ждал.
— Ответьте же мне, — торопил он.
— Я согласна… если…
