не видела мать прежней — такой деятельной, улыбающейся и оживленной. Она превратилась в комок нервов, затворницу, редко покидающую свою комнату. И этого она добивалась с такой радостью, если верить Уиллогби? Такое предположение просто нелепо.
— Сначала я подумал, что ее муж завел интрижку, а для миссис Лоу это долгожданный повод от него избавиться. Ее это не только не огорчало, но, напротив, устраивало как нельзя лучше… А тут она сама мне говорит, что никакой интрижки на самом деле и нет…
— Что?! — Айрин и Дональд одновременно вскочили со стульев.
— Вы хотите сказать… — запинающимся голосом начала Айрин, — моя мать знала?!
— Что знала? — не понял Стив.
— Она знала, что муж ей не изменял? — спросил Дональд.
— А, конечно. Она мне так и сказала.
— Но миссис Лоу наняла вас…
— Вы ведь не проболтаетесь? — робко спросил Стив, прищурившись. — Так и быть, деньги я взял, значит, должен все рассказать. Ваша мать, мисс, хотела получить развод, а повода у нее не было.
— Вы это серьезно? — недоумевал Дональд.
— Вполне. Этой женщине нужен был предлог, чтобы обратиться в суд. За этим она и пришла ко мне. Я провернул сотни таких дел с липовыми свидетельствами в суде. Теперь понимаете, почему я испугался, подумав, что вы из полиции?
— Липовыми свидетельствами?
— Ну да. Я на этом и попался несколько лет назад и чуть не загремел… нарушение профессиональной этики и все такое… Миссис Лоу кто-то меня порекомендовал, поэтому она и выбрала мое агентство. Она была очень щедра. Я помог ей разыграть эту комедию с изменой мужа. Она устроила встречу мужа и актрисы в отеле, под каким-то предлогом заманив их туда.
— Так это… это подстроила мама? — вскрикнула Айрин.
— А кто же еще? Я ждал, спрятавшись напротив отеля в телефонной будке, как только они оба появились… сначала мистер Лоу, потом актриса. Не теряя времени, кинулся туда, в каком они номере, я знал… это мы с клиенткой заранее обговорили. Затем, когда все было кончено, я тут же поспешил к своему брату, он репортер в «Лос-Анджелес ньюс», чтобы успеть, пока раздел светской хроники набирался. Утром газеты пестрели заголовками. А накануне вечером я позвонил Биллу, ведущему теленовостей, он мой старый приятель, и тот успел все преподнести в полуночном выпуске. Миссис Лоу платила за все. Я сделал то, что обещал, и в двенадцать ночи сенсационная новость прозвучала в светских новостях, как и просила моя клиентка.
— Нет! — Айрин не могла молчать, но и сказать ей было нечего. Дональд, испуганный ее мертвенной бледностью, попросил у хозяина дома стакан воды.
— Чем вы можете это доказать? — спросил он, беря у Стива стакан. Но Айрин даже не взглянула на него.
— У меня хранится ее письмо с подробными инструкциями. Убедитесь сами, — спокойно ответил он.
Пока Стив отсутствовал, Айрин сидела, уставясь потухшим взглядом в ножку стола, будто сверлила ее глазами.
«Мама все подстроила… Мама! Но зачем, зачем ей все это? Это лишено всякого смысла. Из-за денег? В них она меньше всего нуждалась. Тогда зачем? Это настолько нелепо, что и выразить нельзя». Айрин снова вспомнила родителей, провожающих ее и Николь в Грецию, обнявшихся и таких счастливых в аэропорту десять лет назад, всего за две недели до случившейся трагедии. И мама уже тогда хотела избавиться от отца, как говорит Уиллогби, она планировала все заранее.
Этот человек наверняка лжет. Айрин не могла осмыслить чудовищное обвинение, брошенное Уиллогби в адрес ее матери.
Возвращаясь домой в такси, Айрин снова и снова мысленно переживала эту страшную минуту. Как в дымке видела она Стива с конвертом в руках, входящего в комнату. Почерк матери не вызывал сомнений. Стоило ему развернуть письмо, подписанное Бэрил Кэролайн Лоу, как последние сомнения исчезли. Лица Дональда Айрин не видела, она не смела на него взглянуть. В любом случае больше они не увидятся… никогда.
Айрин вспоминала, как выскочила из комнаты, потом распахнула входную дверь и побежала. Ей сразу же подвернулось такси, и она поехала в Лос-Анджелес. Ее трясло, сердце то замирало, то колотилось с такой силой, что было трудно дышать. По мере приближения к дому она оледенела. В голове теперь была полная ясность, жесткая и холодная. Айрин собиралась потребовать объяснений у другого человека, чувствуя, что начинает его ненавидеть. Этим человеком была ее мать.
Как ни старалась Айрин подавить зарождающуюся ненависть, но мысль о двух сломанных жизнях и одной смерти заставляла ее быть беспощадной. Сейчас она как никогда понимала состояние Дональда в момент их знакомства, его ненависть, пусть и основанную на ложных предпосылках. Всем ее существом овладело холодное бешенство. Она сама себя не узнавала.
Не она, а какая-то другая женщина спокойно расплачивалась с таксистом, поднималась по лестнице, звонила в дверь. Ничуть не удивившись, встретила заплаканную Никки, быстро поздоровалась с ней, даже не спросив в чем дело.
Николь не узнавала младшую сестру. Это была Айрин, только совсем другая, взрослая и чужая, с равнодушным пустым взглядом, холодной вежливой улыбкой и уверенным невозмутимым голосом. Со времени ее отъезда прошла неделя. Что же с ней такое случилось?
— Мне надо сказать тебе кое-что… Это касается мамы, — начала Николь.
— Так что же касается мамы? — безразлично переспросила Айрин.
— Она больна… Я сама узнала это только сегодня ночью…
— Приступ меланхолии? — жестко усмехнулась Айрин.
— Не надо так… Что с тобой?
— Лучше скажи, что с ней?
— Она принимает наркотики… уже давно, — подавленно выдавила Николь.
— Наша мать наркоманка? — Глаза Айрин сузились.
— Боюсь, что да. Джинни пыталась заставить ее отказаться от этих таблеток, но…
— Когда это началось? — перебила Айрин. В ее памяти что-то шевельнулось.
— Врач говорит, она наркоманка с большим стажем.
— Лет десять? — скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла Айрин.
— Может быть… Этого я не знаю. — Николь не могла прийти в себя от поведения сестры.
— Зато я знаю.
Айрин поднялась наверх. «Все ясно. Мать хотела избавиться от отца, потому что он мешал ей принимать наркотики. Он хотел ее вылечить. А она подставила его, чтобы выгодно развестись и тратить на эту отраву столько, сколько захочет. Заодно, походя, уничтожив троих людей. И все это ради проклятого зелья!»
Айрин вошла в свою комнату, чувствуя себя повзрослевшей за один день и страшно опустошенной. «Ты никогда не любила меня, мама. Теперь ты уничтожила меня, разрушила. Так же, как разрушила себя». Она никогда больше не увидит Дональда. Разве он сможет любить ту, чья мать сломала жизнь его родителям, причем намеренно, хладнокровно и жестоко. А разве сама она сможет об этом забыть?
Айрин вспоминала смертельно усталое лицо отца, измученного несуществующей виной и продолжающего наказывать себя по сей день. Она вспомнила страдания Синтии, из-за интриги Бэрил разлученной с сыном и столь же несчастной. Дональда, пережившего в детстве кошмар, оставивший отпечаток на всю жизнь. Его отца, покончившего с собой. Себя, потерявшую единственную любовь, а с ней и смысл жизни. Трудно поверить, но это дело рук женщины, изо дня в день глотающей таблетки в комнате напротив и слоняющейся по дому как привидение. Она получила то, что хотела, — свободу, наркотики и все деньги — и свои, и мужа. И может больше не бояться, что ее заставят лечиться или признают недееспособной. Хитрая, безмозглая стерва.
Айрин прилегла на кровать, не снимая одежды, в изнеможении вытянув ноги и закрыв глаза. Она
