Если британские музыканты стремились расширить свои представления, то американским фанатам рока новая волна хеви-метала была нужна не меньше. Группой, образовавшейся после «Metallica» и игравшей с той же страстью (но, может быть, с чуть меньшим успехом), была «Hirax», мощная команда, которой руководил необузданный Кейтон Де Пена, прирожденный фронтмен. Его преданность делу остается неизменной, и он по сей день разбирается в НВБХМ не хуже самого Ларса Ульриха. Он вспоминает: «Новая волна британского хеви-метала стала нашим спасением. Мы нуждались в такой музыке… «Diamond Head», «Angel Witch», «Tygers Of Pan Tang», «Tank», «Motörhead», «Saxon», «Iron Maiden», «Girlschool», «Venom», «Samson», «Trust» — что мы только не делали, чтобы раздобыть эти пластинки». На вопрос, продолжают ли эти группы вдохновлять его и сегодня, Де Пена восклицает: «Еще бы, черт возьми! Я ходячая энциклопедия НВБХМ! Я всё люблю — даже группы, выпустившие по одной семи- или двенадцатидюймовой ЕР-пластинке. Если они относятся к тому периоду, я наверняка их знаю. Очень жаль, что эти команды не получили должного признания. Взять, например, «Diamond Head»! Я никогда не забуду группы, которые оказали влияние на «Hirax», и всегда буду относиться к ним с уважением».
Если фанаты в Америке так обожали подобную музыку, то почему же туда приезжало так мало британских команд? Причина проста: большинство групп НВБХМ имели контракты с маленькими британскими лейблами вроде «Neat», у которых элементарно не хватало средств на поддержку тура в США или в какой-либо другой большой стране. Хотя более известные в мире метал-группы, вроде «Judas Priest» и «Motörhead», смогли пробиться на американские просторы и для разогрева брали с собой в туры группы НВБХМ, большинство британских команд все-таки были обречены на концерты в родных краях и периодические выступления на европейских фестивалях.
А значит, фанатам вроде Ларса Ульриха — по крайней мере, на тот момент — приходилось довольствоваться своей дозой металла в журналах вроде «Sounds» и покупкой пластинок в немногочисленных специализированных магазинах, продававших тяжелую музыку. Однако, переехав в Ньюпорт-Бич, Ларс начал потихоньку обрастать знакомыми и в 1981 году завел дружбу с двумя металлистами из Лос-Анджелеса, которых звали Джон Корнаренс и Брайан Слейгел. Вот что рассказывает Джон: «Брайан был крутым спекулянтом: я пересекался с ним на музыкальных распродажах и на толкучке. Он жил в Уиллоу-Хиллз, и у него была куча контрабандных пластинок на продажу. Так что я сошелся с ним в середине восьмидесятых, где-то за месяц до того, как познакомился с Ларсом. Я был на несколько лет их старше».
Корнаренс, общительный парень, уже много лет вращающийся на метал-сцене, с улыбкой вспоминает тот день, когда впервые увидел Ларса Ульриха: «Вот как Ларс появился в моей жизни. Двадцать второго декабря восьмидесятого года «The Michael Shenker Group» играла в «Country Club». Концерт был отличный, а потом все вышли на улицу и тусовались на парковке. После концерта у меня в ушах звенело, кругом куча народу, и вдруг я вижу невысокого парня в футболке с концертного тура «Saxon». И я говорю себе: «Смотри-ка, не ты один знаешь группу «Saxon»! Ну, я подхожу к нему, представляюсь и говорю: «А где ты такую футболку достал?» Он отвечает: «Я на их концерт ходил, когда был в Европе». Я переспрашиваю: «Ты видел «Saxon» вживую?» А он говорит: «Да, а ты-то откуда знаешь, кто такие «Saxon»?» Я отвечаю: «У меня есть их альбомы». У него глаза загораются: «Серьезно? А еще что у тебя есть?» Я говорю: «Ну, вот только что купил новый сингл «Angel Witch»», — так он чуть в обморок не упал! Мы целый час проболтали. Сразу нашли общий язык».
Ребята не стали терять время даром и сразу решили ознакомиться с музыкальными коллекциями друг друга: «Ларс жил в Ньюпорт-Бич в доме с родителями: когда мы познакомились, он то ли газеты разносил, то ли работал на бензозаправке. Спустя несколько дней он приехал ко мне на машине своей матери — дурацкой такой развалюхе семьдесят пятого года. И с тех пор раз в неделю мы мотались друг к другу за пластинками». Корнаренс также познакомил Ларса со своим другом Брайаном, в результате чего трое подростков регулярно стали наведываться в музыкальные магазины по всему Лос-Анджелесу. «Спустя какое-то время я сказал Ларсу: «Пойдем-ка к моему другу Брайану, у него тоже много чего есть». И Брайан мне тоже говорил: «Давай, приводи его с собой». Так что вскоре мы уже все вместе залезали в мою машину и совершали набеги на разные музыкальные магазины. В округе было три-четыре магазина, парочка в Долине и парочка за холмом, и мы ездили туда посмотреть, что новенького пришло из-за границы».
Джон не без ухмылки вспоминает, с каким фанатичным энтузиазмом Ларс относился к импортному хеви-металу: «Я еще не успевал остановить машину и выключить двигатель, а Ларс уже выскакивал из машины и несся в магазин, чтобы успеть купить все самое лучшее раньше нас!» Слейгел с улыбкой подтверждает этот факт: «Мы тогда целый год пробегали по магазинам, пытаясь найти одну пластинку. Не так много продавцов привозили подобный товар, но парочка хороших магазинов все-таки была. В то время встреча с кем-то, кто был в курсе дела и бывал в Европе, была просто счастьем! Ларс был хороший парень, на пару лет моложе нас с Джоном и куда энергичней нас: мы часто шутили, что он успеет выскочить из машины и зайти в магазин быстрее, чем я выключу мотор! Он жил далековато, так что виделись мы не каждый день. У него были пластинки, которых у меня не было, а у меня — много пластинок, каких не было у него».
Тщательно подбирая музыкальную коллекцию металла, Ларс не оставил планов по созданию собственной группы. Ударная установка все еще стояла у него в комнате, и он часто рассказывал Джону и Брайану о том, какую музыку ему бы хотелось писать. Вот что вспоминает Брайан: «Мы часто бывали у него дома, слушали музыку. У него в углу стояли барабаны, и он вопил: «Я создам группу! Я создам свою группу!», а мы ему говорили: «Да-да-да… Конечно-конечно!» Он, кажется, тогда только начинал играть на барабанах — даже настраивать их толком не умел».
Друзья не относились всерьез к хвастовству Ларса, а порой и вообще игнорировали его порывы: «Ларс жил в небольшом доме; его комната, с окнами на лужайку, находилась в передней части дома, родители жили в задней его части, а посередине была еще маленькая комнатка. И вот он говорит как-то: «Я создам группу, я буду барабанщиком». А потом открывает маленькую дверь в эту среднюю комнату, и мы видим, что вся она занята белой ударной установкой… Он встал за нее и начал молотить по барабанам как попало, а я сказал: «Ну-ну, валяй», закрыл дверь и пошел обратно в его комнату смотреть пластинки!»
Пока Ларс терзал свои белые барабаны, на другом конце города Джеймс Хэтфилд и Рон Макговни тоже лелеяли смелые музыкальные амбиции. Впрочем, эти двое, по крайней мере, уже достаточно хорошо владели инструментами и могли вместе играть что-то вразумительное. Владение Рона бас-гитарой улучшилось отчасти благодаря помощи Хэтфилда, но качество материала по-прежнему оставляло желать лучшего. Их репертуар включал «Hades Ladies» и несколько каверов и в целом, как позднее выразился Макговни, был «просто кошмарным». Дом, где они теперь жили, был куда лучше оборудован для написания музыки и для отдыха: они звукоизолировали стены гаража (хотя у них не было соседей) и установили в гостиной бильярдный стол.
Однако ребята не собирались расслабляться, так что, превратив дом в репетиционную точку, они стали периодически устраивать прослушивания новых барабанщиков, пытаясь найти замену покинувшему их Джиму Маллигану.
Одним из таких претендентов стал Ларс Ульрих, которого в апреле 1981 года привел с собой на прослушивание Хью Тэннер. Вот что вспоминает Рон: «Ларса привел к нам Хью. Трой Джеймс к тому времени, видимо, уже вышел из группы, так что Джеймсу пришлось снова взяться за гитару. Когда они с Ларсом попробовали сыграть в первый раз, я подумал, что Ларс — худший барабанщик, какого я когда-либо слышал!» Далеко не вундеркинд барабанов, Ульрих не смог впечатлить ни Хэтфилда, ни Макговни своими скромными музыкальными способностями. «Он не мог держать ритм, а по сравнению с Маллиганом просто не умел играть, — продолжил Рон. — Так что я объявил Джеймсу, что этот парень ни на что не годен».
Вот что Джеймс позднее рассказал журналу «Playboy»: «У Ларса была плохонькая установка, всего с одной тарелкой. Она постоянно падала, и нам приходилось останавливаться, чтобы он поднял эту хрень. Играл он действительно ужасно… Когда мы закончили играть, у всех была только одна мысль: «Что это вообще было?» В нем все было странно. Его манерность, внешность, акцент, поведение, даже запах. От него действительно попахивало, — наверное, это был запах Дании. Там свое отношение к водным процедурам. В Америке принято пользоваться мылом». В общем, получилась не самая приятная встреча.
В то время Макговни особенно остро чувствовал свое отчуждение от музыкальной арены того времени
