но невероятно одаренный ударник Кози Пауэлл (запомните это имя, оно еще встретится нам в дальнейшем). Затем последовал, без сомнения, самый грандиозный концерт в карьере группы (на тот момент) - «The California Jam», состоявшийся 6 апреля в калифорнийском местечке Онтарио-Рейсвей.
Об этом монструозном фестивале сохранилось очень много информации, потому что наряду с Вудстоком шестьдесят девятого он был одним из первых глобальных фестивалей. К 1974 году хард-рок и молодое хеви-метал движение набирали популярность, и спрос на такую музыку, особенно в США, был столь велик, что подобные мега-фестивали могли приносить реальную прибыль. К тому же, с развитием музыкальной техники, подобные события стали осуществимы и с практической точки зрения. В качестве хедлайнеров были приглашены «Emerson Lake & Palmer», «Sabbath» и «Deep Purple» (крупнейшие группы того времени, «Rolling Stones», «Led Zeppelin» и «The Band» запросили за выступления совершенно неприемлемые деньги), помимо которых были обещаны и группы рангом пониже: «Earth, Wind & Fire», «Rare Earth», «Black Oak Arkansas», «Seals & Crofts» и «The Eagles». Место проведения выбрали из внушительного списка, в котором также значились Лос-Анджелес, Сан-Диего и округ Оранж. На концерт приехали двести тысяч человек, каждый заплатил за билет по десять долларов. Фестиваль был детищем рок-менеджера Ленни Стогеля, который занял денег на его организацию у крупнейшей медиа-корпорации «ABC TV network» в обмен на право съемок фильма. Фестиваль стал одним из первых прибыльных мероприятий такого рода и прошел на удивление гладко - возможно, потому, что Стогель твердо знал, что беспокойства публики следует избегать любой ценой.
«Когда я понял, что мне предстоит сделать шоу для двухсот тысяч человек, я сразу решил, что мне не нужны никакие неожиданности, - вспоминает он. - Я намеревался полностью все контролировать и четко знать, что происходит в каждый конкретный момент и что случится в течение следующих двух часов. Двести тысяч подростков - это огромная ответственность. Когда я думал об этом, у меня сводило живот. Мне было необходимо все контролировать, чтобы не сойти с ума».
Первый «Cal Jam» (второй фестиваль, «Cal Jam II», прошел в 1978-м, но не впечатлил большинство участников) установил новые стандарты невоздержанности рок-звезд. Одна из групп потребовала, чтобы в вазочках с «M&M's», которые им принесли за сцену, не было желтых конфет, и работнику пришлось их специально выбирать. Группы доставлялись на концерт прямиком из отеля «Беверли-Хиллз» на частном вертолете. Но все это стало не важным, когда заиграла музыка: выступления почти всех команд (в том числе и «Black Sabbath») прошли гладко, за исключением сета «Deep Purple», чей гитарист Ричи Блэкмор в ярости напал на оператора и разбил об аппаратуру свою гитару, принеся организаторам урон в тысячи долларов. Ко всему прочему, во время выступления «Purple» (которая тогда приехала в классическом составе времен «Mark III», с Дэвидом Ковердейлом и Гленном Хьюзом), произошел неожиданный взрыв пиротехники, сбивший Хьюза с ног. По счастью, обошлось без серьезных травм.
Наступила эпоха корпоративного рока, и «Black Sabbath» была на ее острие. Чтобы достичь уровня групп, идущих в авангарде, музыкантам пришлось обратить внимание на потребности своих меинстримовых фанатов, что значило - резко поменять стиль высказывания.
Итак, встречайте: на сцене появляется наш спонсор - Сатана собственной персоной.
Говорят, всю лучшую музыку создал дьявол.
Однако кое-что появилось в Астоне, Бирмингем, где в обычных христианских семьях росли юные музыканты «Black Sabbath», которые, пусть и борясь ежедневно с нищетой, жили условно-нормальной жизнью. Почему же в семидесятые группа так ополчилась на религию?
«Просто нужно помнить ту эпоху, - сказал как-то Оззи с оттенком ностальгии. - Был конец шестидесятых, и кругом звучали эти хипповские песенки: „Как поедешь в Сан-Франциско, вдень цветочек в волоса' и все такое. Целая куча радостного хипповского дерьма! А мы в это время жили на другом конце света, в индустриальном центре - Бирмингеме, и жизнь у нас была совсем не радостной. Мы репетировали напротив кинотеатра, и однажды Тони сказал: „Не странно ли, что люди обожают ходить в кино, чтобы хорошенько испугаться? Может, стоит играть музыку, которая будет пугать людей?' А потом принес нам самые тяжелые гребаные риффы на свете. Тот первый альбом был просто экспериментом. Тогда мы в основном бухали и курили дурь. Да весь рабочий класс в то время зависал по барам».
Сегодня, спустя два десятилетия после того, как маятник общественного мнения качнулся в сторону безразличного конформизма, когда богохульством никого не удивишь, легко недооценить элементы сатанизма в песнях «Sabbath». Но тогда, в начале семидесятых, распевая песни о Сатане, можно было не рассчитывать на снисхождение людей старше тридцати пяти. Гизеру Батлеру, ответственному за наиболее известные «сатанизмы» в лирике «Sabbath» («…Умоляя поскорее отпустить им все грехи, / Ухмыляясь, расправляет Сатана крыла свои»), чуть ли не в каждом из тысяч интервью, которые он дал за свою карьеру, приходилось отбиваться от обвинений в дьяволопоклонничестве: «Я рос в семье добрых католиков и верил в ад и дьявола. Причем, несмотря на множество разговоров о Боге и об Иисусе, никто не объяснял мне, что такое дьявол. Поэтому, когда мне было шестнадцать или семнадцать лет, я решил выяснить это сам. А поскольку я же писал большинство текстов к песням „Black Sabbath', естественно, туда попали какие-то мои мысли на этот счет… но ни в одном своем стихотворении я не защищаю Сатану. Наоборот, мои тексты предостерегают от зла».
Доводы о том, что в песнях «Sabbath» были упоминания - но не поддержка! - поклонения дьяволу и прочей сатанинской белиберды, которая так бесила представителей английского и американского среднего класса, являются весьма убедительными. Музыкант Керри Кинг из группы «Slayer» впоследствии тоже проделывал подобные вещи, успешно доказывая, что известная песня этой группы «Angel Of Death» о нацистском докторе Менгеле скорее является перечислением, чем осуждением его преступлений (что, в общем-то, чистая правда).
Еще более разумным является аргумент Гизера, что «дьявольские» темы были наиболее удобной метафорой для критики настоящего объекта внимания группы - правительства: «Мы спрятали наши истинные мысли за ширмой сатанинской лирики. В основном мы говорили об ужасах войны. Если бы мы выражались проще, никто бы не стал вникать в смысл наших текстов… Нас никогда толком не понимали. Когда думаешь о названии „Children Of The Grave' („Дети могилы'), то кажется, что это какая-то жуткая песня, но на самом деле это антивоенный памфлет!.. Вся наша злость выражалась в музыке… Если играешь тяжелую музыку, то она должна быть по-настоящему тяжелой».
Гизер добавляет: «Все тексты, которые написали я или Оззи, на самом деле были предупреждениями о сатанизме, говорящими: „Если ты в это лезешь - будь осторожен!'… Я многое узнал о Сатане благодаря строгому католическому воспитанию. Но мы никогда, никогда не поддерживали сатанизм или черную магию, мы просто использовали эти образы; к тому же они не были единственной темой наших песен. У нас много научно-фантастических текстов, антивоенных песен, посвященных Вьетнаму; оккультную тему мы использовали только в паре-тройке песен. Но люди, в своей обычной манере, постоянно перевирают весь смысл… У нас даже была явная про-христианская песня „After Forever', так и ее умудрились понять превратно. Они решили, что мы издеваемся над христианством!.. Мне кажется, что даже в самом начале, когда все и каждый называли нас дьяволопоклонниками, наш имидж был далек от сатанинского. Да, мы выбрали весьма мрачное название - „Black Sabbath', но мы никогда не писали сатанинских песен».
Оззи, который был соавтором нескольких песен и как фронтмен отвечал за то, чтобы донести их до публики, не менее страстно отрицает сатанизм: «Творчество „Black Sabbath' было совершенно не о тьме или там черной магии. В то время вокруг было множество серьезных проблем, о которых мы и говорили. Гизер написал кучу замечательных текстов. Мы всегда старались чем-то отличаться, не хотели ограничиваться тупыми песнями вроде „мальчик с девочкой дружип'. Я думаю, за все время нашего совместного творчества мы написали только одну песню „типа-о-любви'. Мы пели обо всем: о литературе, политике, окружающем мире, потусторонних вещах - обо всем, что только можно себе представить».
Осборн сокрушается, что любой интерес, проявляемый в то время к Сатане и всему, что с ним связано, встречал жесткое сопротивление окружающих, каким бы незначительным он ни был: «Кажется, я
