улицам Москвы, не смогла бы приехать ко мне и потребовать свои деньги и все нам разболтать… А кто бы стал ее искать? У нее тут никого нет, она приезжая, пять лет жила в изоляции… Могила в лесу, и конец. Так почему ее не убили? Нет, тут что-то посложнее обычной уголовщины!
Ника была вынуждена признать ее правоту и склонить голову перед железной логикой, которой обладала эта совсем еще молодая женщина. «Она держится так, будто ничего не боится, но как раз из-за этого может наломать дров. Уверена, что Банницкий любит ее и не тронет… Но жену-то он тоже любил! Валерия говорила, что он боготворил ее… А как избавился?!»
– Вы обещали расплатиться с Асей завтра, – не сдавалась Ника. Она чувствовала, что не вправе оставить свою собеседницу в опасном заблуждении, будто ей ничто не грозит. – Как вы добудете деньги?
– Расплатиться? – вмешался заинтригованный Ярослав. – С этой актрисой?
– Ну да, ее обманули, судя по всему, Генрих Петрович присвоил ее пятилетний гонорар, – раздраженно бросила Ника. – С его стороны страшная наглость, хотя, если задуматься, что она может ему сделать?
– Вы правы, ничего, – поддержала ее Марина. – Ну пойдет в милицию, все расскажет. Предположим, вскроют могилу, проведут экспертизу тела…
– Его даже не сожгли! – вставил Ярослав.
– И что найдут? То, что уже нашли. Предположим, даже отыщут уволенную прислугу, те опознают Асю, станет ясно, что та не врет… И что?
– А то, что их подменили в ночь смерти Ксении? – воскликнул Ярослав.
– А вот тут ей придется доказывать, что их подменили, а не они сами поменялись по доброй воле, – хладнокровно разбила его возражения Марина. – Наврать-то можно что угодно! И вообще, если эта актриса пойдет в милицию, то больше всех пострадает сама! Пока это до нее не дошло, но скоро дойдет, или ей объяснят! Тот же Генрих Петрович!
Ярослав только развел руками, показывая, что исчерпал аргументы. Марина обернулась к Нике, ее голос зазвучал спокойнее, и женщине послышалось в нем нечто фаталистическое:
– Я расплачусь с ней обязательно, и Миша… Банницкий все мне расскажет. Только на этих условиях я останусь с ним. Что ж, время позднее, а мне еще ехать за город… Всего хорошего! Свой телефон я вам оставила.
Она приветливо кивнула Нике, чуть сдержаннее – ее спутнику и быстро пошла прочь, на ходу отыскивая что-то в сумке. На углу остановилась, извлекла на свет мобильный телефон и, уже набирая чей- то номер, исчезла из вида. Ярослав шумно вздохнул:
– Не хотел бы я быть на ее месте! Смелая гражданка!
– Смелая, да, – проговорила Ника, все еще глядя на угол дома, за которым скрылась Марина. У нее сжималось сердце, как будто предчувствуя близкую беду. – Она меня почти убедила, что они не опасны, только…
– Только что?
– По-моему, сама она в это не верит, – закончила Ника, наконец поняв выражение, которое то и дело появлялось во взгляде ее новой знакомой. – Знаешь, а ведь она его любит, этого банкира.
– Ну еще бы, – проворчал Ярослав, усаживаясь за руль и осторожно начиная войну с наспех починенным зажиганием. – Банкиров все любят. У них куча скрытых достоинств.
– Не иронизируй, – попросила Ника, устраиваясь на заднем сиденье и прикрывая сына сползшим на пол пледом, захваченным из дома. Цыганский режим, по всей видимости, ничуть не утомлял Алешку. Тот с присущим ему здоровым флегматизмом впитывал новые впечатления, а есть, как давно знала его родительница, мог что угодно и спать где придется. «Но если бы я посмела сказать такое маме или свекрови, то услышала бы, что я просто плохая мать!»
– Ирония тут ни при чем, – фыркнул Ярослав, когда машина наконец послушалась и завелась. – Просто я подумал – стала бы она так рисковать и возвращаться к нему, если бы у него не было денег?
– Стала бы, если бы любила, – упрямо ответила Ника, с грустью вспомнив собственный роман, закончившийся так внезапно и неудачно. – Сейчас для нее самый лучший выход – ехать спокойно к себе домой и подождать, как пойдут дальше события. Посадят банкира – ну и ладно. Не посадят – можно соврать, что внезапно заболела, и вернуться к нему. А она, сам видишь, суется прямо в пекло.
– Вольному воля, – философски заметил Ярослав, явно критически отнесясь к ее рассуждениям. – Может, она даже еще больше его полюбила. Как же – романтический злодей!
– Не говори глупостей!
– А кто вас, женщин, поймет? – возразил Ярослав, выруливая на шоссе. – Одно мне ясно – все это тянет не на ток-шоу, а на уголовное дело. Как думаешь – Валерия не подведет? Найдет нам своего бывшего?
Ника не ответила, и спутник, поняв ее настроение, замолчал и больше ни о чем не спрашивал. Машинально поглаживая плечо спящего рядом ребенка, женщина думала о том, что ее теперешняя жизнь больше всего похожа на калейдоскоп, которым она играла в детстве.
Тогда, много лет назад, маленькой Нике жгуче захотелось узнать, где спрятаны все эти удивительные узоры, которые живут в картонной трубке. Послушав коварного совета старшей сестры, она умудрилась разобрать калейдоскоп. Обнаружив внутри кучку цветных стекляшек, девочка мудро решила, что некоторые вещи на этом свете разуму не подвластны и собрала игрушку заново, только… Узоры после этого оперативного вмешательства уже не получались такими богатыми и сложными, как прежде, и было слишком ясно заметно, что внутри трубки никакие не волшебные гроты из драгоценностей, а несколько жалких обломков цветного стекла. Таково было возмездие за ее намерение познать непознаваемое.
«Так и сейчас, в моей новой жизни, – думала она, глядя в окно машины. – Прежняя, спокойная и симметричная, меня не устраивала, я сломала ее и собрала заново… А в этом новом мире места для иллюзий, похоже, нет!»
Машина въехала на территорию особняка уже поздним вечером, когда на чугунных столбах зажглись все фонари. Марина вышла, хлопнула дверцей и несколько минут постояла, жадно вдыхая сырой ночной воздух, пахнущий лесом и рекой. Молчаливый особняк смотрел на нее освещенными окнами, открытая дверь на террасе была похожа на распахнутый рот, готовый проглотить свою добычу. «Странно, а ведь я в самом деле не боюсь туда идти, – подумала женщина, глядя на дом, несомненно уже знающий о ее возвращении. – Та девушка в платочке так смешно на меня смотрела – будто я разведчица, идущая в стан врага, и все, что меня ждет, – посмертная награда и бронзовый бюст на родине! А я больше боюсь за Мишу, чем за себя. Ясно – произошло что-то ужасное, и эта игра, которую он вел пять лет, вымотала его до неврастении… А я собираюсь потребовать достать скелет из шкафа!»
Она поднялась на веранду, уже привычным жестом включила розовый фонарь, свисающий с потолка, – ей нравился его рассеянный, мягкий свет. В охотничьей гостиной горел камин, в кресле передним сидел Банницкий. Она осторожно подошла сзади и быстро закрыла ему глаза ладонями.
– Как ты поздно! – Он взял ее руки и поочередно их поцеловал. – Не скажешь, где была? Тайна?
– И не моя, – она присела на подлокотник кресла и кончиками пальцев взъерошила ему волосы: – Миш, а ведь скоро ты станешь совсем седым!
– Что, стар для тебя? – усмехнулся он без тени испуга. Он был в ней полностью уверен – вот что больше всего мучило сейчас Марину. «Такую веру нельзя разрушать, а я… Но мало ли чего нельзя? Я не собираюсь изображать последнюю жену Синей Бороды!» И она решилась:
– Миша, у меня к тебе дело.
– Жду– Он закинул голову, и, увидев его взгляд, женщина с ужасом осознала, что забыла наверху, в спальне, тест-полоски. Что они означали – Банницкий мог легко понять, ознакомившись с упаковкой, валявшейся там же, рядом. «Какая я дура! Он все уже знает!»
– Миша, мне нужны деньги, – твердо сказала она, и лукаво-выжидательный огонек в его серых глазах разом погас. Банницкий явно ожидал других слов, но нужно было отдать ему должное – сумел скрыть разочарование.
– Сколько, Марин?
– Много, – она сделала над собой усилие. – Пятьдесят пять тысяч долларов.
Банницкий улыбнулся, она от растерянности ответила ему тем же. Тогда он рассмеялся, и женщина, удивившись, встала с подлокотника:
– Что тут смешного?
