Последовал кивок, и Лариса внезапно умилилась:
– Какая умная девочка! Она бы и без нас нашла дорогу!
– Да уж, – мгногозначительно заметила Елена Юрьевна и больше не произнесла ни слова.
Наташа рассталась с нею по дороге на станцию. У нее не было с собой вещей и потому не нужно было возвращаться в дом. Документы, собранные за день, Елена Юрьевна забрала с собой, пообещав, что в самые ближайшие дни все подготовит окончательно. Но вид у нее был ошеломленный, голос звучал неуверенно, и Наташа забеспокоилась о ее здоровье.
– Какое там здоровье, – мрачно проронила та. – Не до жиру, быть бы живу. Ладно, я тебе позвоню, как только все будет готово.
– И обязательно звоните, если узнаете новости о Татьяне… – попросила Наташа, перехватывая спящего сына другой рукой.
– Да и мне тоже скажите, – попросила Лариса, робко отиравшаяся рядом. Она как будто чувствовала, что не имеет полного права находиться рядом с женщинами, блюдущими семейные обязанности, не употребляющими алкоголя и всеми уважаемыми. Но оторваться от них все-таки не могла.
– Скажу, – Елена Юрьевна развернулась и пошла в обратную сторону.
Лариса вздохнула:
– И я пойду. Кто бы мог подумать…
– А ведь у вас это не в первый раз, – вырвалось у Наташи. – В начале мая уже было нечто подобное…
Но ее собеседница ничего не поняла и пропустила слова мимо ушей. Наташа прибавила шагу, крепче прижимая к себе сына. Она негодовала на свою болтливость: «Девочки просили никому ничего не говорить, а я… Но если это и впрямь тот самый тип, который напал на Инну? Место то же самое…»
Через полтора часа она уже была дома. Павел только что вернулся и окинул жену довольным взглядом. Он перехватил сына и понес его укладывать.
– Мальчик устал? – спросил муж, возвращаясь на кухню. И осекся – Наташа сидела, уронив голову на сложенные руки, и ее плечи чуть заметно подрагивали. – Что случилось? – он присел рядом. – Ташка? Ташка, ты так устала?
– Нет, – она подняла бледное застывшее лицо. – Но я хочу тебе кое-что сказать. О Татьяне…
Пугающая новость не произвела на Павла никакого впечатления. Что было неудивительно – ведь он никогда в жизни не встречался с библиотекаршей и ее смерть была для него смертью совершенно постороннего человека.
Слухи разошлись немедленно. Уже к вечеру того же дня можно было услышать несколько совершенно различных версий случившегося. Кто-то говорил, что Татьяну убили и ограбили. В это верили мало – у библиотекарши нечего было взять. Шепотом твердили, что женщину изнасиловали, но денег из сумки не взяли. Этому верили и возмущались, жалея осиротевшую Олю.
Но куда большую популярность завоевал третий слух, которому верили все. Обсуждали, качали головами, хмурились и строили невероятные догадки. Каким-то образом стало известно о ночном происшествии в доме на горе, о загадочном появлении там библиотекарши, о ее странном поведении, даже о мобильном телефоне, бог весть как у нее очутившемся. Словом, знали все в деталях и делали выводы – Татьяна была не так проста, как казалась. Что это она там делала? Как ее угораздило попасть в дом к Наташе, раз та уехала в Москву? И правду ли она еще сказала, что случайно шла мимо?
Ночной случай обрастал догадками, которые вовсе не делали чести покойной. Татьяна, дескать, и сама приложила руку к ограблению. Что в точности украли – никто не знал, но все сходились на том, что ограбление все-таки было совершено, иначе зачем разорять дом среди ночи? Твердили, что Татьяна была там не одна, с сообщниками, просто те успели скрыться до прихода соседей, а она – нет. Что же было потом? Может быть, воры поссорились, чего-то не поделили и убили Татьяну, как лишнего свидетеля?
Елена Юрьевна совсем сникла. Она заперлась у себя, строго наказала мужу никого в дом не пускать, глупостей не слушать и самому не говорить.
– Потому что уж если ты что скажешь, то обязательно глупость, – ввернула она.
– Ленуся, я же ничего не говорю!
– А какого черта все уже все знают?
– Да я ни слова! Никому! – клялся Сергей Аристархович, но, надо признаться, кривил душой. Слова были… Но ведь жена не предупреждала, что нужно молчать о ночном событии у соседей! Утром он перемолвился с кем-то в магазине, куда его послали за колбасой и сливками, на обратном пути (через те самые гаражи) покурил со старым знакомым и ему тоже все рассказал… Но он совсем не собирался сообщать об этом жене.
– Значит, Лариска проболталась, – злилась Елена Юрьевна. – Ох, зачем мы ее сюда приплели! У нее язык без костей, скажет и еще от себя придумает… Дура паршивая, спилась со своим благоверным, сперва он начал пить, потом ее приучил… Тряпка, а не человек! Это все она, паскуда, слухи распустила! И какой бес меня за язык тянул!
Теперь женщина принялась обвинять себя. Иногда на нее находили такие приступы самобичевания.
– Сорвалось, не подумала, как все обернется… Сказала ей, что Танька ночью была тут, но я же тогда еще не знала, что случилось…
Супруг осмелился и сказал:
– Ленуся, что ты так переживаешь? Все бы всё узнали, рано или поздно. Да нам-то какое дело? Мы в стороне…
– «Мы в стороне», – передразнила она его, впрочем, без злобы. Елена Юрьевна все еще терзалась угрызениями совести. – Ничего мы не в стороне, мы первые свидетели. Нас еще потаскают по судам, будь уверен! Это же надо – убийство. Причастны к убийству!
Старшая дочь, как раз собиравшаяся с детьми домой, лениво протянула, что папа прав. Мама зря так расстраивается, они ни в чем не виноваты, просто оказались по соседству.
– А ты молчала бы, медуза, – бросила ей мать. – Тебе-то все равно, ты даже в дом не входила. А мы с Сережей последние, кто видел ее живой! С нас семь шкур спустят!
– А что мы видели? – удивлялся супруг. – Танька еще при милиции ушла, так что с нас взять! Мы же не пошли за ней, это могут подтвердить!
Но Елена Юрьевна очень страдала. Она вздыхала, полностью утратила аппетит, из-за чего к готовке не приступала и оставила мужа голодным. Дочь ушла, напоследок с легонькой насмешливой улыбочкой заявив, что прекрасно понимает, почему мама так расстроилась. Только зря все это!
Когда за ней закрылась дверь, Елена Юрьевна дала волю слезам. Муж страшно испугался. Жена плакала редко, и слезы были чем-то непривычным для него. Он растерялся, гладил ее полные плечи, пытался дать воды, валерьянки, но все предложения отвергались. Елена Юрьевна всхлипывала:
– Почему я такая невезучая! Ну за что мне все это! Только-только все стало налаживаться, только я подумала, что дом будет наш, как все и сорвалось!
О ее планах купить соседний дом знала уже вся семья. Именно на это и намекала дочь.
– Почему же сорвалось? – волновался Сергей Аристархович.
– Да потому, что убийство… Ничего ты не понимаешь! Я ведь только сегодня просила Наташку – иди в милицию, скажи, что ничего у тебя не украли, не поднимай шума! И вот… Теперь все напрасно.
Муж не понимал, и она резко, раздраженно все ему растолковала. Ограбление – было оно или нет – еще небольшая беда. Пока они с Наташей обделают сделку, все успеют забыть об этом. Но вот что Татьяну, которая в момент ограбления была в доме, тут же убили… Это уже куда серьезнее.
– Они возьмут да опечатают дом, даже хозяйку туда не пустят. И участок весь перероют – будут искать следы. У нас не часто убивают!
– Ну и пусть, – утешал ее муж. – В конце концов, это же не навечно! Потом купим, раз Наташа согласна, то все в порядке.
Женщина тяжело вздыхала:
– Мозги у тебя куриные, да у всех у вас… О чем только думаешь? Я же хочу нашего оболтуса поскорее сюда переселить.
– Ну месяц-другой ничего не значат.
