– Я там его не видела, – шепотом ответила Фатиха.
– Как же так?
– Говорите тише!
«Кто-то уже просил меня об этом на днях, – подумала Лена. – Сафар. Нас подслушивают?»
– Я не могу говорить… – шептала Фатиха, глядя при этом на дверь. – Их тут восемь человек. Поговорим ночью, если смогу прийти. Я сейчас туда пойду.
– Фатиха, я вас прошу… – Лена уцепилась за рукав ее белой блузки. – Вы же видите, в каком я состоянии, мне все обещал объяснить Сафар, но его убили!
– Сафара убили? – Фатиха замерла, глаза стали похожи на два черных камушка – твердые, острые, непроницаемые. – Вы знали Сафара? Когда его убили? Кто?
– Позавчера, почти при мне, на его складе… А кто – не знаю. Только не Абдулла, он был со мной. Фатиха, не уходите! Я вижу, что вы добрая, вам можно все сказать! Сафар предупредил, чтобы я ушла отсюда, но я не могу! Они следят за мной, никуда одну не пускают, не дают встречаться с теми, с кем я хочу! Если я куда-то иду, то с Абдуллой или Иссой, или даже с Мухамедом! В квартире постоянно незнакомые люди! Сафар хотел меня предупредить об опасности, но я не знаю о какой! Вы знаете?! Я вижу, что знаете!
Фатиха слушала молча, закрыв глаза. Веки у нее были темные, цвет лица – нездоровый, желтый, губы сухие. Теперь она выглядела старше своих тридцати лет. Наконец открыла глаза и тихо сказала:
– Вы посидите и не ходите туда. А мне надо пойти.
– Фатиха!
– Ничего, – она скривила губы. – Значит, Сафара убили? А мне ничего не сказали. На что надеялись?
– Фатиха, не уходите! Ради бога!
– Мне там надо поговорить кое с кем, – Фатиха произнесла эти слова со странной интонацией – презрительной, угрожающей. Лена испугалась:
– Только не говорите, что я вам сказала про Сафара и про слежку!
– Не бойтесь. Самир – ваш сын?
– Сашка? Да.
– Ах, Сашка. Вы не бойтесь. С ним ничего не сделают. Он играет с Иссой. Иссу тоже не бойтесь. Правда, толку от него немного, он вас не защитит… Я приду, поговорим.
– Фатиха, мне бы уйти еще сегодня! – Лена поймала ее руку и готова была встать на колени перед этой маленькой чернявой женщиной. – Вы бы хоть объяснили! Опасно тут оставаться? Так сказал Сафар!
– Только в одном случае опасно… – Фатиха вырвала у нее руку – резко, почти грубо. – Я пойду, а вы никуда не выходите! И я вам ничего не говорила! Поняли?
Лена только и могла кивать головой: «Да, все поняла». За Фатихой закрылась дверь, и тут же она услышала ее голос – теперь Фатиха говорила по-арабски – громко, и неожиданно весело. Лена съежилась на постели и стала ждать.
Этим вечером Нане Георгиевне повезло. Повезло, конечно, относительно – дочь не объявилась, зато удалось раскопать кое-какую информацию. За последние два дня она обзвонила подруг Инны, чьи телефоны у нее были, обнаружила, что с этими девушками дочь в последнее время не общалась. Конечно, у них теперь были разные интересы – девушки работали, учились где-то или просто вышли замуж и сидели с детьми… А ее дочь… И все же она выяснила название ночного клуба, где работала Инна – «Черная стрела». «Подумаешь, какая романтика! – фыркала она про себя, записывая название. – Еще бы „Айвенго“ свой публичный дом назвали!» А также, совершенно неожиданно, одна из девушек припомнила, что постоянный друг Инны – тот самый танцор, о котором Нана Георгиевна что-то слышала от дочери, – посещает тренажерный зал в одном спортивном обществе. Девушка запомнила это совершенно случайно из какого-то разговора с Инной. Остальная информация была неутешительной – как сообщила Александра, Инна на квартире не появлялась. Нана Георгиевна немедленно раздобыла телефон ночного клуба, позвонила менеджеру и поинтересовалась, ходит ли на работу Инна Алексеева (сценического псевдонима дочери она не знала). Ответа ей не дали, попросили подождать, а потом просто положили трубку, но она звонила еще и еще, в конце концов рассказала все, как есть, призналась, что она мать Инны. На этот раз удалось узнать, что Эммануэль уволена.
– Почему? – Нана Георгиевна хотя и мечтала услыхать подобную новость, почему-то испугалась. – Что случилось?
– Она пропустила две рабочие смены, – сухо ответили ей. – Мы ее уволили, на ее место уже взята другая девушка. А вообще такой информации мы не даем.
– Но я ее мать! Вы даже не поинтересовались, почему она не пришла на работу? Просто взяли и уволили?
– Взяли и уволили. Пусть приходит за расчетом через неделю. Мы не можем терпеть убытки из-за ее выходок. Она должна была предупредить нас еще за месяц до ухода, мы бы подготовили ей замену. А пришлось взять… – Но кого пришлось взять, объяснять не стали. Последняя фраза была: – Из причитающихся ей денег мы удержим штраф в размере пятидесяти процентов за нарушение условий контракта. Передайте это ей.
И это было все. Нана Георгиевна стала действовать в другом направлении. Поехала в спортивное общество, посетила тренажерный зал, разузнала все, что могла, о Сергее. Она не знала его фамилии, даже не подозревала, как он может выглядеть. Вела себя настороженно и в то же время напористо. О своей гордости она совершенно забыла – не до того! В конце концов выяснила, что Сергей бывает здесь по средам и субботам, с трех до шести. Ждать еще ночь, чтобы его увидеть, было свыше ее сил. Просила его телефон, столкнулась с недоверием, подозрительностью, едва прикрытым хамством, но не отступала и поставила на своем – телефон ей дали. Уходя, она чувствовала спиной заинтересованные взгляды и поджимала губы. «Думают, наверное – старая карга, хочет купить молодого балерона… – усмехалась она про себя. – Или решили, что я брошенная любовница, которая его содержала… Плевать!» Немного прихватывало сердце, нестерпимо хотелось пить. Она купила в киоске баночку пепси, напилась в машине, с трудом заставляя себя глотать противный тепловатый напиток – горло перехватывало. Позвонила по мобильному телефону.
– Да? – ответил мужской голос.
– Сергея, пожалуйста, – хрипло сказала она.
– Кто говорит?
– Вы меня не знаете, я мать Инны.
– Инны? – Он замолчал, и ей вдруг почудилось, что он хочет бросить трубку.
– Прошу вас, – она старалась говорить спокойнее, чтобы не напугать его. – Прошу вас, не могли бы вы мне что-то сообщить о ней?
– Я не понимаю.
– Она пропала, – с нервным смешком ответила Нана Георгиевна. – Съехала с квартиры с дочкой.
– А я ничего не знал… – В его голосе послышалась растерянность – деланная или настоящая? Она отчаянно пыталась это понять – только от искренности этого человека зависело все, это была последняя ниточка к дочери – все остальные она когда-то сама оборвала…
– Припомните, она собиралась уезжать? – просила Нана Георгиевна. – Вы ведь были ее другом.
То, что она сказала это, было невероятным подвигом – в другое время такая фраза показалась бы ей верхом безнравственности.
– Я вас прошу… Сергей… Я уже отчаялась ее искать. Из клуба ее уволили, она туда два дня не показывается, уехала куда-то, девочку увез незнакомый мужчина, кавказец, судя по рассказам соседок… Я в отчаянии.
– Но я ничего не знаю, – испуганно твердил Сергей. – Может быть, она вам позвонит?
– А вам она не звонила?
– Я бы сказал. Вообще в последнее время мы… Как бы это… Ссорились, что ли.
Его нежелание говорить было явным, но мать не отступала:
– Но вы ее хорошо знали? У нее были знакомые? Новые друзья? Телефоны у вас есть? Я вас прошу! Два дня, конечно, немного, и она взрослый человек, но при такой работе… Боже мой, это так опасно, а у нее нет
