быстро.
Ватные колени ее не удержат.
Майк сделал глубокий, долгий вдох и уткнулся подбородком Норе в макушку.
– Нора, сделай доброе дело для нас обоих, поезжай домой, прямо сейчас.
– Я не в состоянии идти, – призналась она.
– Я отнесу тебя к машине.
Она вскинула голову, чтобы увидеть его лицо, и колени снова подогнулись, когда она разглядела в его глазах темную пучину желания.
– Ты не хочешь, чтобы меня не было, я это читаю по твоим глазам.
– Чего я хочу и что я делаю – это две разные вещи.
Сердце у Норы ухнуло вниз от разочарования.
– Так нельзя.
– Так будет.
Майк отпустил ее и отступил на шаг. Она почувствовала, что он уходит от их недавней близости, и ей захотелось его ударить. Она тряхнула головой, стараясь забыть о том, что губы у нее все еще ноют, кровь все еще горит.
– Если ты думаешь, что это легко, значит, ты ничего не соображаешь.
– Тогда зачем это делать? – спросила она с гневом и отчаянием.
– Потому что один из нас должен сохранять ясную голову.
– А-а... – выдохнула Нора, уронила обе руки и притопнула левой ногой. – Значит, ты будешь думать за бедную, слабую девочку, которая сама не знает, что ей нужно?
Челюсть у Майка выдвинулась вперед, мускулы напряглись.
– Я этого не говорил.
– Да сказал, Майк, сказал. – Нора медленно обошла его, заставив его поворачиваться за ней. – Ты высокий, сильный, умный и так далее. И у тебя были половые отношения... По крайней мере, один раз, в этом сомневаться не приходится.
– Постой...
– И потому ты у нас главный.
– Я не говорил, что я...
– Хорошо, Майк, я уеду, поскольку романтическое настроение у меня пропало. Я это говорю на тот случай, если ты еще не догадался по тому, как я тараторю.
Майк насупился.
– Я все понял, но...
– Но я скажу тебе еще одно. – Нора приблизилась и ткнула Майка пальцем в грудь, словно заколачивая гвоздь в доску. – Ты об этом пожалеешь, Майк. – Она сделала еще полшага к нему, не отводя глаз, и добавила низким, хриплым голосом, словно задыхаясь: – Когда ты сегодня будешь лежать в кровати один, вспомни, что отослал меня домой. – Она провела пальцами по его груди и вдруг притянула его голову к себе. – Тебе будет не хватать меня, ковбой, и ты это уже знаешь.
Она с силой поцеловала его, вложив в этот последний, прощальный поцелуй все свои чувства. Его ладони скользнули по ее спине, и она поняла, что он сдается, никнет. Она отпустила его и вырвалась из его рук. Мало утешения в том, что он был похож на человека, получившего удар по голове.
– На сегодня все, ковбой, – произнесла Нора, собирая малую толику достоинства, которая у нее еще оставалась. Потом она вскинула голову и холодно взглянула на Майка. – Но только на сегодня.
Пылая изнутри, плохо соображая, она оставила Майка в слабо освещенной комнате и вышла, не оглядываясь.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
– Ты должна забросить крючок и тащить его на себя, – заявила мать Норе.
Она бросила на дочь быстрый взгляд, а потом опустила глаза на вязание, лежавшее на коленях.
– Вот именно, – вставила Фрэнни и утерла подбородок своему ребенку.
– Честное слово, Нора, – вступила в разговор Дженни, подняв на плечо дочку. Та немедленно отрыгнула. – И как ты ухитрилась дожить до таких лет и ничему не научиться?
Нора переводила взгляд с одного лица на другое. Роза, ее мама, сидела в плетеном кресле, и солнечный свет лился через ее плечо на ткань, свисавшую с колен на пол. Фрэнни и Дженни были полностью поглощены своими детьми, но при этом умудрялись давать Норе советы, которых, по их убеждению, ей недостает.
Дом, в котором Нора выросла, не слишком изменился за прошедшие годы. Ну, появилась новая мебель, поменялись ковры. Чувствуется отсутствие отца – даже через пять лет после его ухода. Но, в сущности, это был тот же старый, добрый викторианский дом. Нора приезжала сюда раз в две недели, желая того или нет, чтобы помучиться за обязательным обедом.
Последние полчаса в доме обсуждался самый животрепещущий вопрос: отношения Норы – или отсутствие таковых – с Майком Феллоном. Понятно, весь этот заштатный город только и толкует, что о ней и Майке. А что, собственно, в этом удивительного? В Тесоро событий мало, так что новая пища для сплетен – уже пиршество. Нечего удивляться, если люди обращают особое внимание на то, сколько времени Нора проводит с Майком на протяжении вот уже нескольких недель.
– Кто сказал, что я должна играть в эти игрушки? – внезапно спросила Нора, не обращаясь ни к кому в особенности.
Все три женщины подавили смешок.
Нора скрипнула зубами.
– Игрушки – это для детей. Мужчина и женщина должны вести себя честно по отношению друг к другу.
– Ах, вот как рассуждает наша нетронутая сестра, – проговорила Фрэнни.
– Мудрость богини-девственницы, – подхватила Дженни.
Нора сжала зубы, но не успела придумать достойного ответа, так как в разговор вновь вступила мать, женщина с седеющими светлыми волосами:
– Девочки, перестаньте. Нора, пойми, милая: что хорошо для одних, не всегда хорошо для других. – Роза отложила серебряный крючок и улыбнулась. – Ты всю жизнь была кристально честной, и не стоит сейчас менять свою натуру.
– Спасибо, мама.
Нора бросила на сестер многозначительный взгляд.
– Но при всем том, – продолжала Роза, – честность – не всегда лучшая линия поведения, когда речь идет о мужчинах.
– Аминь, – буркнула Фрэнни.
Мать проигнорировала ее реплику, она обращалась только к Норе:
– Не обращай внимания, Нора. Я вот что хочу сказать: это будет непросто, но, если тебе нужен Майк, тебе придется разработать свою стратегию. – Она наклонилась вперед, уперлась локтями в колени и с улыбкой посмотрела на старшую дочь. – Я знаю тебя – если ты любишь, то любишь самозабвенно и глубоко. И если это любовь, то поборись за нее, детка, ищи свой путь, действуй так, как лучше для тебя.
Нора встретила ласковый взгляд матери, и в глазах у нее защипало. Как замечательно, подумала она, когда есть дом, где тебя так хорошо знают, место, которое остается твоим, несмотря ни на что, и где тебя понимают.
– Правда, Нора, тебе нужно решиться и его убедить в том, что ему это тоже нужно.
