на Средиземноморье, да так, что греки боялись выходить даже в Тирренское море. В VII–VI веках до н. э. в Этрурии возникают крупные города-государства: Вейи, Цере, Тарквинии, Клузий, Арреций, Популония. Этрусское влияние распространилось от Альп до Кампании. На севере они основывают Мантую и Фельзины (нынешняя Болонья), в Кампанье – двенадцать других городов. Этрусский город Адрия на северо-востоке Апеннинского полуострова дал название Адриатическому морю. К VI веку до н. э. этруски контролировали территорию в 70 тысяч квадратных километров, их численность превышала два миллиона. Таким образом, можно сказать, что в средиземноморской части античного мира этрусская цивилизация занимала доминирующее положение. Многое из того, что мы считаем исконно римским, родилось не на холмах Лация, а на равнинах Этрурии. Сам Рим создавался по этрусскому обряду и застраивался по этрусскому образцу. Древний храм на Капитолии и ряд других святилищ в Риме были построены этрусскими мастерами. Древнеримские цари из рода Тарквиниев были этрусского происхождения; многие латинские имена имеют этрусские корни, а некоторые историки считают, что именно через этрусков римляне заимствовали греческий алфавит. Древнейшие государственные установления, законы, должности, цирковые игры, театральные зрелища, бои гладиаторов, искусство гадания и даже многие боги – всё это пришло к римлянам от этрусков. Символы власти – фасции (связки прутьев с вложенными в них топорами), которые несли впереди царя, сенаторская тога, отороченная пурпурной каймой, обычай триумфа после победы над врагом – и это наследство этрусков. Сами римляне признавали: триумфальные и консульские украшения были перенесены в Рим из Тарквиний. Даже само слово «Рим» этрусского происхождения, как и другие слова, считающиеся чисто латинскими – таверна, цистерна, церемония, персона, литера.
Как же случилось, что более развитая Этрурия была побеждена почти что варварскими италийскими племенами? В чем же загадка столь стремительного взлета и не менее стремительного заката этой таинственной цивилизации? Как полагают многие современные ученые, причина упадка этрусков заключалась в том, что они, подобно грекам эпохи, предшествовавшей великому Александру Македонскому, не смогли создать единого государства. Возникла только федерация (союз) самоуправляющихся городов. Собиравшиеся в Вольсиниях в святилище божества Волыумны (Вольткумны) главы этрусских городов поочередно выбирали из своей среды главного лукумона, которого только условно можно было считать царем, и жреца-первосвященника. Для этруска понятие «Родина» ограничивалось городскими стенами, и далее них его патриотизм не распространялся. Захват и разрушение крепнущим римским государством одного этрусского города нисколько не волновал жителей другого, а зачастую падение конкурента даже вызывало нескрываемую радость. Но как это обычно бывает: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним», радость оказывалась недолгой. И вот уже этот город становился добычей молодого хищника. Смеялся, как правило, Рим.
Сила и влияние этрусков достигли своего зенита в 535 году до н. э. Тогда в битве при Алалии на Корсике объединенный карфагено-этрусский флот нанес сокрушительное поражение грекам, и Корсика перешла во владение этрусков. Но буквально через несколько лет этруски начали терпеть поражения от греков и ранее покоренных италийских племен. Приблизительно в это время освобождается от этрусского господства и Рим. В V веке до н. э. территория Этрурии сильно сокращается, связь между городами, и без того непрочная, рушится. Как уже говорилось, города не приходят на помощь друг другу. Опытные земледельцы и строители, искусные металлурги, хитроумные изобретатели якоря и морского тарана, бесстрашные и свирепые воины оказались бессильны перед молодым Римом и его сплоченными союзниками. Подчинив себе всю Этрурию, римляне продолжали оставаться под влиянием этрусской культуры, которая медленно увядала по мере расцвета римской цивилизации. К середине I века до н. э. этруски в культуре Рима потеряли всякое значение. Этрусский язык помнили только отдельные любители. Одним из таких любителей был император Клавдий (10 г. до н. э. – 54 г. н. э.). Он написал этрусскую историю на греческом языке в двадцати томах и распорядился, чтобы каждый год по установленным дням чтецы публично читали ее с начала до конца в специально построенном для этого здании. «Тирренику» – «Историю Тирренов», или, как сказали бы мы сейчас, «Историю этрусков», Клавдий считал величайшим своим достижением, наряду с еще одним многотомным опусом «Карфадоника» – «История Карфагена». Что заставило Клавдия заниматься историей именно этих двух древних народов? Был ли его интерес к карфагенянам и этрускам случайным или он отражал стремление глубже заглянуть в тот исторический период, когда Рим скромно стоял у самого начала своего пути и вынужден был отвоевывать позиции в борьбе против этрусков и греков, а за пределами Италии – против карфагенян? К сожалению, об этом мы можем лишь догадываться, так как книги Клавдия до нас не дошли.
По всей вероятности, двадцать книг Клавдия об этрусках были своеобразной энциклопедией познаний об этом народе. Судя по внушительному объему труда, император не имел причин жаловаться на недостаток источников. В I веке н. э. еще сохранилось много свидетельств, которые до наших дней уже не дошли. Клавдий мог еще видеть памятники этрусской культуры, впоследствии разрушенные. Он слышал речь этрусков. Правда, в его время она звучала все реже, но все еще раздавалась в этрусских городах. Он мог встречаться с этрусками, причем не только в Этрурии, но и непосредственно в императорском дворце. Мало кто из неспециалистов знает, что к этому таинственному народу принадлежала его первая жена, Плавтия Ургуланилла. Клавдий познакомился с ее родней и благодаря этому сравнительно тесно был связан с этрусским миром. Вернее с тем, что еще от него оставалось. Произведения Клавдия уже в то время были явлением исключительным. Император систематизировал сведения, которые до него не были обобщены ни в одном самостоятельном исследовании. Странным может показаться и то, что они принадлежали перу римлянина, а не этруска. Это тем более удивительно, что в эпоху Империи было немало образованных этрусков, которые нередко занимали высокое положение и могли бы при желании сами написать произведение, подобное трактату Клавдия, если не лучше.
Примером может послужить Гай Цильний Меценат, выдающийся политик и доверенное лицо императора Августа. Его имя стало нарицательным: пользуясь своим влиянием, Меценат поддерживал деньгами одаренных поэтов и художников. К ним относился и известный римский лирик Гораций. Из его стихотворений стало известно, что у Мецената имелись аристократические предки в одном из этрусских городов. Несмотря на то, что Меценат, этруск по происхождению, был близок к искусству, не сохранилось никаких сведений о том, что он интересовался прошлым своего народа. То же можно сказать и о другом высокообразованном этруске – сатирике-баснописце Авле Персии Флакке, выходце из этрусского города Волатерры, жившем в I веке н. э. И он проявлял гораздо больше интереса к проблемам Рима, чем к истории этрусков. Его сатиры были направлены на высмеивание римских нравов. Некоторый интерес к истории своего народа проявлял друг Цицерона (Марк Туллий Цицерон – выдающийся римский оратор и политический деятель I века до н. э.), романизированный этруск Авл Цецина, который тщательно изучал этрусскую науку толкования молний. Вероятно, именно от него Цицерон почерпнул сведения о предсказаниях этрусками будущего, на которые ссылается в своем труде «О гаданиях». Марк Туллий, человек весьма прагматичный и получивший великолепное образование, с величайшим почтением относился к занятиям своего этрусского друга. Еще в начале карьеры Цицерона Цецина предсказал, что, несмотря на достигнутую молодым оратором славу, народ однажды отвернется от него и приговорит к изгнанию. Так и случилось. Когда в 58 году до н. э. Цицерон был изгнан, Цецина вновь предсказал, что он вскоре вернется. Предсказание сбылось.
Другие известные нам исторические деятели, этруски по происхождению, не оглядывались назад и, к сожалению, не причисляли себя к народу, который уже ушел с исторической сцены древней Италии. Это бесспорный признак упадка этрусков. Вследствие отсутствия у самих этрусков интереса к своему прошлому обобщить все, что было известно об их истории, выпало на долю греков и римлян. Но история этрусков интересовала их только постольку, поскольку она была связана с историей их собственных народов.
Наиболее полное описание этрусков принадлежит Диодору Сицилийскому, римскому историку I века до н. э., писавшему по-гречески. Однако приведенные в его труде сведения об этрусках не являются плодом его собственных исследований. Он заимствовал их из работ греческого историка Посидония, жившего веком ранее. Вот что он говорит об этрусках:
«Они отличались мужеством, захватили обширную территорию и заложили много славных городов. Они также выделялись своими морскими силами и долгое время владычествовали на море, так что благодаря им соседнее с Италией море получило название Тирренского. Для совершенствования сухопутных войск они изобрели горн, очень помогающий при ведении войны и названный в их честь тирренским. Высших воинских начальников они удостаивали звания ликторов, предоставив им право сидеть в креслах из
