ведения войны сыграло свою роль в конечном поражении Рима. Одной из главных причин снижения качества боеготовности римских вооруженных сил была старая система снятия частей с какого-либо из участков границы для пополнения армий, занятых в больших войнах. Естественно, возможность с подобной целью изъять из оборонной системы целый легион или хотя бы большую его часть представлялась редко, поскольку это опасным образом оголило бы тот или иной участок границы. Поэтому изымались небольшие подразделения из различных легионов, когорт и нумерий и из них формировались отряды особого назначения, именуемые вексилляциями (боевое знамя). Поначалу система вексилляций проявила себя вполне удовлетворительно. Как только угроза ликвидировалась, отряды особого назначения распускались и подразделения возвращались к постоянным местам дислокации. Однако в беспокойный период – приблизительно с 235 по 290 год – вексилляции так часто перебрасывались с одной границы на другую, что личный состав подразделений перемешивался. Это было только одно из обстоятельств, которые заставили императора Диоклетиана, правившего в 284–305 годах, сформировать резерв. Для этого армия была разделена на две главные составляющие – постоянно расквартированные пограничные части и подвижные войска. Приблизительно две трети общей численности вооруженных сил составляли пограничные войска. Подвижные же войска императоры держали поблизости от центров находившихся под их властью территорий. Они получали плату несколько большую, нежели пограничные войска, что впоследствии не единожды становилось причиной беспорядков. Легионы подвижных сил были сокращены до 1 тысячи человек. Это обеспечило большую гибкость. Легионы пограничных сил сохраняли прежнюю численность – 6 тысяч человек. Во вспомогательных подразделениях, как в мобильных, так и в пограничных войсках, насчитывалось по 1 тысяче человек. Теперь не только во вспомогательных войсках, но и в легионах служили в основном варвары. В результате к 375 году большинство варварских воинов было романизировано и прекрасно освоилось с римским оружием и тактикой. На римской службе варвары думали о себе уже как о римлянах. Тем не менее, хотя варвары, казалось, отнюдь не возражали сражаться против своих собратьев, когда такой приказ отдавали римские командиры (которые и сами чаще всего были варварами), это порождало многочисленные возможности для сговора, мятежа и массового дезертирства. Увеличивавшееся количество варварских племен, которым было разрешено осесть на землях империи, привело к отмене заложенной Траяном тенденции избегать формирования вспомогательных частей по племенному признаку. Все больше племенных вспомогательных соединений (так называемых федератов), возглавляемых их собственными вождями, вливалось в армию, сохраняя собственное оружие и методы ведения войны. Благодаря всеобщей романизации варварских воинов это не оказывало существенного влияния на римскую тактику. Вопреки распространенному мнению о ненадежности и продажности римской армии периода поздней Империи, оказывается, что у римлян не было оснований жаловаться на свою армию. Известны лишь единичные случаи предательств и дезертирства на сторону врага. Так, в 354 году некоторых командиров-алеманнов римской армии подозревали в том, что они выдали военные планы римлян своим соплеменникам и этим сорвали готовившуюся против них операцию. В 357 году дезертир из скутариев – римских воинов-щитоносцев, призывал алеманнов к атаке, рассказав им, что император Юлиан имеет всего 13 тысяч человек. Однако ни у одного античного писателя, в том числе и у опытного в военном деле Аммиана Марцеллина, нет и намека на то, что варварские отряды были ненадежны, даже когда они сражались против своих земляков. Известно, что германцы, насильно посаженные римлянами на землю (леты), часто отказывались убегать к своим свободным соплеменникам из страха быть убитыми или перепроданными обратно римлянам. Кроме того, племена постоянно воевали друг с другом, и эта борьба усугублялась частыми внутриплеменными распрями между различными кланами, боровшимися за власть. Императоры, умело действуя по давнему и проверенному принципу «разделяй и властвуй», дипломатическими средствами добивались не меньшего эффекта, чем чисто военными. Примером могут служить действия Валентиниана I, который заключил союз с бургундами и натравил их на алеманнов (около 370 года), воспользовавшись возникшей распрей между этими племенами за обладание залежами соли. Сами варвары за время своей длительной службы в римской армии теряли тесные связи со своим народом и постепенно ассимилировались с римлянами. Все они учили латынь, официальный язык армии, и нередко забывали родную речь. Варвары, достигшие высоких командных должностей, после окончания службы уже не возвращались домой, предпочитая провести свои последние годы среди комфорта римской цивилизации, чем жить в небезопасных и убогих родных местах.
В некоторых частях Империи, когда оказывалось невозможным пополнить ряды армии добровольцами, вводилось некое подобие воинской повинности. Крупные землевладельцы были обязаны предоставлять рекрутов (новобранцев). Условия службы у этих призывников были менее тягостны, нежели у кадровых солдат.
К началу IV века римская кавалерия составляла около четверти численности средней римской армии; этот показатель был много выше на просторах восточных пустынь – в сражениях с персами и арабами кавалерия стала решающим родом войск. Возросло также и значение метательного оружия. Военачальникам было легче держать легионы в строю, чем-то напоминавшем древнюю фалангу. Старинный пилум был переделан в метательное копье. Обычно его метали в противника, освобождая руки перед тем, как легион вступал в рукопашную схватку с вражеской пехотой. Теперь римские легионы все более походили на своих противников. Тактика и стратегия римской армии делались более архаичными, а сама армия – менее организованной.
Роскошь в армии возрастала, но одновременно снижалась ее боеспособность. Таким образом, постепенно вместе со всей Империей приходила в упадок и ее армия.
Рассматривая историю римской армии, мы привыкли говорить о ее победах, непременно восторгаясь дисциплиной и выучкой легионеров или выдающимися талантами полководцев. Но кроме побед были и поражения. Эти поражения, произошедшие по разным причинам, будь то некомпетентность командования, неопытность рядовых воинов или другие неблагоприятные условия, как правило, выпадали из круга интересов древних авторов, которые, будучи настроены достаточно патриотически, старались замолчать или всячески преуменьшить их масштабы. Исключением из правил могут быть только грандиозные поражения римлян во время войны с Ганнибалом. Древним историкам волей-неволей приходилось упоминать о разгромах при Требии или Каннах, так как все они произошли на территории Италии, а здесь «шила в мешке не утаишь». Кроме того, по мнению тех же авторов, чем сильнее враг, тем значительнее должна будет показаться потомкам победа Рима.
А ведь были и другие поражения, не менее сокрушительные, чем во времена войны с Карфагеном, о которых древние историки сознательно умалчивали или же старались представить их как малозначительные пограничные инциденты в угоду «сенату и народу Рима». Со временем эти трагические для Рима события и вовсе покрылись пеленой загадок и тайны. Поэтому с точки зрения исторической справедливости было бы очень полезно вспомнить некоторые «черные пятна» в истории победоносного римского оружия.
Когда мы с восторгом говорим о галльской кампании Юлия Цезаря в 50-х годах до н. э., его выдающихся победах над Верцингеториксом, захвате неприступной крепости Алезия или высадке на неизведанные берега Британии, то забываем о том, что в это же самое время его друг и коллега по Первому триумвирату (совместное правление трех людей) Марк Красс потерпел одно из самых жестоких поражений в римской истории, сопоставимое по своим масштабам с Каннами. А виной этому бесславному поражению стала амбициозность и тщеславие всего одного человека – самого Марка Красса.
Самым главным врагом Рима на Востоке было Парфянское царство. Парфяне происходили от парнов, одного из полукочевых племен дахов, населявших север современного Ирана – Гирканию, и поставлявших в персидскую армию Ахеменидов (правящая персидская династия, к которой принадлежали все персидские шахиншахи, такие как Кир Великий, Ксеркс и Дарий III) конных лучников. К середине I века до н. э. они захватили Персию и Месопотамию, превратившись в аристократическую элиту нового государства. Их царь, происходивший из династии Аршакидов, являлся главой семи знатнейших родов Пахлавов, правивших каждый в своем регионе. Парфяне создали армию, в которой главную роль играла кавалерия. Знатные парфянские воины, как позднее европейские рыцари, закованные с ног до головы в железо всадники – катафрактарии, вооруженные тяжелыми копьями-контосами, составляли ударную силу этой армии, а их слуги были конными стрелками. Имея огромные пастбища, парфяне действовали в бою на манер степных кочевников, используя тактику ложных отступлений и стремительных контратак. Большое количество запасных лошадей, которых водили за армией, обеспечивали ей большую мобильность.
