Нам сообщили о похищении лишь после того, как похитители получили выкуп, а жертва вернулась в родной дом, поэтому мы могли никуда не спешить.
— Сколько они запросили? — спросил Ральф.
— Пятьдесят тысяч долларов, — ответил Каннингхэм.
Я удивился. Всего пятьдесят тысяч? Довольно скромная сумма для наших дней, учитывая, что поместье Каннингхэма занимало сотни и сотни акров ухоженных лугов и лесов, а жил он в роскошном особняке.
Беседовали мы в гостиной, в которой без труда разместилась бы вся моя квартира, а потолки были в два раза выше. Каннингхэм и его дочь, Стефани, сидели бок о бок на диване, напротив нас.
Каннингхэм тем временем посвящал нас в детали.
— В понедельник вечером я вернулся из города примерно в восемь часов и остановил автомобиль перед цепью, которой мы перегораживаем подъездную дорожку. Когда я вышел из машины, чтобы отомкнуть замок, из-за кустов выступил незнакомый мне человек и наставил на меня пистолет.
— Вы можете описать его? — спросил Ральф.
— Обычный человек, никаких особых примет, за исключением окладистой бороды. Как я потом понял, при лучшем освещении, накладной.
Я счел необходимым отметить бороду.
— Очевидно, он не хотел, чтобы потом вы его опознали.
Каннингхэм какое-то время смотрел на меня, потом продолжил.
— Он повел меня по дороге к другому автомобилю, припаркованному на обочине в сотне ярдов от цепи.
— Вы не разглядели номерной знак? — в глазах Ральфа блеснула искорка надежды.
— К сожалению, нет. Уже стемнело. Он приказал мне лечь на пол у заднего сиденья, где связал мне руки и завязал глаза темной тряпкой.
— В кабине никого не было?
— Нет. Меня похитил один человек. Ехали мы больше часа.
Я сочувственно покивал.
— Время поездки нам ничем не поможет. Он мог возить вас кругами, чтобы вы никогда не догадались, куда он вас привез.
Каннингхэм согласился.
— Когда автомобиль остановился, он развязал меня, но с глаз повязку не снял. Мы вошли в дом, спустились по лестнице. Тут он снял повязку, и я увидел, что мы в комнате размером десять на двенадцать футов. Стены из шлакоблоков, окон нет, дверь одна, тяжелая, обитая металлом, и, естественно, запирающаяся снаружи.
— Обстановка? — спросил я.
— Кровать, стол, стул и маленький электрообогреватель.
— Чтиво? — спросил я.
— Нет, читать мне ничего не давали. Я проводил дни и ночи, лежа на кровати.
— Жаль. Вам следовало попросить что-нибудь почитать. Лучше бы журналы.
Естественно, отец и дочь воззрились на меня.
Я хохотнул.
— Вполне возможно, что похититель подписывается на журналы, как и большинство из нас, непохитителей. Без задних мыслей он мог принести вам кипу старых журналов, забыв, что на обложке каждого печатается адрес получателя. Если б он это сделал, мы бы знали его фамилию и адрес.
Стефани Каннингхэм ослепительно улыбнулась.
— С другой стороны, если бы мой отец получил эти журналы, а похититель вспомнил, что на них имеется его фамилия и адрес, ему скорее всего пришлось бы убить отца, чтобы обезопасить себя.
Теперь она улыбалась отцу.
— Папа, ты понимаешь, что ты спас свою жизнь, не попросив у похитителя этих журналов?
Я откашлялся.
— Вы слышали какие-нибудь звуки? Которые позволили бы определить местоположение дома, в котором вас держали? Гудки железнодорожного локомотива? Рев самолетов? Лай собак?
— Нет. Насколько я помню, ничего такого я не слышал.
— Сколь долго вас продержали в этой комнате? — спросил Ральф.
— Три дня и почти четыре ночи. Я вышел из нее только в пятницу, в пять утра. Меня отвезли в сельскую местность и оставили у дороги, связанным и с повязкой на глазах. Мне понадобилось пять минут, чтобы освободиться, я дошел до ближайшей фермы и оттуда позвонил Стефани. Часом позже она приехала за мной.
Я отвел Ральфа к дальней стене, откуда они не могли услышать наш разговор.
— Ральф, я не знаю, каков мотив, но мне представляется, что все это лажа. Этого человека никто не похищал.
— Почему ты так думаешь, Генри?
— Описание комнаты.
— А что тебе не понравилось?
— Каннингхэм говорит, что просидел в ней три дня и четыре ночи. Заявляет, что ни разу не выходил из комнаты. Однако ничего не сказал о естественных надобностях. Не мог же он три дня и четыре ночи… — я сознательно оборвал фразу на полуслове.
Ральф задумался, посмотрел на меня.
— Я спрошу его, был ли там туалет.
— Ральф, — предупредил я, — если ты задашь прямой вопрос, он, разумеется, поймет, что допустил ошибку и скоренько выдумает мифическую ванную, примыкавшую к его комнате. Нет, Ральф, спрашивать надо по-хитрому, чтобы загнать его в угол.
Мы вернулись к Каннингхэмам.
Каннингхэм заговорил первым.
— Между прочим, я забыл упомянуть о биотуалете, который стоял в углу. Из тех, что люди обычно приобретают для охотничьих или рыбацких домиков.
Я вновь откашлялся.
— Вот что меня смущает. Вы сказали, что вас высадили из машины в сельской местности в шестом часу. Вы добрались до ближайшей фермы и позвонили. Ваша дочь забрала вас часом позже, то есть примерно час потребовался ей и на обратную дорогу. Другими словами, вы вернулись домой раньше восьми, однако позвонили в полицию лишь после одиннадцати.
Каннингхэм какое-то время молчал, потом вздохнул.
— Честно говоря, я долго колебался, звонить мне в полицию или нет. Похититель не такой уж плохой человек. Очень вежливый, постоянно заверял меня, что беспокоиться мне не о чем. Сказал, что в конце недели отпустит меня, даже если выкуп и не заплатят.
Я пожал плечами.
— Несомненно, только для того, чтобы исключить попытку побега.
— Возможно. Однако он убеждал меня считать эти пятьдесят тысяч долларов займом. Обещал вернуть их с процентами, — Каннингхэм вновь вздохнул. — Вернувшись домой, я долго думал о случившемся. Надо ли мне создавать этому человеку дополнительные трудности? Судя по всему, он отчаянно нуждался в деньгах. А что такое, в конце концов, пятьдесят тысяч долларов?
Мы с Ральфом переглянулись.
— Для меня, — добавил Каннингхэм.
Стефани улыбнулась.
— В конце концов мы решили, что наш долг, как законопослушных граждан, заявить в полицию,
