Здесь не будет душевных мук, если она этого не пожелает, не будет и компании, если она ее сама не создаст. Ее жизнь может разворачиваться — краски, движения, тишина, звуки — подобно страницам бесконечной книги.
Если надоест одиночество, достаточно включить воображение. Любовник или подруга?
На самом деле ей никто не нужен. Люди приносят с собой багаж: свои надежды, желания и проблемы. В одиночестве жизнь намного проще.
Улыбаясь, она брела по серповидной кромке пляжа, где на песке были только ее следы, к сочной зелени пальм и фруктовых деревьев, ветки которых сгибались под тяжестью плодов.
Здесь было прохладнее — потому что она так захотела. Мягкая, шелковистая трава под ногами, солнечные зайчики, пробивающиеся сквозь пальмовые листья над головой, яркие птицы с оперением, сверкающим, словно драгоценные камни.
Дана сорвала плод — разумеется, манго — и поднесла к лицу, предвкушая, как вонзит зубы в сочную мякоть.
Холодное, почти ледяное манго, а не нагретое солнцем. Именно такое ей нравилось больше всего.
Подняв руки, она полюбовалась загорелой до золотистого цвета гладкой кожей, а опустив глаза, не смогла удержаться от улыбки — ногти на ногах покрывал ярко розовый лак.
Все точно, поняла Дана. То, что нужно.
Пересекая лужайку, она рассеянно любовалась золотыми рыбками, резвящимися в прозрачной голубой воде пруда около дома. Ей захотелось, чтобы рыбки стали красными, как рубины, и желание тут же исполнилось. Потом они превратились в изумрудно зеленых.
Наблюдая за сменой ярких красок в воде, Дана весело рассмеялась, и от этого звука птицы — еще одна россыпь драгоценных камней — устремились к безупречному куполу неба.
Дана поняла, что это место может быть вечным раем, меняясь лишь по ее желанию. Ни страданий, ни страстей, ни разочарований.
Все всегда будет так, как она захочет… И до тех пор, пока она хочет.
Дана снова поднесла к лицу манго, и в голове мелькнула мысль: что она будет здесь делать день за днем?
Ей показалось, что она слышит голоса — далекий, едва различимый шепот. Дана обернулась, но налетевший ветер тут же унес их.
Цветы, вплетенные в сочную зелень лиан. Блестящие, словно глянцевые, с ветвей свисают фрукты. Воздух наполнен манящим шепотом прибоя.
Она стояла одна в раю, который создала сама.
— Нет. — Дана сказала это вслух, словно проверяя.
«Все не так. Это не я, и это не то, чего я хотела».
Манго выскользнуло из рук и с неприятным хлюпающим звуком разбилось о землю. Сердце Даны замерло — она увидела, что сердцевина плода гнилая.
Слишком яркие краски, поняла она, слишком все плоское. Вроде искусных декораций, построенных для бесконечной пьесы.
— Это обман! — крикнула Дана и увидела, что вокруг гнилого плода зажужжали злые осы. — Ложь!
Синее небо вдруг заволокло черными клубящимися тучами. Ветер взвыл, срывая листья, швыряя на землю цветы и фрукты. В воздухе повеяло холодом.
Дана побежала. Ледяные струи дождя хлестали по лицу, намокший шелк облепил ноги.
Но в этом враждебном, бушующем мире она была уже не одна.
Под ураганный свист ветра Дана бежала между пальмами. Листья с острыми, словно лезвия бритв, краями, казалось, пытаются полоснуть ее по рукам и ногам.
Задыхающаяся, испуганная, она выскочила на песчаный пляж. Море угрожающе ревело. Стены маслянисто черной воды вздымались и опадали, жадно отгрызая куски берега. Несколько пальм за ее спиной рухнуло, белый песок закружился в вихре…
Даже среди окутавшей ее тьмы и холода Дана чувствовала распростертую над ней тень. Невыносимая боль пронзила все тело, заставила замереть: было такое ощущение, словно внутри что-то рвется.
Как будто у нее пытаются вырвать сердце. Или душу…
Собрав остатки воли и сил, она нырнула в смертоносное море.
Дана резко выпрямилась, дрожа и хватая ртом воздух. Из горла ее рвался крик.
Она увидела, что сидит в собственной ванне, давно остывшей. Книга плавала в воде. Свечи погасли, превратившись в лужицы воска.
Охваченная паникой, Дана выбралась из ванны. Зубы у нее стучали.
Девушка быстро завернулась в полотенце. При мысли о том, что она голая, страх почему то усилился. Сердце колотилось о ребра, напомнив о том, что оно здесь — не вырвано. Дана, пошатываясь, вышла из ванной и направилась в спальню. Там она первым делом достала из шкафа теплый халат.
Дане казалось, что она уже никогда не согреется.
Он завладел ее сознанием. Кейн. Злой волшебник, который восстал против короля богов и похитил души его дочерей. Принцессы были рождены смертной женщиной, и это оскорбляло его чувства. А еще он жаждал власти.
Кейн поместил души принцесс в хрустальную шкатулку с тремя хитрыми замками и ключами, которые не мог повернуть никто из богов и богинь. «Что-то вроде подлой шутки, — подумала Дана, надеясь все таки согреться. — Издевательство над богом, который опустился до того, чтобы влюбиться в смертную женщину».
Заклинание Кейна, произнесенное по ту сторону завесы снов, должно продержаться три тысячи лет. Это значит, что сила злодея велика — только что Кейн напомнил ей: он здесь, следит за происходящим. Злой волшебник проник к ней в голову и затянул в ее собственные фантазии. Сколько времени она там пробыла? Дана обхватила себя руками, безуспешно стараясь согреться. Как долго она пролежала в ванне — обнаженная, беспомощная, с отделенным от тела сознанием?
На улице уже совсем стемнело, и Дана зажгла свет, боясь того, кто может прятаться во мраке, но комната была пуста. Она одна — точно так же, как на иллюзорном пляже.
Громкий стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Сжав рукой горло, чтобы сдержать крик, Дана подошла к двери.
Неважно, кто там. Все равно это лучше, чем сидеть одной.
Так она думала, пока не увидела Джордана Хоука.
О боже! Только не он. Не теперь.
— Что тебе нужно? — проскрипела Дана. — Уходи. Я занята.
Джордан перехватил готовую захлопнуться дверь.
— Я хотел поговорить о… Что с тобой? — Дана была похожа на привидение: бледное лицо и огромные глаза — темные, блестящие от пережитого ужаса. — Что случилось?
— Ничего. Все в порядке. — Ее опять затрясло, на этот раз сильнее. — Мне не нужно… Ладно, черт с тобой. Лучше уж ты, чем никого.
Дана просто упала в его объятия.
— Мне холодно. Я очень замерзла…
Джордан подхватил ее и ногой захлопнул за собой дверь.
— Кровать или диван?
— Кровать. Меня трясет. Никак не могу согреться.
— Успокойся. Все хорошо! — Джордан сел, опустил ее к себе на колени и сдернул с кровати покрывало. — Скоро согреешься, — успокоил он Дану и обернул ее покрывалом. — Обними меня.
Он погладил ее спину, руки, потом крепко обнял, надеясь согреть теплом своего тела.
— Почему у тебя голова мокрая?
— Не знаю… Я принимала ванну. Потом вдруг оказалась в другом месте… Не понимаю, как это случилось. — Пальцы Даны под курткой Джордана сжались в кулак. — Этот сукин сын забрался мне в голову! Совершенно незаметно. Раз — и готово. Погоди… Похоже, мне нужна пара минут, чтобы сказать что
