— Я уже написала лорду Саммервилю и его молодой жене, что Александр Павлович хотел бы, чтобы тебя должным образом представили английскому свету. Так что прогнать тебя они не посмеют.
Положение ухудшалось, становясь критическим.
— Лорд Саммервиль живет в поместье со своим братом?
— Нет, но король предоставил в распоряжение супругов прежний дом леди Саммервиль, откуда до Мидоуленда не более мили. Несомненно, ты будешь часто бывать у герцога.
Софья покачала головой:
— Боже, матушка, что вы делаете? Навязываете молодоженам гостью, совершенно постороннего человека, и совсем не думаете о том, в какое неудобное положение всех нас ставите.
Лицо княгини мгновенно точно окаменело, глаза сверкнули холодным блеском. Решение было принято, и теперь уже ничто не могло его поколебать.
— Дочь моя, если эти письма попадут в чужие руки, неприятности ждут не только меня, но и Александра. — В ее голосе прозвучали жесткие нотки. — Еще одного скандала ему не пережить.
Еще одного?
Что бы это могло значить?
Софья выпрямилась — ее терпению пришел конец. Мать уже не раз изобретала хитроумные планы и комбинации, но эта…
— Итак, вы хотите, чтобы я отправилась в чужую страну, навязала свое присутствие людям, которых едва знаю, проникла в хорошо охраняемый дом герцога и выкрала письма, которых там, возможно, и нет? Я правильно все поняла?
Княгиня даже глазом не моргнула.
— Да.
Софья фыркнула.
— Предположим, я выполню это невозможное поручение и добуду письма. Что дальше? Что мне с ними делать? Сжечь?
Мария сделала большие глаза:
— Нет! Конечно же нет! Я хочу вернуть письма.
— Ради бога, матушка, разве эти письма уже не причинили вам кучу неприятностей? Их следует уничтожить.
Мария повернулась так быстро, что шелка и газ встрепенулись, словно крылья.
— Не говори глупостей, Софья. Они мне нужны.
Застигнутая врасплох неожиданной настойчивостью матери, Софья нахмурилась.
— Зачем?
Мария помолчала, вероятно, обдумывая, что сказать.
— Александр Павлович всегда любил меня и был весьма… щедр к нам. Но мы оба знаем, что его братья не одобряли нашу связь и были против того, чтобы он помогал мне содержать этот скромный дом. Если что-то случится — не дай, конечно, Бог, — боюсь, мы можем оказаться в весьма затруднительном положении и без того, что по праву принадлежит нам.
— Я не… — Софья не договорила — открывшаяся истина оглушила ее. — О нет! Вы намерены воспользоваться этими письмами, чтобы вымогать деньги у следующего царя? Да вы с ума сошли, матушка!
Мария раздраженно вздохнула.
— Должен же кто-то подумать о будущем.
— Я думаю о будущем, матушка. — Софья повернулась и, пройдя через комнату, остановилась у окна. — Надеюсь, вам понравится в той сырой темнице, которая несомненно ожидает нас.
Глава 2
На первый взгляд два джентльмена, прогуливавшиеся по традиционному английскому парку, казались поразительно схожими между собой.
У обоих — иссиня-черные волосы, с очаровательной небрежностью падавшие на лоб. У обоих — резкие, угловатые черты, доставшиеся от матери, урожденной русской. У обоих — восхитительные синие глаза, лишившие рассудка не одну женщину. И наконец, под одеждой у обоих крепкие, подтянутые тела.
При ближайшем, однако, рассмотрении выяснялось, что кожа у старшего, нынешнего герцога Хантли, заметно темнее, а плечи чуточку шире, чем у его брата, Эдмонда, лорда Саммервиля. Объяснялось это необходимостью присматривать за обширным поместьем и, как следствие, регулярным пребыванием на открытом воздухе. Черты Стефана отличались тонкостью и указывали скорее на элегантность, а не на силу.
Физические различия, однако, не шли ни в какое сравнение с различиями в характерах.
Эдмонд всегда — или, по крайней мере, до недавнего времени, когда женился на Брианне Куинн, — был человеком беспокойным, мятущимся, тогда как Стефан всецело посвятил себя поместью и людям, от него зависевшим. Эдмонд был обаятелен, пугающе смел и легко выходил из себя. В свое время, будучи советником Александра Павловича, он не раз — причем добровольно — рисковал собственной шеей. Стефан же отличался немногословностью, держался в тени и старался не привлекать к себе внимания. Цветистой лести он предпочитал неприкрашенную правду, вследствие чего чувствовал себя уютнее в обществе своих арендаторов, а не соседей-аристократов.
Объединяли братьев острый ум и верность как друг другу, так и всем тем, кто от них зависел.
Забота о брате и привела Стефана в Хиллсайд в то весеннее утро.
Шагая по саду, приведенному в достойный вид после пятнадцати лет небрежения, он то и дело поглядывал исподтишка на молчаливого, как обычно, Стефана.
— Значит, гостья прибыла? — осведомился старший брат.
Предвидя неизбежную лекцию, Эдмонд сдержал улыбку.
— Прибыла.
Отбросив претензию на обходительность, Стефан перешел прямо к делу.
— Не понимаю, почему ты позволяешь Александру Павловичу распоряжаться твоим временем, — рыкнул он, обходя кучку обрезанных веток. — Ты же больше не состоишь у него на службе.
— Советником короля Георга я не был вообще, но это не мешает ему прибегать к моим услугам, — напомнил Эдмонд. — И не только к моим, но и к твоим тоже.
Замечание брата Стефан пропустил мимо ушей, хотя король Георг и впрямь донимал его бесконечными требованиями. Внимание его привлекли две женщины, вошедшие в сад со стороны пребывающего не в лучшем состоянии домика, построенного в стиле итальянского архитектора Палладио.
Узнать Брианну было нетрудно — ее выдавали ярко-рыжие волосы и легкая, торопливая, совсем не подобающая леди походка. Во многих отношениях — и прежде всего импульсивностью и беспечностью — Брианна походила на Эдмонда.
Задержав взгляд на супруге — сердце омыла знакомая теплая волна нежности, — он не сразу обратил внимание на вторую женщину, изо всех сил пытавшуюся не отстать от леди Саммервиль.
— Это она? — спросил Стефан.
— Да. Мисс Софья. В этот момент вторая женщина повернула голову, и Стефан замер, захваченный врасплох.
Дело было не в какой-то особенной красоте.
По крайней мере, не только в ней.
Она была
