Амулет Паскаля

людей. Маленькое, почти семейное party… Надеюсь, вы не откажетесь наливать нам вино?

Интересно, подумала я, как я могу отказаться? Учтивость моего хозяина явно зашкаливала. Если он всю жизнь был таким обходительным с прислугой, не сомневаюсь, что все они уже обзавелись собственными имениями где-нибудь в Йоркшире…

8

…Никто, никто не сравнится
с ней!
В любой компании она — самая веселая,
у нее самые остроумные шутки,
все,
все,
все наблюдают, как она
пьет вино, держит сигарету,
танцует…
Она умеет говорить одними глазами —
они такие, что слова — излишни.
Она смеется. Она звенит браслетами.
Ее юбка как флаг.
У нее есть друзья и
совсем,
совсем,
совсем
нет врагов!
Теперь она знает, сколько людей
придут к ней!
Не один и не два…
Они придут…
Они обязательно придут к ней!
Даже в холодную зиму и в ливень…
Она смеется. Ей весело.
И никто не догадывается, что она
у-ми-ра-ет…

Я подпеваю. Голос, звучащий по радио, очень похож на голос Патрисии Каас, но это не она. До ужина остается час, и я с наслаждением погружаюсь в джакузи, чувствую приятное бурление пузырьков. Кажется, что тебя щекочут тысячи легких пальчиков. Голубой кафель, цветочный запах пены, стеклянная стена, через которую я вижу вершины гор… И эта проникновенная музыка…

Вдруг обнаруживаю странную вещь: такое со мной уже было! Там, откуда я приехала. Но у меня же не было такой чудной ванны! А порой и горячей воды… Что же тогда?! Я напрягаю память. Помню, что это был сон или видение: я лежала на диване в своей комнате под одеялом в холодной темноте и в то же время — нежилась в такой же ванне с голубым кафелем и запахом цветов. Нынешняя ситуация в реальности была самой большой матрешкой, в которую вкладывалась меньшая: воспоминание о том, что я сплю в своей комнате, а эта меньшая таила в себе самую маленькую — сновидение об этом городке, этой роскошной комнате и этом джакузи. Если бы из этого наблюдения можно было вывести некую формулу, подумала я, то получается, что самая маленькая матрешка равна самой большой? А средняя — лишь звено между ними?

Хотя именно эта средняя и есть самая что ни на есть реальность: холодная комната, тяжелое одеяло, луна светит в окно, чувство безысходности, когда не слышишь никакого «тик-так» ни в сердце, ни со стены на кухне… Кто всем этим управляет?

А вдруг… я сейчас открою глаза и увижу холодную луну за покрытым инеем окном? От этой мысли мне стало жутко, и я больно ущипнула себя за икру. Ни фига! Голубой кафель не сдвинулся ни на сантиметр, а вездесущие щекочущие пальчики стали еще бесстыднее.

Значит, надо вылезать, одеваться и идти прислуживать за столом.

Перед самым моим выходом матушка Же-Же проинструктировала меня, как нужно разливать вино. В принципе, я об этом кое-что знала из фильмов. Сначала наливают хозяину — совсем немножко. Тот должен сделать глоток и кивнуть головой. И тогда уже наливают остальным. Все, как в ресторане.

— А если он не кивнет? — спросила я кухарку и заметила, что этот вопрос заставил ее напряженно таращить глаза. Бедняжка думала несколько секунд.

— Тогда… — наконец сказала она. — Тогда спуститесь ко мне — я вам дам другую бутылку… Хотя вряд ли такое может быть. Все вина в нашем подвале — высшего качества.

— А если сюда пробрался какой-то маньяк и шприцем через пробку впрыснул в бутылки яд? — не унималась я.

— А разве такое бывает?!

— Конечно. На каждом шагу! Вы что, телевизор не смотрите?

Мне просто хотелось потянуть время. Все же это будет мой первый выход, можно сказать, посвящение на этой работе. Не могу сказать, что я не волновалась.

— Я передам о вашем предостережении мсье, — серьезно сказала матушка Же-Же. — Хотя в таком случае вино сначала придется пробовать вам…

Какие чуткие люди живут в этом доме, подумала я.

И пошла вниз, в зал.

9

…Изо дня в день… Из года в год…

«Изо дня в день, из года в год…» — вертелось в моей голове, пока я шла по лестнице.

Что я делала изо дня в день — из года в год? Просыпалась по звонку будильника, позже — мобильного телефона, запрограммированного на семь часов утра.

Шла на кухню, включала чайник.

Пила кофе.

Шла в ванную.

Открывала шкаф (заглядывала в него с синдромом «Боже, мне нечего надеть!»). Одевалась.

Садилась перед зеркалом.

Красила ресницы.

Зевала.

Закрывала дверь.

Шла на маршрутку или автобус. Стояла в очереди. Под дождем, снегом или солнцем. Пересчитывала деньги в красном кошельке… Конечно, порой что-то менялось в этом распорядке. Но «будильник — чайник — шкаф…» оставались со мной. Жизнь сгорала, как спичка…

…Я поглаживала полированные деревянные перила лестницы и вдруг мне пришло в голову, что ко мне уже давно никто не прикасался…