Проснулся я оттого, что в мою комнату кто-то вошёл. Незапертая дверь открылась без скрипа и шума, и по деревянному полу заскользили шаги. Но, несмотря на осторожность вошедшего, я его сразу почувствовал. Армейская привычка. Если в палатке или в комнате общежития шум и гвалт и берцы топочут, значит, всё нормально, а шорох – это уже подозрительно, и мой разум отреагировал на это соответственно. Глаза открылись и стали привыкать к темноте, а правая ладонь метнулась под подушку, где у меня находился нож. Только раньше, когда я был на Земле, под моим спальником лежал самокованый клинок, копия с HP (ножа разведчика), сделанный из рессоры, а здесь, как только я получил разрешение графа на ношение оружия, подыскал себе в арсенале отличный булатный кинжал.
Пальцы обхватили удобную рукоять оружия, и, стараясь не подать виду, что проснулся, я потянул клинок на себя. О том, что делать дальше, я не задумывался, всё определено заранее. Скатиться с кровати и приготовиться к бою. А то мало ли что. Вдруг меня не убивать пришли, а братишки подшутить захотели, а я их клинком по животу. Нехорошо может получиться. Я напрягся и, когда крадущийся человек оказался совсем рядом, был готов действовать. Но меня остановил голос того, кого здесь и сейчас я никак не ожидал услышать.
– Уркварт, вставай, – полушёпотом произнёс барон Арьян.
Кинжал в руке переместился под одеяло, и, не расслабляясь, я сел на кровати и поинтересовался у весёлого толстяка, объёмная туша которого чётко обрисовалась на фоне окна:
– Что вы здесь делаете, дядя Юрген?
– Тебе надо бежать, – заявил он.
– С чего бы это?
– В замке наёмники Андала Грига. Я предлагал твоему отцу замириться с герцогом, а он меня не послушал, гордый слишком и сам себе на уме. Но я хочу, чтобы наследник Ройхо выжил. Поэтому быстро одевайся, я вывезу тебя за стены и дам лошадь, а дальше всё в твоих руках.
– Так что же ты тут рассусоливаешь, дядя?! – Я вскочил на ноги. – Надо тревогу поднимать!
– Поздно!
– Ничего не поздно, всегда можно отбиться. Где отец?!
– Он уже мёртв, – короткий всхлип, – и Катрин тоже, хотя так не должно было случиться.
Во мне словно что-то оборвалось, слишком я привык полагаться на графа. На секунду я растерялся, и тут Арьян, на что неповоротливый кабан, резко ударил меня кулаком в солнечное сплетение. Я задохнулся. А тут новый удар, на этот раз по голове, и после него мой разум погрузился во тьму беспамятства.
Сколько времени я находился без сознания, не знаю. Может, не дольше двадцати минут, а вполне могло оказаться, что и целый час.
Очнулся я во дворе замка, связанный и в одной ночной одежде. Я находился в повозке, верх которой был накрыт пологом, а через широкую щель между бортом и брезентом мог видеть часть тренировочного плаца, который был устлан телами убитых воинов графа Ройхо. Большинство из них, как и я, были в нижнем белье, солдатских кальсонах и майках с рукавом, видимо, смерть застала их во сне. И только бойцы дежурных десятков были в одежде и броне. Но в каком они находились состоянии! Лучше бы я этого не видел. Рваные окровавленные кольчуги, вывернутые наружу ребра и куски мяса, и было совершенно непонятно, каким оружием их убили. Слуг и домочадцев графа видно не было.
«Что делать? – стучалась молоточком в голове единственная мысль, а вместо ответа приходил только очередной вопрос: – Как быть?»
И в этот момент меня накрыла такая тоска и печаль, что захотелось сдохнуть, лечь рядом с дружинниками и больше никогда не вставать. Как же так могло случиться, что приютившая меня семья пострадала? Почему? За что? Зачем это всё – кровь и грязь, смерть и насилие? Пропади всё пропадом!
Долго заниматься самокопанием не пришлось. Откуда-то слева послышался звон клинков и крики. В свете масляных фонарей в доступном мне для обзора пространстве я увидел живых воинов графа, трёх сержантов: Юнга, Тимбора Косого и Гради Тайфари. Эти трое жили вне казармы, в Приморском донжоне над родовым храмом, и, видимо, старые опытные бойцы почуяли опасность, встретили её грудью и теперь пытаются вырваться из ловушки, в которую превратился для них замок. Но даже я понимаю, что сделать это проблематично, потому что они без доспехов и лошадей и с одними только мечами в руках, а на них насела целая толпа воинов с эмблемами герцога Грига – цветок с шестью синими лепестками на жёлто-зелёном щите. Но, несмотря ни на что, дружинники Ройхо не сдавались, упрямо пробивались к воротам и махали своими клинками так, что любо-дорого посмотреть. Особенно выделялся Юнг, приземистый лысый крепыш в лёгкой набивной шубейке, вроде российской телогрейки.
– Ну, налетай! – выкрикнул он врагам и бросил назад, в сторону Гради и Тимбора: – К воротам! Я прикрою!
Лучший мечник графской дружины бросился в гущу врагов, и в этот момент своей жизни он показал всё, что только мог и умел. Какой-то громила замахнулся на него копьём, а он резко отпрянул в сторону и мягким движением, словно вода, перетёк под его наконечником, оказался рядом с врагом и полоснул своим кортом по его шее. Кровь брызнула во все стороны, но Юнг под неё не попал. Сержант уже находился рядом со следующим врагом, которому рассёк мышцы руки. А затем настал черёд третьего, у которого он ловким выпадом выбил из рук саблю и отсёк ладонь.
Бой был жарким, и, прикрывая своих товарищей, Юнг дрался как бешеный. И он один был сильнее всей своры своих врагов. Но тут, перекрывая звон стали и крики раненых герцогских бойцов, раздался резкий, скребущий, неприятный окрик:
– Всем назад! Пусть этим бешеным гоц займётся!
Воины Грига отхлынули от сержанта, а тот прижался спиной к стене и громко, понимая, что вскоре умрёт, выкрикнул:
– Что, твари! Решили меня стрелами или болтами положить! Говно вы, а не воины! Быдло! Не было вас с нами на Диньском поле, когда мы с асилками три дня резались! Ну, давайте! Стреляйте!
Сержанту никто не ответил. А из темноты, от правой приморской башни появился один из тех толстяков, которые приехали с бароном Арьяном. Только теперь этот человек выглядел иначе – это был не перекормленный жирдяй, а по пояс голый перекачанный здоровяк. Морда по-прежнему заплывшая и сальная, а туловище – сплошь мускулы, как-то неравномерно выпирающие из тела и сплетающиеся в какие-то непонятные формы. И весь вид гоца в данный момент напоминал мне какого-нибудь мутанта из дешёвого американского кинофильма или маньяка, пережравшего стероидов и стимуляторов роста.
Все воины герцога по-прежнему молчали. Юнг пригнулся и выставил перед собой клинок. А гоц прорычал что-то неразборчивое и без разбега, метров с четырёх прыгнул на графского дружинника. Миг! И он рядом с сержантом, который попытался припасть к земле и подрубить противнику подколенные сухожилия. Но человек-мутант, как я его для себя обозначил, левой рукой схватил Юнга, словно котёнка за шкирку, и бросил на стену. Удар! Сержант пытается подняться и мечом, который он не выпустил из рук, наносит слепой удар в сторону гоца, но тот легко уклоняется и ребром ладони сминает гортань бывалого воина графа Ройхо.
Мне захотелось закричать от того, что я увидел. Но в горле словно комок застыл, не продохнуть и не выдохнуть. Одновременно с последними конвульсиями сержанта Юнга, которого гоц легко отбросил в общую кучу убитых, появились ещё два таких же урода. Оба они, как и их напарник, подкинули на плац по одному телу, это были Тайфари и Косой.
«Значит, – сделал я вывод – всё, конец боевой дружине Ройхо. Если даже лучшие сержанты не вырвались из лап предателей, про остальных и разговора нет».
На плацу тем временем началось движение, человек с сиплым, скребущим по душе голосом начал отдавать команды:
– Сотня Бойяра, прочесать все помещения в приморских донжонах! Сотня Ингая, за вами Центральная! Сотня Юкио, внешние донжоны! Пельс и Хольс, все хозпостройки, помещения слуг и подвалы! Стражники, следить за пленниками и помогать господам магам! Гоцы, на выход! Ждите за воротами!
Прерывая его, послышался истеричный вскрик барона Арьяна, предателя, который ввёл в замок гоцев и предал родню:
– Пожар в господских покоях!
– Как?! Где?! Кто допустил?!
– Не знаю! Наверное, это гоцы, когда старшего Ройхо убивали, свечку или лампаду перевернули,
