струей. Пока не закончится, и вся вытекает.
— И что, — прошептала принцесса, — если зимой, вся кровь — на снег? Красная горячая кровь — на белый холодный снег?
— Еще как. И снег тает, и от него идет пар, и голова откатывается по снегу и пачкает его кровью. А туловище дрыгается и дергается, но недолго.
— И люди смотрят и веселятся?
— Всей площадью.
— Я прикажу всех, всех, всех отправить на плаху, чтобы больше никто не смотрел и не веселился! Как страшно, противно, как гнусно!
— Не убивайся, — Ведде погладил девочку по плечу. — Это было давно, в старину. Сейчас головы уже не отрубают, я же тебе говорю.
— А как же тогда веселятся?
— Ха! — мальчик презрительно хмыкнул. — Изобретают. Нужно идти, Агне.
— Давай больше никогда сюда не придем! — воскликнула принцесса, дергая Ведде за руку.
— А если ты еще раз захочешь посмотреть на Луну?
— Может быть, поищем другую дорогу? — тихо спросила девочка, и в глазах ее заблестели слезы. — К Луне, наверно, много дорог? Не может ведь быть только одна? Да еще такая ужасная?
— Конечно. В мире есть разные вещи. Есть такие, которых должно быть только по одной, как Луна. А есть такие, которых должно быть помногу, как дороги к Луне. Я знаю пока только эту, и я тебе показал. А вообще, я так думаю, у каждого своя дорога к Луне.
— Ну да, — вздохнула Тар-Агне. — А то представь, сколько народа тут бы столпилось. Не только же мы хотим посмотреть на Луну?
— Ха, — кивнул Ведде. — Еще бы. Вот хотя бы несколько человек — музыканты, мои знакомые. Им время от времени просто обязательно нужно смотреть на Луну. А то им становится плохо, и они не могут сочинять музыку.
— И что, умирают, да?
Они снова двинулись в путь.
— Многие, — сказал Ведде, рассекая фонариком тьму.
— Но как получается, что на Луну смотрят все... На Луну смотрит столько народу, а ее всем хватает?!
— Знаешь, Агне, последнее время я думаю, что если Луну вправду поделить на всех, то ее, конечно, не хватит.
— То есть? — принцесса едва поспевала за мальчиком.
— Понимаешь... Луна — она так устроена, что на нее можно смотреть хоть лопни столько. И можно каждому, всем подряд. Но чтобы что-то высмотреть, настоящее... Это могут не все. Вот есть у меня знакомый. Он не то чтобы слепой, но с глазами беда. Путает красный с зеленым.
— Это как?!
— Не знаю. Лекарь говорит, что, в общем, это нормально и таких людей немало. Их даже больными не называют. Так вот, попробуй ему объясни, как в лесу разыскать землянику? Он ее не увидит, красную на зеленых листьях.
— Да?! — принцесса остановилась. — Он же умрет с голоду!
— Так вот и с Луной. На нее можно смотреть хоть тресни сколько. Но если ты не умеешь видеть серебряный цвет, никогда не поймешь, почему Луна такая красивая. Так что Луны хватит еще надолго, не переживай. Мы пришли.
Они свернули в какой-то проем и стали подниматься по лестнице. Потом Ведде пнул какую-то дверь, и они прошли в ход. Они пустились по этому ходу — запахло мокрой землей, свежими листьями, повеяло ветром — и вышли в промозглую ночь.
* * *
Ход вывел их на берег реки. Было сыро и холодно. Листья шуршали в ветре, тихо плескалась вода.
— Мы где? — с восторженным ужасом огляделась принцесса. — Река! Мы пришли?
— Пока нет. Но мы уже вышли из Замка.
— Вышли из Замка?! Я никогда не выходила из Замка! Дядюшка говорит, что мне нечего делать за Замком. Там вовсе не так, как пишут в книжках. Он говорит, что я еще успею выйти из Замка.
Они поболтали руками в воде, потом Ведде указал в небо:
— Если бы Луна поднялась, мы бы увидели Замок в ее лучах. Знаешь, как это красиво! Ночью он весь воздушный, как будто соткан из серебряных линий. Их как будто чертит Луна, когда освещает крыши, парапеты, бойницы и шпили. А особенно здорово смотрится моя Башня. И особенно когда Луна повиснет прямо над ней! Получается огромная серебристая лампа, которая освещает Замок и лес. И если есть облака, они — как будто призраки с серебряной гривой. А деревья — как серебристые слитки. И небо такое черное и бездонное, и в нем крапинки звезд, и все так спокойно, прозрачно, так здорово! Все так уютно, особенно когда в Замке светятся оранжевые
окошки.
— Я хочу посмотреть! — Тар-Агне подпрыгнула. — Ведде, возьми меня в следующий раз! Когда все будет как ты сказал! Когда Луну повесят над Башней и зажгут оранжевые окошки! Возьми меня, ну пожалуйста, Ведде! Я даже пройду этой дорогой еще раз, и завернусь в пыльный мешок, и не возьму крысу... И если нужно, посмотрю на кости... Но ты меня возьми обязательно!
— Хорошо! — кивнул Ведде. — Но сейчас нам нужно идти. Осталось немного — это недалеко.
— Какие они все-таки обманщики, — сказала принцесса, подумав. Она вприпрыжку спешила за Ведде, по гальке речного берега. — Ведь дядюшка знал, что за Замком так здорово! Он же видел, он же бывает за Замком?
— Ты просто еще не знаешь, что бывает за Замком. А он знает и, наверно, думает, что тебе это не понравится. Он у тебя на самом деле хороший, пусть даже ставит в угол на четыре часа.
— Да не ставит, говорю же тебе... Врут твои люди. Все врут, все обманщики, — принцесса вздохнула.
Они шли, и журчала вода, и шуршал ветер в деревьях. И ветки склонялись над речкой, а капли листвы срывались и булькали, и было спокойно, свежо, замечательно. Потом Ведде свернул с берега в лес, и они пошли по тропе, спотыкаясь о корни.
Тропа пошла в гору, они поднимались долго, и принцесса устала ждать — когда же они, наконец, увидят Луну, а Ведде сыграет ей музыку. Ей стало казаться, что уже наступает утро, что Луна спряталась на день, что сегодня, как всегда, ничего не получится... Как вдруг!
Лес кончился. Они вышли на вершину холма. Трава — мягкая, шелковистая, ласковая — послушно стелилась под ноги. Впереди склон уходил вниз, и под ним расстилался, раскидывался, разливался до горизонта замечательный серебряный мир!
Облака расступились, и в черной полынье небес Луна — вот она! — спокойно жгла холодным сиянием холодную бездну. Серебряный свет лился, пропитанный влагой ночи. Запах был непередаваем — это был запах Луны, запах спокойного серебра света. Принцесса замерла, не двигаясь, боясь спугнуть даже капельку лунного запаха, даже черточку лунного серебра.
Мир — впереди, под ногами — лежал и безмятежно светился. Облака плыли вокруг, охраняя Луну от волнения. Ведде снял с плеча лютню, сосредоточенно тронул струны и начал играть, а принцесса стояла, смотрела и слушала.
Музыка была короткая и простая, пара аккордов и несколько нот — но такая серебряная, такая хрустальная, такая лунная! Влажная как небеса, прохладная как трава, бездонная как весь мир — который уютно моргал теплыми огоньками в ночи. Как все это было здорово! Принцесса стояла, смотрела, слушала, не двигаясь, не дыша, не думая ни о чем. (Думать сейчас было нельзя — нужно было смотреть, слушать, вдыхать лунный запах, ощущать лунный свет... Потому что как раз такого больше никогда не будет.)
Ведде доиграл музыку и сказал:
