Время колокольчиков

ИСТОРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ: ОТ «ЛЮРСА» ДО «ПАРАДНЯКА»

Кафе-ресторан «Люрс»

Ежедневно, с 11.30 до 3 час. ночи

Наше кабаре

«Живи, пока живется»

Ничего подобного на страницах «Вечерней Москвы» современник БИТЛЗ, конечно, не увидел бы. И беда не в том, что не было «Яра», «Максима» и «Люрса» — беда в том, что не стало стоявшей за этой рекламой культуры. В незапамятные времена у европейцев сформировалась традиция общедоступных заведений, которые, помимо прямого коммерческого назначения — еда и питье, выполняли еще функции культурных центров и демократических клубов. Там выступали поэты и певцы, происходили дискуссии, составлялись всевозможные литературно-художественные манифесты и создавались группы: многие великие дела начались, как ни странно, именно за ресторанными столиками. Несмотря на сокрушительный удар, нанесенный по всякой нормальной человеческой жизни отменой НЭПа, такие кафе возродились после войны в облике т. н. «шалманов», где

Последний шарманщик, обломок империи,
Все пылил перед Томкой павлиньими перьями,
Он выламывал, шкура, замашки буржуйские,
То, мол, теплое пиво, то мясо прохладное,
И играла шарманка про сопки манчжурские,
И спала на плече обезьянка прокатная.

Посетители, среди них было много фронтовиков, могли дешево и сравнительно неплохо поесть, послушать песни, выпить, поговорить. В начале 50-х эти рассадники вольнодумства начала пригребать все та же заботливая метла. Отсюда и берет начало тот вид досуга, который считается теперь чуть ли не изначально присущим русской нации:

Сначала пили за ларечком, в закуточке,
Но это были, так сказать, еще цветочки,
Потом в скверу, где детские грибочки.
Потом не помню: дошел до точки.

Естественно, что после закрытия дешевых «ресторанов 3-го класса» основная масса людей, которым дорогие рестораны не по карману, начинают собираться по подъездам — «параднякам» — и уже не закусывают. В ответ на что изобретается новая форма бытового обслуживания населения — вытрезвитель. В связи с появлением рок-музыки и бардов была сделана очередная попытка возродить культуру кафе. Благо тогда администрация каждой «точки общепита» имела право самостоятельно заключать договоры с музыкантами. И некоторые кафе («Молодежное» и «Времена года» в Москве, «Сонеты» в Ленинграде и др.) на время стали настоящими центрами современной музыки. Но время это было строго отмерено. Вместо культуры посетители кафе и ресторанов получили «ОМА» — Объединение Музыкальных Ансамблей — централизованные конторы по надзору за ресторанными музыкантами в каждом городе

RUSSIAN «CAVERN»

Первый рок-клуб, называвшийся по обычаям тех времен бит- клубом, открылся в Москве четверть века тому назад. Горком комсомола решил взять под контроль пестрый и анархичный мир новых молодежных увлечений. Клубу выделили сначала кафе «Молодежное» на улице Горького. Это был, скорее, центр общения музыкантов и поклонников рока, чем учреждение. В совете клуба мы встречаем Юрия Айзеншписа — первого представителя очень важного для нашей истории сословия менеджеров. Менеджеры добывали аппаратуру, арендовали кафе и залы, нянчились с музыкантами — отнимали у них бутылки перед концертом, и вообще более всех рисковали здоровьем и свободой в неритмичной стране. После закрытия официального бит-клуба в связи с чехословацкими событиями, функции его неофициально выполняли ДК «Энергетик» и другое кафе — «Времена года» в парке им. Горького; работало оно до глубокой ночи, и любой желающий мог за 1 р. 50 коп. получить там коктейль и современную музыку — свою «живую» и западную в придачу. Фактически это был первый настоящий европейский дансинг, то что потом назовут дискотекой.

Другим источником «буржуазной заразы» рок-н-ролла стали ВУЗы, в основном технические как МФТИ, Рижский политехнический или же такие, как МГИМО, то есть те, где аппаратурные проблемы решались, как говорят в КНДР, «с опорой на собственные силы». Отметим, что если западный рок слушала практически вся молодежь, то аудиторию отечественного составляло в основном студенчество.

НЕСМЕШИВАЮЩИЕСЯ ПОТОКИ

А как же барды? Движение бардовской или, как говорил В. Высоцкий, авторской песни под акустическую гитару, восходящее, вероятно, к Вертинскому (хоть он предпочитал фортепиано), воскресило чрезвычайно архаичный образ «поющего поэта». По- настоящему массовым оно стало в результате тех же изменений в технике и общественной жизни, что вызвали всплеск рока, однако не менее 15-ти лет жанрам придется жить и развиваться врозь. Лидер СОКОЛА Юрий Ермаков вспоминает, что в 1968-ом году его команда выступала в одном концерте с Высоцким: отделение — Высоцкий, отделение — СОКОЛ. Но они совершенно не заинтересовались друг другом — «равнодушно разошлись». Между роком и бардовской песней нет конкуренции и враждебности, их аудитории в значительной мере пересекаются, их предают проклятию одни и те же идеологические вертухаи. В том же 68-ом выходит знаменитая статья «О чем поет Высоцкий».[7] В ней Владимира Семеновича поносят в тех же самых выражениях, какими спустя полтора десятилетия, безбожно перевирая строчки из песен, станут поносить ДДТ и ЗООПАРК.Сегодняшний поклонник этих групп может спросить: а почему, собственно, Окуджава не мог пригласить Козлова и записать с ним электрическую программу? Сам Окуджава, услышав подобное предложение, даже не понял бы, о чем речь. И был бы прав хотя бы потому, что на тогдашнем уровне техники из прекрасной поэзии Окуджавы в таком электрическом исполнении мы не услышали бы ни слова. Расхождение между роковой и бардовской школами схематично можно изобразить так:

интернациональная — национальная

примат музыки — примат текста (поэзии)

концертная (танцевальная) — магнитофонная

Напомню: слушали дома в основном западный рок, переписывая его с пластинок на пленку. Под свой