- Подумал и сказал: «Давайте попробуем. Может, ваш фронтовичок и впрямь скрутит эту вольноопределяющуюся компанию». Повторяю, Ефим Моисеевич, там командир нужен. А специалистов по литью - хоть отбавляй!
Родионов глянул на часы.
- Через десять минут я должен быть у директора... В общем, так: тысяча пятьсот, премиальные столько же, если план выполните, еще кое-что весьма полезное... Соглашайтесь, не пожалеете.
Ефим немного подумал, решил отказаться, но неожиданно для самого себя вдруг сказал:
- Согласен.
- Вот и отлично! Направление получите у инспектора. Дерзайте, обязательно выйдет!
Кивнул дружески.
Литейный цех представлялся Ефиму этакой огнедышащей махиной, где полуголые люди, обливаясь потом, формуют какие-то огромные заготовки. Он приближался к литейке со смешанным чувством любопытства и, чего греха таить, опаски. «В литейном деле ничегошеньки не смыслю, смена - бывшие рецидивисты, вдобавок - жара, смрад... Перспектива! Черт меня дернул согласиться», - с такими невеселыми думами он вошел в цех и оказался в относительно небольшом светлом помещении. Ни дыма, ни смрада, ни духоты. Мужчины и женщины работали в спецовках. Лишь один человек, как позже узнал Ефим, заливщик металла, приземистый блондин лет тридцати пяти, был по пояс оголен... Ефим засомневался: сюда ли попал, литейная ли это? Первый же рабочий рассеял его сомнения.
... Ефим постучался в кабинет начальника цеха. Мужчина, как показалось ему, лет под пятьдесят, с интеллигентным, чисто выбритым лицом, оценивающе посмотрел на вошедшего внимательными голубыми глазами, изящным актерским жестом указал на стул.
- Садитесь, товарищ... - он глянул в направление, - садитесь, Ефим Моисеевич, - повторил вежливо. Повертев между пальцев телефонный шнур, добавил: - Родионов мне рассказал о вас подробно, кроме... кроме... Илью Муромца я, признаюсь, не ждал, однако...
- Однако и Наполеон Бонапарт с виду был не ахти, - с усмешкой парировал Ефим, - и все же...
- И все же, - улыбнулся в свою очередь начальник, - для такой должности не мешало бы вам быть, как бы сказать, посолиднее, что ли. Родионов вас обо всем предупредил?
- Обо всем, без прикрас.
- Согласился я взять вас на испытание, товарищ Сегал, не от хорошей жизни, на авось... Да, простите, я не представился: Олег Николаевич, а фамилия - литературная - Батюшков.
«Занятно, - подумал Ефим. - Он и в самом деле похож на поэта Батюшкова...»
- Спасибо за откровенность, Олег Николаевич, не буду притворяться, и у меня, пожалуй, решающим доводом для согласия работать у вас было то же самое «авось».
Признание Ефима неприятно резануло Батюшкова. Это угадывалось по еле заметному движению губ. Но он промолчал. Ефим продолжал:
- Я ничего не смыслю в вашем производстве. В людях, кажется, немного разбираюсь. Война, а я ее не в спальном вагоне проехал, школа для этого вполне подходящая. Мои будущие подчиненные с неважным прошлым? Но ведь они люди. Попытаюсь...
Батюшков снова повертел пальцами телефонный шнур.
- Люди-то они люди... Что ж, возможно вам и удастся. План нам нужен, понимаете, план!
Дверь кабинета приоткрылась.
- Можно, Олег Николаевич?
- Пожалуйста, Иван Иванович, входите, очень кстати. Знакомьтесь. Это, - сказал он, обращаясь к Ефиму, - ваш непосредственный начальник, старший мастер Иван Иванович Мальков. Ефим Моисеевич Сегал - новый сменный мастер. Введите его, пожалуйста, в курс дела.
К радости Ефима, Мальков оказался мягким, доброжелательным человеком. Не торопясь, переспрашивая, все ли понятно, посвящал он его во все премудрости предстоящей работы, почти с детской беспомощностью жаловался на неслухов из смены Ефима: «Двух сменных мастеров за полгода «укатали», ума не приложу, как к ним подойти. Плана нет, вот главное. Хорошо бы вы их урезонили как-нибудь, Ефим Моисеевич, а? Техническую часть я полностью беру на себя. Да вы и сами, уверен, скоро освоитесь. Только бы эта публика заработала по другому...»
В обеденный перерыв Мальков попросил рабочих задержаться в цехе после окончания смены: «Познакомлю вас с новым мастером».
Знакомство состоялось. В восемь вечера, после двенадцатичасового рабочего дня, люди нехотя, хоть и скопом, ввалились в цеховой красный уголок.
-Давай покороче! - зычно пробасил коренастый блондин, стрельнув глазами на сидевшего рядом с Мальковым Сегала.
- Это бригадир Сергей Лапшин, - шепнул Мальков
Ефиму, а вслух сказал: — Садитесь, товарищи. Долго задерживать вас не станем.
Сели. Утихомирились. С неприкрытым любопытством все рассматривали Ефима. Он сидел сосредоточенный в своей отерханной солдатской форме, при всех фронтовых наградах (надел их, уходя утром на работу, так, на всякий случай), смуглый, с темно-каштановой крупно вьющейся шевелюрой. Зеленоватыми острыми глазами разглядывал будущих подчиненных. «М-да, с виду, действительно, народ не очень, особенно мужская часть...»
Между тем Иван Иванович несоответствующим его росту тенорком начал:
- Вот этот товарищ, - указал на Ефима, - с сегодняшнего дня ваш новый мастер, бывший фронтовик, сержант-пулеметчик, инвалид Великой Отечественной войны, Ефим Моисеевич Сегал. Надеюсь, с новым мастером и дела у вас пойдут по-новому. Верно я говорю, товарищи?
Никто не откликнулся. Ефим заметил на некоторых лицах ухмылочку.
- Может быть, кто-нибудь из вас хочет что-либо спросить? - продолжал Мальков.
- Всё ясно! - раздались голоса. - Давай кончать, жрать охота!
Но приземистый бригадир поднял руку, зычно опять пробасил:
- У меня есть вопрос к новому мастеру... Ты из какой нации будешь?
Смена в сорок глаз уставилась на Ефима.
- Я - еврей, - спокойно ответил он.
- Еврей?! - недоуменно повторил Лапшин.
- Еврей? - не поверил еще кто-то.
- А я слыхал, что евреи из кривых ружей по немцам стреляли и то из Ташкента, - с издевкой заметил Лапшин.
Смена грохнула смехом.
- Ну, ну, в чем дело, товарищи? — опасаясь еще какой-нибудь выходки Лапшина, повысил голос Мальков.
- Вроде не верится: фронтовик, награжденный, а еврей... Чудно! - пожал плечами Лапшин. - Правда, братва?
- Правда!
- У меня к товарищу еврею вопрос, - пробаритонил парень лет двадцати пяти, с худым вороватым лицом. - Воевал ты, наверно, как положено, факт на груди, а в литейном деле смыслишь чего?
Смена выжидающе смотрела на Ефима. «Правду сказать, - прикинул он, - рискованно...». Ответил уклончиво:
- В литейном деле я, понятно, не Бог, но постараюсь быть на уровне.
Рабочие переглянулись. Ответ не очень понятен. Но, явно желая сократить процедуру знакомства и поскорее уйти домой, наперебой закричали:
- Ладно! Больше вопросов нет! Закругляйся!..
Беседу многозначительно заключил Лапшин, обращаясь к бригаде:
- На уровне так на уровне! Айда, братва, по хазам! Наше вам с кисточкой, товарищ фронтовичок! До завтра!
Не дожидаясь разрешения, подталкивая друг друга, все повалили из красного уголка.
- Видите? - не то спросил, не то пожаловался Мальков.
