На этот раз постучали сильнее, и Джейми проснулась. И услышала голос.
Она удивленно открыла глаза, потом села, взъерошила волосы и протерла глаза.
— Джейми?
Это был мужской голос, тихий, но настойчивый. Его голос.
Она решила не отвечать. Она будет сидеть молча, не обращая внимания, пока он не уйдет. Приготовившись к обороне, она прислонилась спиной к стене и сложила на груди руки. Но непреодолимое желание сыграло свою предательскую роль.
— Кто там? — спросила она.
— Это я… Эдвард Рокфорд. — Пауза. — Джейми, пожалуйста, дай мне минуту, чтобы все объяснить.
— Ха! — фыркнула она, вспомнив их ссору на тротуаре и сразу рассвирепев. — Уходи.
Она прислушалась, надеясь различить его шаги, но тишина была мертвой. Никакого движения.
— Ну, — спросила она, повысив голос, — ты еще не ушел? Я занята, у меня много дел, и я не могу тратить время попусту. Ты должен немедленно уйти.
Она снова подождала, подавшись к двери, чтобы лучше слышать. Напряженно прислушалась. Ничего.
— Ты ушел?
— Нет.
Джейми чуть не рассмеялась. Выпрямившись, она стиснула зубы и прищурилась. Ну и пусть стоит здесь, пока не пустит корни.
Разозлившись, она окончательно встала, умылась, почистила зубы, убрала ночную рубашку в ящик и натянула джинсы с майкой. Она сняла простыни и сложила диван-кровать. Войдя в кухоньку, достала кофейные зерна.
Тут она остановилась и прислушалась. Ничего.
Джейми нажала на кнопку кофемолки, и студия наполнилась звуками и густым ароматом свежесмолотого кофе. Поставив кофеварку, она налила в нее воды и приготовила свою любимую кружку.
— Ну, — произнесла она. — Ты еще не ушел?
Ни звука.
Она решительно направилась к двери, отперла ее и выглянула наружу.
— А, ты еще здесь. Я хочу взять свою газету…
Эдвард наклонился, поднял газету и протянул ей. Ему не будет позволено войти. Джейми подняла одну бровь, передернула плечами и уперла руки в бока.
— Можешь оставить газету себе. Ничего не имею против, — сказала она и повернулась, чтобы войти в студию.
— Джейми! Позволь мне войти, только на одну минуту. Пожалуйста.
— Мне бы не хотелось.
Ее глаза встретились с его глазами, этими черными, неистовыми, беспокойными глазами, которые влекли ее, все сильнее и сильнее…
— Ну ладно, войди, — проворчала она. — Но только на одну минуту.
— Спасибо.
— Не надо меня благодарить. Я не собираюсь доставлять тебе удовольствие. — Она налила себе в кружку кофе, уселась на единственный стул и, опершись подбородком на руку, спросила: — Ну так что?
Эдвард стоял посередине комнаты, засунув руки в карманы темных брюк. Голубая рубашка была распахнута на шее, рукава закатаны.
— Я пришел не затем, чтобы извиниться, — начал он, но Джейми оборвала его.
— Ну, тогда можешь отправляться.
Поставив кружку и положив ладони на колени, она смотрела ему прямо в лицо. На его губах заиграла слабая улыбка. Он глубоко вздохнул.
— Хорошо, тогда извини. Но я хотел бы все объяснить.
— Что?
— Я имею в виду тот день, то, что я говорил…
— Я уже сказала тебе тогда, Эдвард, я не хотела бы все это продолжать.
— Почему? Ты хочешь сказать, что тебе все безразлично? Таким будет твой ответ?
— Я не собираюсь ничего отвечать, ни тебе, ни кому бы то ни было. Я отвечаю сама за себя. Я взрослая, не завишу ни от кого и держу ответ только перед самой собой.
— Все это было бы прекрасно, если бы ты была счастлива.
— А я счастлива! Да как ты смеешь? Как ты смеешь говорить мне о том, что я чувствую? Кем ты себя воображаешь, гадалкой? Ясновидцем?
— Да нет, я просто человек, человек который неожиданно…
Он остановился, тяжело дыша, словно приблизившись к опасной черте и балансируя над пропастью. Еще один шаг и…
— Можно мне чашечку кофе, Джейми?
— Нет, — отрезала она.
— Джейми, разве ты не понимаешь меня? Не видишь, как мне тяжело?
— Тогда уходи. Иди домой, Эдвард…
— Я не могу. И не хочу. Я десять лет старался отучить себя чувствовать. Старался быть глухим к нежности, к заботе… любви. И очень преуспел в этом. Иногда мне даже удается обмануть самого себя. Смотрюсь в зеркало и вижу перед собой человека холодного и твердого, как гранит. Ничто меня не трогает. Ничто не волнует. А самое главное, ничто не могло затронуть мою душу. Но ты сделала это, Джейми. Ты.
Его взгляд смягчился, и прежде чем он опустил глаза, в них мелькнула незащищенность. А голос настойчиво продолжал:
— Джейми, в ту ночь, когда мы встретились, мне не хотелось уходить из дома. С меня было достаточно всех этих приемов, бессмысленных светских сборищ. Я не хотел туда идти. Но что-то заставило меня. О, не смотри на меня так! Я не собираюсь говорить, что это была какая-то сверхъестественная сила…
— Слава Богу, — сказала Джейми с нервным смешком, — а то я уже начала беспокоиться за тебя.
— Я и сам начал беспокоиться в последнее время, поверь мне. — Он усмехнулся, поймав ее настороженный взгляд. — Джейми, может быть, это была не более чем моя несбывшаяся надежда, безрассудный оптимизм, но я почувствовал в тот вечер, что должен пойти. А когда я увидел, что ты идешь мне навстречу, внутренний голос мне сказал: «Да, да! Это то, чего ты ждешь». Возможно, виной тому была твоя красота, может быть, то, как ты замялась в нерешительности, откидывая волосы с лица. Но мое… мое сердце, кажется, узнало тебя.
Джейми отпрянула.
— Может быть, я только напомнила тебе о том, что случилось десять лет назад…
— Нет! — резко сказал он, а потом повторил тише, глядя ей в глаза: — Нет. Потом, когда отъехало такси, я тоже подумал об этом. Искал причину в этом. Это бы так просто все объяснило. — Он криво усмехнулся. — И тогда, возможно, я смог бы забыть тебя. Но нет, Джейми, такому счастью не суждено было случиться.
Уголки ее губ опустились. Ее охватили те же горькие чувства, такое же смущение, такое же непреодолимое влечение.
— Тебе кофе с молоком? С сахаром? — спросила она, слабо вздохнув.
— Нет, просто черный, спасибо… сладкая, — поддразнил он.
Они оба рассмеялись. Налив кружку до краев, Джейми принесла ему кофе и села рядом с ним на диван. Слегка дотронувшись до его свободной руки, она сложила руки на коленях.
— Эдвард, что произошло десять лет назад? Может быть, ты мне сейчас расскажешь?
Он наклонил голову над кружкой, уставившись в темную жидкость, его мысли были далеко. Так продолжалось мгновенье. Потом он поднял голову и взглянул ей в глаза.
