– Простите. Я не отмахнулся от вашей утраты. Уж кто-кто, а я знаю, сколько вы страдали. Я не донимал вас. Больше к вам никто не приходил.
– Я и тогда в вашей жалости не нуждалась, а уж теперь подавно! – гордо отчеканила она.
– Нет. Но кое-что от меня вам все-таки было нужно. Деньги. И, по правде говоря, в чудовищном количестве. – Эти безжалостные слова и нежное прикосновение к ее талии – что за чудовищный контраст! Клодия ощутила, как ее решительность растаяла от чувства стыда.
Когда она прогнала Моргана Стоуна, он не удалился безропотно. Он не оставлял ее одну. Три дня подряд приносил ей цветы, фрукты, новости о внешнем мире, хотя Клодия решительно отказалась даже смотреть на него и в его присутствии закрывала глаза и надевала наушники, висевшие над кроватью.
Когда она достаточно поправилась и уяснила, что лежит не в общедоступной больнице, а скорее в частной и что Морган Стоун вызвался уплатить за нее, у нее появились новые основания негодовать на то, как он распоряжается ее жизнью. Ей совершенно была не по средствам роскошь индивидуального ухода, а конверт, который он ей вручил, уходя на третий день, оказался завершающим, высшим унижением. Когда она с безразличием распечатала его, то нашла внутри чек на несколько тысяч долларов и краткую записку с предложением пересмотреть отношения с Марком ввиду ее теперешней независимости… а также того, что Марк в обозримом будущем станет зависеть от отцовского благоволения. Чек был выписан заранее, и это лишь подчеркнуло его уверенность в ее корыстолюбии.
Клодии не удалось швырнуть эти отступные в его надменное лицо. Больше она его не увидела и, лишенная возможности сохранить достоинство, отомстила ему единственным доступным способом: взяв у него плату за воображаемые грехи единственным образом, ему понятным, – при помощи наличных.
Впоследствии она поняла причину внезапного отъезда Моргана Стоуна. Он узнал, что Марк гостит у его родителей, и вылетел в Веллингтон защищать свое капиталовложение! Марк был в таком восторге от поразительной и, по всему, небывалой перемены прежнего решения, что Клодия тихо отказалась от бесплодного желания мстить и далее ни в чем не повинному человеку и отпустила Марка с наилучшими пожеланиями на будущее.
– А вы что же, ожидали, будто я сделаю благородный жест и откажусь от виры[5]? – презрительно спросила она. – Как видите, не отказалась. Все до последнего цента истратила.
– Это я узнал из моего банковского отчета, – невозмутимо сказал он, не отводя глаз от ее раскрасневшегося лица. – Надеюсь, вы разумно распорядились деньгами.
– Конечно. Истратила их на одежду, на драгоценности, на развлечения, – легковесно ответила она.
– Это правда, Клодия?
Почему ей показалось, что при всей внешней строгости он забавляется? Не мог же он, в самом деле, знать, что деньги ушли в уплату за курсы гостиничных работников да на жизнь, пока не удалось устроиться.
– Или вы не этого ожидали от такой пошлой пройдохи, как я?
– Только не пошлой, Клодия, ни в коем случае не пошлой, – пробормотал он. – Думаю, чего бы, по- вашему, я ни ждал, вы сделали бы как раз наоборот, просто мне в наказание за самоуверенность. Я так мало знал вас, что не имел права судить о вашем характере.
– И все-таки судили!
– Я уже сказал, что могу ошибаться, – пожал он плечами. – У меня сильная воля и горячий нрав. Такое сочетание может оказаться губительным. Это многого мне стоило, когда Марк подрос и бросил мне вызов. Хочется думать, что с годами я стал несколько мягкотелым.
– Мягкотелым? – Клодия едва не расхохоталась. Несколько сединок – одно, но ей недоставало воображения представить себе Моргана Стоуна добродушным даже в весьма почтенном возрасте.
– По-вашему, я преувеличиваю? – пробормотал он, кривя рот.
– Признаков этого я что-то не замечаю! Она критически осмотрела его с головы до ног, стараясь не замечать, как идет костюм его поджарой, крепко сбитой, мускулистой фигуре. Если уж на то пошло, он выглядит физически еще сильнее, чем два года назад.
– Это потому, что боитесь присмотреться. Вовсю стараетесь спрятаться от прошлого. Почему бы вам не выйти из укрытия, Клодия? Может быть, вы удивитесь тому, что найдете.
– Да что же это Марк не несет шампанское? – резко перебила она, совсем обескураженная его нежеланием ссориться.
– Он весьма дипломатично дает нам время познакомиться, – ответил Морган и передвинулся, заслоняя от нее зал. – Хочет, чтобы мы друг другу понравились. Это представляется ему важным. Не разочаровывайте его, Клодия. – Слова прозвучали почти предупреждением.
– Или что? – едко осведомилась она.
– Или придется объяснить истинную причину, по которой вы со мной знакомитесь безо всякого энтузиазма…
– Вы готовы сказать ему – теперь! – Это ошарашило Клодию.
Он пожал плечами:
– Почему бы нам это не обсудить за ужином?
Предложение ошарашило ее еще больше.
– За ужином? С вами?
– И с Марком… и, разумеется, с его невестой.
– Ах, у него есть невеста? – Вопрос вырвался непроизвольно.
– А он вам не сказал? – Язвительные искорки в его суженных глазах прояснили нечто новое ее разгоряченному воображению.
