– Покорно – нет. Я не такой большой оптимист. Но если я на самом деле вам мешаю, то уезжайте и оставьте меня в клубах пыли. Но вы этого не сделаете. И не говорите, что из уважения ко мне. Вы покажете мне нос, если пожелаете. Когда дело у нас доходит до важного, то мы ведем себя как Бенедикт и Ванесса, мужчина и женщина, а не хозяин и служанка.
– Я на самом деле не хочу…
– Нет, хотите. Вы хотите меня – и боитесь этого. Боитесь, что станете беззащитной. Черт, но мужчины тоже могут быть беззащитными. И даже больше, чем женщины. Мы не можем сопротивляться, когда женщина нас волнует. Посмотрите на меня – думаете, мне нравится, что я теряю контроль над собой?
Он жестом указал на свое тело от плеча до бедра. Ничего не понимая, Ванесса проследила за его рукой, смутилась и покраснела.
– Вам неловко? А представляете, как я мучаюсь!
– Ну, я допускаю, что не все ощущения настолько мучительны. – И хрипло добавил:
– Некоторые… чертовски приятны. Вопрос в том, что нам с этим делать?
– Ничего, – с дрожью в голосе сказала Ванесса, стараясь казаться невозмутимой. – И если вы полагаете, что можете использовать сексуальное домогательство…
– Сексуальное домогательство! – В мгновение ока он уже сидел, яростно ругаясь, так как пролил кофе на колени. Небрежно вытерев пятно рукавом свитера, он спросил:
– О чем, черт побери, вы говорите?
– Вы используете ваше положение, чтобы… угрожать мне.
– Эти угрозы существуют только в вашей дурной голове. – На этот раз он по‑настоящему рассердился. – Почему то, что вы у меня работаете, должно иметь хоть малейшее отношение к тому, что мы нравимся друг другу? Вначале я чувствовал себя немного не в своей тарелке. Я ведь имел основания, вы не станете этого отрицать? И хоть раз я сказал, что уволю вас, если вы не станете спать со мной?
– Нет, но…
– Правильно. Нет. Я сказал прямо противоположное, не так ли? И разве я позволил себе что‑то против вашей воли?
Последние две недели он ни разу, даже случайно, не дотронулся до нее. Это начало уже тревожить Ванессу, ведь она все это время глядела на его руки и рот и вспоминала.
– Нет, но…
– Я делал вам непристойные намеки, пока мы работали над этой проклятой книгой? Разве я не обращался с вами чисто по‑дружески?
– Нет, но…
– Опять «но»! Я вел себя очень осмотрительно, боясь испугать, давал вам возможность получше узнать меня, а теперь вы обвиняете меня в сексуальном домогательстве. Господи, неужели вы считаете меня такой презренной тварью?
Он сорвался на крик. Уравновешенный, хладнокровный Бенедикт Сэвидж орал на нее, словно вспыльчивый подросток.
– Нет, конечно, нет, – согласилась с ним Ванесса.
– Тогда не будете ли столь любезны сообщить мне, каким образом я заставил вас ощутить себя беззащитной перед моей рабской страстью?
– То, как вы на меня смотрите! – отчаянно выпалила Ванесса.
– Смотрю? Теперь уже и смотреть нельзя? Извольте выразиться яснее, Ванесса.
– Я не хочу об этом говорить.
– И я тоже!
Неожиданно он каким‑то по‑кошачьи гибким движением кинулся вперед через тарелки с едой и упал на нее, крепко прижав руками и коленями. Ванесса в ужасе опрокинулась на спину.
– С этим надо кончать! – закричал он.
– Прекратите! – Ванесса задыхалась, отбиваясь от него обеими руками.
– Кто я?
Она, пораженная, заморгала. Он закрывал свет, и она не видела выражения его лица.
– Что?
– Кто я? Как меня зовут? – требовательным тоном спросил он. – Ты больше не обращаешься ко мне «сэр» и не можешь заставить себя сказать «мистер Сэвидж». Но называть меня Бенедиктом отказываешься. Я не хочу больше быть никем. Попробуй назвать меня Беном. Помнишь, один раз ты так и сделала. Коротко и ласково. Попробуй. Скажи: «Бен», ну. Ванесса.
– Ради Бога…
– Скажи! – Он снял очки и отшвырнул их с таким отчаянием, что Ванесса испугалась его намерений. Сердце у нее громко билось, и она в исступлении прокричала в ответ:
– Хорошо, черт возьми! Бен! Вот, я сказала. Бен, Бен, Бен!..
Но ее вызывающее скандирование неожиданно заглушил поцелуй, в котором на этот раз не было ни колебания, ни мягкости. Это был поцелуй агрессивного, властного мужчины, уверенного, что он любим. Горячий поцелуй был настолько внезапен и яростен, что она не успела на него ответить. Он кусал, облизывал и сосал ее губы, словно изголодавшийся, доведенный до крайности человек. Бенедикт сладострастно вкушал долгожданный плод, и его невозможно было остановить. Беспомощно приоткрыв рот под его бешеным напором, Ванесса поняла, что не сможет ни в чем ему отказать. Только он один в состоянии довести ее до такой неистовости, что она забывает обо всем: о правилах поведения, о мелочных ограничениях, которые сама для себя выработала, о последствиях, наконец.
– Снова скажи, – глухо прозвучал его голос, а язык обволакивал ее рот изнутри, ласково касаясь неба и заставляя произнести его имя.
– Бен…
Он что‑то довольно пробурчал, и его поцелуй стал еще жестче. Он подмял ее под себя, и у нее уже не хватило сил отстраниться. Руки Ванессы скользнули вдоль его плеч и спины, а он вытянулся во всю длину своего гибкого тела. Ему удалось разжать ей колени и улечься между ее ног.
– Боже, как славно ты произносишь мое имя…
Бенедикт одной ладонью держал Ванессу за затылок, а другой стянул косынку, так что ее волосы веером рассыпались по одеялу. Он уткнулся в них лицом, потом снова стал целовать ее в губы, но на этот раз медленнее, ожидая и ее поцелуя в ответ.
У Ванессы закружилась голова, и она закрыла глаза. А он свободной рукой
