навсегда сохранится воспоминание о ее милых, сексуальных завитках, обрамлявших лицо и отливавших золотом, когда на них падал свет. Доживи он хоть до ста лет, он никогда не забудет эту очаровательную и соблазнительную картинку и то, как сильно он хотел в эти минуты Мэдди. И сейчас хочет, подумал он.
Никогда в жизни он не хотел женщину столь сильно. Он думал о ней постоянно. Почему? Что в ней такого, что захватило его и не отпускало ни на минуту?
– Это было самое лучшее песто, которое я когда-либо пробовала, – продолжала она. – Я не хотела сказать, что в ресторанах Марчетти делают плохое песто, – быстро прибавила она.
– Это не наша специальность, – усмехнулся он.
У них с Мэдди была своя специальность – загораться без предупреждения. Казалось, прошла вечность с тех пор, как он попробовал вкус ее губ, почувствовал мягкость прикосновения ее груди, нежно прижимал ее хрупкое тело. Она представляла собой воплощенную женственность, контрастирующие с угловатостью и грубостью его собственного тела.
Он положил руки ей на плечи, а затем опустил их ниже, обхватив ладонями ее предплечья.
– Мэдди, я…
– Ну, ты хорош, Марчетти, – сказала она, слегка задыхаясь.
В свете полной луны он видел, как расширились ее глаза. Осознавала ли она, как сильно он ее хочет? И что он намеревается сделать это? Старалась ли отвлечь его? Он видел, как на ее шее отчаянно бьется жилка, и подозревал, что она так же нуждается в его поцелуе, как и он сам. Но он немного поддастся на ее уловку – совсем чуть-чуть. Ровно настолько, чтобы все ее чувства обострились.
– Ладно, – согласился он. – Просветишь меня? Чем же я хорош?
– Ты действительно увел меня в сторону. Мы не только не решили, кто из нас уедет отсюда сегодня, но еще я позвонила своим родителям, а ты нет.
Он усмехнулся. Он думал, поймет она это или нет.
– Ты права. Я хорош.
– Так ты уезжаешь? Или я?
– Никто. – Он держал руки на ее плечах, нежно проводя большим пальцем по подбородку. Дрожь, прошедшая по ее телу от его прикосновения, удовлетворила его мужское тщеславие. – Ночью опасно ездить по горной дороге. Мы взрослые люди и можем доверять друг другу.
– Все свидетельствует об обратном, – сказала она, прижимая руки к животу.
– Случаются опасные повороты, – признал он. – Но если ты так будешь настаивать, я уеду.
Она вздохнула.
– Нет. Ты прав. Я не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится.
– Значит, я тебе небезразличен, – сказал он, слегка поддразнивая ее, чтобы скрыть радость, которую доставил ему ее ответ.
– Конечно. Ты отец моего ребенка. Мы – друзья…
– Друзья? Ты меня разочаровала. Ты адвокат. Твоя жизнь – слова. И ты не нашла ничего более подходящего, чтобы описать наши отношения. Иногда поступки говорят больше и яснее, чем слова.
Он запустил руки в ее густые кудри, а большим пальцем провел по ее полным, дрожащим губам. Всего на мгновение. Не в силах больше сдерживаться, он наклонил голову и коснулся ее губ своими губами. Слабый стон наслаждения, который она издала, стал топливом для высеченных искр. Страсть разгорелась пламенем. Опустив руки ей на талию, он крепко прижал ее к себе. Ее губы, поначалу сопротивлявшиеся, смягчились и жадно отзывались на нежные прикосновения. Она была такой женственной и желанной, что у него перехватывало дыхание.
Ее руки поднялись по его груди и обняли его за шею. Они с Мэдди прижимались друг к другу всем телом, и все же этого было мало. Люк осторожно провел языком вокруг ее губ, и они открылись ему навстречу. Он ласкал языком ее рот, пока не почувствовал, что она дрожит от желания, а ее прерывистое дыхание совпадает с его дыханием. В его руках она ощущала себя маленькой, хрупкой и беззащитной. Она, как никакая другая женщина, пробуждала в нем желание защитить ее. Он хотел, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Он хотел ее. Только ее.
– Мэдди, – прошептал он ей на ухо, – если мы не остановимся, я унесу тебя в дом и сделаю то, чего хочу.
Она отстранилась и посмотрела ему в глаза своими огромными зелеными глазами.
– Люк, мы не можем.
– Почему?
– Мы уже это проходили. Пожалуйста, не усложняй.
– Хорошо, но только в том случае, если ты выйдешь за меня замуж.
– Если только я…
Осталось сделать один только шаг.
– Итак, на какой день мы назначим свадьбу? – спросил он.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Мэдди отступила назад и в изумлении уставилась на него. Задул прохладный горный ветер, и ей вдруг захотелось, чтобы Люк обнял и согрел ее.
Один поцелуй. Одно прикосновение его губ, и она снова потеряла контроль над собой. И нет никаких сомнений в том, что он знает об этом. На этот раз Люк воспользовался ее чувствами, чтобы получить то, что хотел. Хотя какое чудесное ощущение – быть желанной. Любимой? Нет, это уже слишком.
Удивительно, но Люк каким-то чутьем почувствовал силу охвативших ее эмоций и остановился в тот самый момент, когда она была наиболее уязвимой.
Мэдди глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями.
– Ты несносен! Знаешь, должна сказать одну вещь: чуткости в тебе нет никакой. Неужели ты думаешь, что я настолько глупа, что…
– Нет, Мэдди. Ты одна из самых умных женщин, с которыми мне доводилось встречаться. Почему ты вдруг об этом заговорила?
– Потому что я не перестаю удивляться, с чего ты взял, что я поддамся на твои уловки.
– О чем ты говоришь?
– Сначала ты меня соблазняешь, а потом задаешь провокационный вопрос в момент…
– Страсти? – продолжил Люк, приподнимая бровь.
– Слабости, – поправила она.
– Во-первых, я должен опровергнуть твои измышления насчет моих происков. – Он запустил пальцы в свои волосы. Руки у него дрожали. – Во-вторых, вынужден признаться, что женщины выше моего понимания. Если твои родители не возражают против нашего брака, почему возражаешь ты? Почему мы не можем назначить день свадьбы?
– Ну, например, твое предположение, что раз они не против, то и я тоже, является одной из самых веских причин моего отказа.
– Честно говоря, ожидал услышать от тебя нечто подобное.
Она покачала головой.
– Ты снова пытаешься надавить на меня.
– Я лучше знаю, чего пытаюсь добиться, Мэдди. Просто мне показалось уместным поговорить о дне свадьбы. Но только скажи, что поцелуй не взволновал тебя, и наш разговор будет закончен.
– Он не взволновал меня, – заявила Мэдди, старательно разглядывая воротник его рубашки. Может быть, Люк не заметит, что она избегает смотреть ему в глаза. Может быть, он не догадается, что она лжет.
– Ты лжешь, – решительно сказал он. – Разве ты не отвечала на мой поцелуй? Или кто-то другой обвил руками мою шею.
– Ничего подобного не было, – воспротивилась она.
– Нет, было. Посмотри на себя, Мэдди, ты дышишь так, словно только что пробежала десять километров.
Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула.
