как он приехал в Воронеж…
Я тогда в кафе работала официанткой, свадьбы обслуживала. Вот я ему и говорю: сынок, вот бы ты музыкантом был. барабанщиком, например. И работа нормальная, и сыт всегда будешь, а он послушал — послушал и стал играть свою рок-музыку. У них там организовался рок-клуб.
Он и в милицию-то пошел, потому что романтики захотелось…
Когда Юрик пришел с армии, мы ему полную свободу предоставили. Денег у нас хватало, хоть мы и не шиковали, ничего особо такого не покупали, но на еду хватало. И вот он мне говорит: 'Батя, я в милицию пойду служить'. Я говорю — Юр, куда хочешь, туда и иди. Я, как отец, никак на него не давил в выборе профессии. Сам я и бригадиром настройщиков
Был, и мастером, и контролером, и конструктором. И я всегда говорил — мол, сынок, твоя жизнь, ты и решай сам. Правда, потом, когда он уже известным стал, я пробовал с ним поговорить, что рок-музыка — это временное, что нужно о будущем думать. А он мне: 'А куда я пойду? В бизнесе я не могу. В этих делах нужна сноровка, наглость, а я не могу. Я не рожден бизнесменом'. Я спрашиваю — а чем же ты будешь заниматься лет в сорок? А он — не знаю, вот доживу лет до сорока, а там видно будет. Поживем — увидим. Мне, — говорил Юрка, — на хлеб и на соль всегда хватит. А больше мне и не надо.
Ну так вот. Он сразу подал заявление, навели о нем справки, всех соседей опросили, как положено… И приняли его в этом же 1984 году. Служил он гаишником, то в центре города на посту стоял, то у нас тут, на Левом берегу. А спустя несколько месяцев его чуть не выгнали. Он Шабашку — нашего губернатора Шабанова, он тогда, правда, председателем этой, как его…, областной думы был, остановил. Он на красный свет ехал. Так этот гад. Шабашка, сам же и виноват, но поехал в ГАИ и нажаловался на Юру! И потребовал его увольнения! Мол, я начальник, мне все можно, любому милиционеру рот заткну! Человек он бессовестный. Хам, одно слово. И Юру к начальству вызвали на ковер. А Юрик и говорит: 'А мне все равно кто это. Он, Шабанов этот. ехал на своей «Волге» на красный свет. Я его остановил за нарушение правил на перекрестке Ильича и Ленинского проспекта, когда он создал аварийную ситуацию…' А ему — ты должен знать, кого можно останавливать, а кого — нет… Юра говорит, что он Шабашку ни в лицо не знает, ни номеров автомобиля. А ему — ты должен знать! А кто их ему говорил?! А все равно — должен знать. И вот. после этого Юре выговор влепили и во вневедомственную охрану перевели. Я вообще так считаю, что ему в милиции после этого случая делать нечего было. Он несправедливости терпеть не мог. Не мог подхалимничать. Как все есть, так он и скажет. Вот поэтому жизнь у него такая тяжелая была.
Его даже в вытрезвитель как-то раз забрали. А дело так было: он, вернувшись со службы, переоделся и пошел с ребятами посидеть. Ну, взяли водочки, закуски и пошли в парк у завода. Выпили, посидели. А тут наряд милиции подъехал. И менты одного друга из их компании решили в трезвяк забрать. А Юра вступился — мол, ребята, подождите, мы ж не сделали ничего! А менты и Юрика в машину посадили. Он им говорит: да вы что. Я же свой, точно так же в милиции служу! А эти сволочи его в ответ избили… И в камеру на всю ночь заперли.
И как он хотел от этой милиции избавиться! На службу ходил, как на каторгу, все заявления об уходе писал. Но у него контракт на три года был. А как ему увольнение дали, он пришел с милиции и как стал с себя форму сдирать! Топтал ее ногами, рвал, швырял! Вот только его рубашки милицейские остались — я их донашиваю… Хотел и их пожечь — ему там. Менты эти, показали — кто ты такой есть и как себя надо там вести, а ему не по характеру это все было. И он не знал, как все это выразить, поэтому и песни такие писал.
Конечно, были и смешные эпизоды. Вот, помню, когда он во вневедомственной охране служил, они с напарником магазин в Сомово охраняли. И вот, представь, девица там какая-то ночью сошла с поезда и попросила милиционеров проводить ее до поселка. Ну. отказаться неудобно, и выбор пал на Юрика. И он пошел, значит, провожать ее через лес. А потом мне рассказывает: 'Ну, проводил ее, все нормально. А оттуда иду. Когда с девкой шел, страшно не было. А один иду — просто жуть берет, ночь, темнотища, хоть глаз выколи… И как что-то зашуршало в кустах! Я как пистолет выхватил, как пи…данул!..' Выстрелил, то бишь. Я говорю — Юрка, а вдруг бы в человека попал?! А он — а не фига по кустам шуршать! И что интересно — как он шарахнул по кустам, так тишина сразу и настала. Потом еле-еле отчитался за патрон использованный. Или еще случай — он, когда еще в школе учился, пистолет себе сделал поджигной. Ну, знаешь, поджигаешь спичку, подносишь к дулу. а пистолет стреляет. Зачем ему пистолет? А что бы домой ночью через пруд ходить. Луна светит, а при луне знаешь как идти неприятно… Кругом темень, тут-то вроде светло, а в кустах — тьма непроглядная… Ну, я Юрика спрашиваю — а как же пистолет тебя спасет- то? Ведь пока ж ты его зажжешь, тебя уже ведьма сто раз утащит. А он — все равно, так лучше!
… А потом, когда он свои первые альбомы выпустил, слава пошла, но эта слава голову ему не скрутила. Не испортила его. Вот помню, как пошли группы выступать — как бы это 'Сектор газа'. Поддельные, понял? Юрика все слушали, но его же никто в лицо не знал. И вот, как-то Юрик приехал с Москвы и мне по пьянке рассказал об одном эпизоде. Мы, говорит пошли как-то на концерт. Вот пришли, расселись. Он подвыпивший был, это не секрет, конечно, он любил выпить. И вот, объявляют — выступает группа 'Сектор Газа'… А я. говорит Юрик, сижу в зале. И выходит этот — Фидель. Юрик его знал, он у них типа администратором был когда-то…
Я говорит Юрик, вскочил и побежал на сцену. Вырвал у них микрофон и хотел сказать, что, мол, они — мошенники… Это ж я — 'Сектор Газа'! А они ему — а мы тебя не знаем! И стали бить! Как били! Минут десять! Пинками!.. Все отбили… Я. говорит, упал, закрыл руками голову, чтоб не убили. Как они его били! Все почки, все отбили… Этот Фидель, собака, мне б до него добраться, я б его голыми руками задушил!.. Юрик потом три недели лежал в больнице… Они ему все отбили! Суки! Он когда рассказал мне… И вот. как мне кажется — вот причина его смерти.
…А так — да. мы с ним любили выпить. Приходит ко мне и говорит: 'Пап, ну ты доволен мной — как я пробился?' Ну, мы возьмем бутылочку. а одна у него с собой всегда была — что бы не бегать лишний раз. Ну, сядем. он кассету со своими песнями в магнитофон воткнет, а сам смотрит — нравится мне или нет… Ну, как сказать? Музыка мне во многих песнях не нравится, он на гитаре слабенько играл, никакого профессионализма не было. А вот слова! Слова мне очень нравятся. Вот, например, мне песня его нравится про День рождения: 'В этот день родили меня на свет, В этот день я с иголочки одет. В этот день теплом вашим я согрет. Мне сегодня тридцать лет…' Или: 'Я имею право сегодня пить, Я имею право сегодня жить, Я имею право сегодня про все забыть. Да чего там говорить!..' Я ему иногда говорил: 'Юр. вот ты Лермонтова читал?' А он: 'Да не читал я твоего Лермонтова. Все тебе этот Лермонтов!' А мне действительно Лермонтов нравится и я Юрика буквально заставлял Лермонтова читать! Вот все говорят, что Пушкин — гений. Я с этим согласен, но вот в стихосложении я считаю Лермонтова лучшим, он мне больше нравится. Вот 'Повести Белкина' читаешь — все они какие-то легонькие, а вот 'Герой нашего времени' — она и сейчас как настольная книга. Но он хоть меня и подкалывал с Лермонтовым, но я, похоже, научил его думать над каждым словом. Он, Юрик, и писал похоже на Лермонтова. Вот. послушай: 'Ты подруга выходи-ка на крыльцо. Ты не слушай ругань матерную матери с отцом…' Как перебор гитарный! Он меня просто убивал этими словами. И сколько я его не расспрашивал, так и не смог понять эту технологию — как он стихи свои писал… До сих пор не понимаю. Как музыкант, он, конечно, слабоват.
А вот песни писал — да!
А потом у него пошли неприятности с этими бабами. Запутался он в них. А они его все окручивали, жизнь ему всю испортили! Это такие женщины! Сегодня процентов 70 — нехорошие женщины. А хороших- то трудно найти… Ох, как трудно ему было.
Юра-то женился в 21 год — рано, конечно. Вот, недавно он мне сказал: 'Мама, рано ты меня женила…' А я ж ведь хотела как лучше. Он же ночами пропадал у Гали в общежитии, а мы его ждем. переживаем. Вот я ему и сказала — сынок, да ты бы женился что ли… Все меньше по ночам шляться будешь, дома будешь, в семье, а мы меньше волноваться будем. Он взял и расписался в два счета. Вот ведь люди хорошую вещь придумали — гражданский брак. Да поживите пока так. не расписываясь. Посмотрите друг
на друга, посмотри, как она готовит, как встречает… Ну. да все мы крепки задним умом.
Да, он нам все завидовал, что мы с бабкой хорошо живем. Говорил: 'Вот. идут два моих старичка под ручку'. А они ругались часто… Вот, Юра любил есть горячее — борщ. Он даже часто сам готовил, а она готовки терпеть не может… Приедет Юра вечером с концерта, а она ему — есть нечего! Да приготовь ты заранее!.. Нет, у нее этого не было. Мы вместе жили. Так у них был свой холодильник, а у нас — свой. Мать же видит, что сын голодный: 'Юра. сынок, да давай я тебя накормлю, у меня борщ есть…' Он иногда ел, а
