для того, чтобы преодолеть пропасть между собой и какой-то актуальной жизнью, я стал активно заниматься изучением рок-музыки и рок-журналистикой, насколько возможно… В результате моя работа со слогом стала воплощаться именно в этой области.
МС. У меня все значительно проще. Я просто как ненормальный в молодости собирал пластинки и разные записи. И я знал, что больше всего обладает такого рода продукцией не кто иной как Артемий Троицкий. Музыкальный критик. Вот я и сделал выводы…
АКТ. Что ж ты, голубчик, ко мне так редко обращаешься?! Приходи домой – все в твоем распоряжении!
Да, довольно странные ответы конечно, особенно у Гурьева по поводу жизни русского языка… Родного. Я помню, мы как-то общались с писателем Пелевиным, он тоже говорил что-то очень похожее, что больше всего его интересует трансформация языка: как появляются всякие бандитизмы, англицизмы… У него были очень интересные теории на эту тему. Ну хорошо. Является ли стимулом для вас интерес к музыке или нет? Или интереса к музыке у состоявшегося профессионала уже практически быть не может?
МС. Безусловно есть…
СГ. У меня скорее нет, потому что есть огромное количество альбомов, которые мне очень нравится слушать, но про которые никакого желания писать нет. А есть наоборот: альбомы, которые слушаешь противоречиво, что-то нравится, что-то раздражает, но в силу того, что есть какие-то сопутствующие факты, за которые можно зацепиться, начинаешь писать именно об этом. Вот, например, если брать какую-нибудь цыганскую музыку, гораздо больше нравится Володя Поляков, чем Дина Верни. Но про Дину Верни писать статью было гораздо интереснее, чем про Володю Полякова, потому, что она спала с Матиссом и вообще у нее была интереснее судьба. Вот такие моменты играют большую роль при выборе объекта для статьи.
АКТ. Следующий вопрос противоположенного характера. Что вас больше всего ломает в музыкальной журналистике? Что вас раздражает в том, что вы делаете, и, может быть, настраивает на тот лад, что вообще на фиг я этим стал заниматься?
СГ. Меня ничего не ломает.
МС. То, что 90% современной музыки не вызывает сильных эмоций. Все такая ровная «тройка».
АКТ. Это касается музыки, это внешний фактор. Давайте все-таки поговорим немножечко о «кухне», то есть не о художественных проблемах, а о профессиональных. Например, о жизни человека, который 350 дней в году работает в пиар-агентстве, а 15 дней в году пишет свободные, отвязные, живые статьи, например, для журнала «Контркультура». Вот в этой практике все ли тебя устраивает?
СГ. В том, что касается пиара, что может не устраивать? Если заказчик слишком глуп, или у него слишком плохой вкус… И когда вещь на заказ сделана слишком совершенно, он заставит тебя переделать ее так, чтобы она соответствовала его вкусу, и лишь потом оплатит проделанную работу. Вот такие моменты, связанные с пиаром, конечно, огорчают. А в «Контркультуре» огорчает скорее то, что современная музыкальная реальность, как Макс уже говорил, несколько противится попыткам проникнуть в нее честно и глубоко. И поэтому, чтобы издавать такие журналы, как «Контркультура», приходится прикладывать феерические усилия. Когда мы закончили последний номер, я чувствовал себя так, как будто перед этим вагоны разгружал. Когда-то приходилось мороженное мясо разгружать… Только это и не устраивает – что противиться реальности очень тяжело.
АКТ. Кто-нибудь из здесь присутствующих читал журнал «Контркультура»? Поднимите руки. Человек десять. Почему не читали, Гурьев?
СГ. Видимо, потому, что журнал сделали в некоторых контрах с принципом реальности, то есть получалось, что он делается не для того, чтобы его читали, а для того, чтобы самовыразиться и выплеснуть какие-то свои чувства. У него и цена на последний номер очень высокая, так что нормальный человек просто не должен был его купить.
АКТ. Какая?
СГ. В магазинах, например в «Зигзаге», в двухстах метрах от нас, лежит за 270 рублей. Правда, вместе с диском. Кроме того, он запечатан, его даже нельзя полистать, и на обложке не написано, что внутри этого журнала. То есть он рассчитан на то, чтобы его приобретал человек, который хочет приобрести некий эзотерический продукт. И надеется на то, что этот продукт его не разочарует.
АКТ. А кто из присутствующих НЕ читал журнал «Афиша»? Один человек. Вот и вопрос к Максиму Семеляку: что в практике глянцевых журналов сильно не нравится?
МС. Не нравится, что картинка, образ начинает преобладать над словом. И все журналы, наверное, закончат тем, что превратятся в такие каталоги, а тексты будут играть роль подписей под фотографиями. Тексты, насколько я наблюдаю людей вокруг себя, читать никто не хочет.
АКТ. Видите, вот это уже очень грустно. Вам надо над этим задуматься. Но я продолжу задавать свои вопросы. Наверное у вас существуют какие-то сведения о том, как люди вообще представляют себе музыкальную журналистику, а также жизнь и похождения музыкальных журналистов. И наверняка имеются какие-то стереотипы, касающиеся музыкальной журналистики. Типа: секс, халява, то да се. Вопрос – сначала Гурьеву, как человеку более опытному – какие из стереотипических предположений о музыкальной журналистике по твоему мнению верны, а какие – нет.
СГ. Музыкальный журналист действительно получает большое количество халявы. Если он может должным образом себя позиционировать в глазах всевозможных компаний, выпускающих пластинки, то он в результате будет бесплатно получать гораздо больше альбомов, чем рецензировать. Кроме того, за рецензии он будет получать гонорары. Не говоря уже о всевозможных презентациях этих пластинок, где, ради того чтобы тебе впарить пластинку, еще напоят водкой, а то и текилой, накормят мясом или на худой конец салатиками. В этом плане, конечно, большое количество всего есть. Ну а что касается секса, это у каждого индивидуально.
МС. На самом деле все это ерунда, никакой халявы нет. Те пластинки, которые присылает лейбл, вызывают интерес крайне редко. А те, которые вызывают интерес – их всегда надо покупать. Я всегда так считал.
Единственное, что музыкальная журналистика дает – это поломанную психику, которая возникает у такого впечатлительного человека, как, допустим, я, при соприкосновении с каким-то героем, которого слушаешь с детства. И такое же поломанное здоровье, сопряженное с алкоголизмом.
АКТ. Это в чей огород камушки?
