Женщина глянула на Уэймана и нахмурилась.
— Вы же знаете, о ком я, — продолжал Толкер, — о тех четверых, которых мы обсуждали. Хотели узнать, кому мы можем доверять, а кому доверять не можем.
— Я ничего не понимаю, — сказала женщина.
— Конечно, не понимаете, — откликнулся Уэйман. Он обернулся к Толкеру и сказал: — Приступайте.
Толкер произнес:
— Харриет, повис густой туман.
Она закрыла глаза, открыла их и быстро-быстро заморгала.
— Харриет, вы меня слышали? Я сказал: повис густой туман.
Веки у нее продолжали трепетать. Глаза закатились далеко-далеко, задрожала рука. Она заговорила, прерывисто и принужденно:
— Есть… четыре человека. Двое из них хорошие, а… двое — плохие. Плохих зовут… Билл… и Салли.
— Превосходно! — воскликнул Уэйман. Он откинулся в кресле и взглянул на Толкера, ожидая похвалы. Толкер вернулся к столу и уселся на краешек.
Уэйман обратился к Харриет:
— Все прошло очень хорошо, Харриет. Теперь вы больше не в расслабленном состоянии. Можете открыть глаза. Вы очень хорошо поработали.
Толкер наблюдал, как женщина выходила из гипнотического состояния. Она тряхнула головой и потерла глаза.
— Что вы запомнили? — спросил ее Уэйман.
— Я помню… Мне было очень хорошо. Мне следовало еще что-нибудь запомнить,
— Нет-нет. — Уэйман поднялся и протянул женщине руку. — Будьте любезны, подождите в соседней комнате. Я недолго. Просто мне надо кое-что обсудить с коллегой.
Харриет поднялась, прошлась руками по телу, оправляя перед платья. Толкер разглядел, что она привлекательна, слегка полновата, зато откровенно чувственна, чего явно не привыкла скрывать. Выходя, она не сводила с него глаз, не таясь, увлекала за собой, пока не скрылась за дверью кабинета.
— Произвело впечатление? — спросил Уэйман. Он перебрался в свое кресло у стола и закурил сигарету.
— Да. Она хороша. Хоть я не уверен, что «пятерка».
— Я это на тестах проверил, — сказал Уэйман.
— Надо бы еще раз взглянуть. То, как она глаза закатывает, — тут «пять», но в отношении поворота глазного яблока — «пятерка» может и не получиться.
— Это имеет какое-нибудь практическое значение? — спросил Уэйман, вовсе не пытаясь скрывать свое удивление. — Вся эта затея с поисками круглой «пятерки» — скорее всего глупость, Джейсон.
— Не думаю. Сколько времени ты с ней работаешь?
Уэйман пожал плечами.
— Шесть месяцев, восемь месяцев. Она проститутка, точнее, была, классная, дорого ценилась.
— Девушка по вызову.
— Так пристойнее. Мы на нее случайно вышли. Один из наших контактов договорился с ней, чтобы она приводила мужчин на конспиративную квартиру. Я просмотрел несколько сеансов и понял, что увиденное в ней было куда интереснее того, как вели себя мужики, наглотавшиеся наркотиков. Я обратил на это внимание нашего контакта, и, когда она пришла в следующий раз, мы познакомились. На другой день я начал работать с ней.
— Она так охотно на это пошла?
— Она человек одаренный, любит внимание.
— И деньги?
— Мы ей платим сносно.
Толкер рассмеялся.
— Сейчас она впервые проходила тест?
Пришел черед Уэйману рассмеяться.
— Силы небесные, нет, конечно. Я начал внушать ей сообщения и отрабатывать процесс их воспроизведения в первый же месяц. Она ни разу не ошибалась.
— Мне нужно еще посмотреть.
— Сегодня?
— Нет. — Толкер подошел к окну, прикрытому тяжелой бежевой портьерой. Он пощупал ткань, обернулся и сказал: — Есть какой-то порок в использовании панельных дам, Билл.
— Почему?
— Панельные, они… Бог мой, уж одного-то им точно не хватает: им нельзя довериться.
Подошедший сзади Уэйман похлопал Толкера по спине.
— Джейсон, если бы основы чьей-либо морали служили критерием при отборе участников данного проекта, мы забросили бы его много лет назад. Коли на то пошло, нам пришлось бы и самих себя исключить.
— Говори только о себе, Билл.
— Как прикажешь. Мне с нею продолжать?
— Полагаю, что да. Посмотри, насколько ее хватит.
— Этим и займусь. Между прочим, я был очень огорчен, узнав про мисс Мэйер.
— Я бы предпочел этого не касаться.
— Прекрасно, но одно скажу: это следует расценивать как потерю, Джейсон. Если я правильно понял тебя, когда мы в последний раз виделись в Лэнгли, она была одним из твоих лучших достижений.
— Она была в норме, Билл, твердая «четверка», ничего особенного.
— Мне показалось, она была…
— Всего лишь твердая «четверка», Билл. Ее нельзя была использовать для доставки внушенных сообщений. Из нее получился обыкновенный курьер.
— Всего-навсего?
Толкер пристально посмотрел на коллегу.
— Да, всего-навсего. Есть еще на что посмотреть, пока я здесь?
— Нет. Есть у меня один малый в терапии, он выказывает способности, но я еще сам ничего не решил.
Уэйман проводил Толкера от кабинета до самой машины.
— Ты возишь ее домой? — спросил Толкер.
— Да.
— Она живет в Сан-Франциско?
— Да.
— Все еще трюкачит?
— Только по нашей просьбе. У нас на завтрашний день намечен сеанс. Не желаешь присоединиться?
— Может, и пожелаю. Место то же?
— Да. Доброй ночи, Джейсон.
— Доброй ночи, Билл.
Доктор Уэйман закрыл за собой дверь и, взбираясь по лестнице, пробормотал: «Слизняк».
Толкер вернулся за город, дозвонился до жены из номера в «Хопкинсе», недолго поговорил с ней. Их брак уже много лет назад свелся к привычке. Затем он набрал другой номер. Через полчаса в дверь постучала молодая, восточного вида девушка в шелковом платье мандаринового цвета. Он приветствовал ее словами: «Ожидание слишком затянулось» — и растянулся на постели, пока она ходила в ванную. Когда она вышла оттуда, то была совершенно голая. Несла небольшой пластиковый пакетик с белым порошком,
