Зеркало смерти, или Венецианская мозаика

— Да, ваше величество. Позвольте представить вам синьора Коррадо Манина из прекрасной Венеции. Надеюсь, вы не будете разочарованы его мастерством.

— Гм. — Король постучал ногтем по зубам.

По сравнению с напудренными белыми щеками и ногти, и зубы казались желтыми.

— Ты видел Сент-Шапель? — спросил он внезапно.

Коррадино сообразил, что обращаются к нему, и низко поклонился.

— Нет, ваше величество.

— Значит, увидишь. Она воистину прекрасна. Считают, что нет лучших витражей, чем в Сент- Шапель. — Лицо короля осветила гордость за жемчужину своей столицы. — Но конечно, для меня она не прекраснее маленького подарка Мину. — Он указал на собачьи экскременты, до сих пор лежавшие на ковре. — Кусочки цветного стекла собраны вместе, точно конфетки в вазе. Это достойно ребенка. Достойно Бога. — Он поднялся с кресла. — Но я король. Я хочу, чтобы стекло было чистым, торжественным, хочу огромные зеркала в золотых рамах, чтобы они отражали мое величие. Сумеешь сделать их для меня, Signore?

Коррадино было страшно, но он не сомневался в себе.

— Да, — произнес он звенящим голосом. — Сумею.

— Хорошо, — обаятельно улыбнулся король.

Он подошел ближе. Дюпаркмье склонил голову, но Коррадино встретился взглядом с королем.

— Если угодишь, мы достойно вознаградим тебя. Если оплошаешь, узнаешь, что я не милосерднее твоих венецианских господ, столь искусно умеющих судить по справедливости.

Король развернулся и пошел к трону, специально наступив на собачье дерьмо. За Дюпаркмье и стеклодувом уже затворились огромные двери, а Коррадино все еще видел атласную туфлю короля, испачканную дерьмом.

В экипаже Дюпаркмье был на удивление весел.

— Отлично! Похоже, король остался вами доволен. Значит, все прошло замечательно.

Коррадино потрясенно молчал.

— Неужели вы не уверились, что он и в самом деле величайший правитель?

— Мой опыт по части правителей ограничен единственной аудиенцией, Дюпаркмье. Но должен признать, у него… интересные манеры.

Твой король — испорченный ребенок, но если я скажу правду, это будет невежливо, а может, и опасно.

— Вы не находите его очаровательным? Я от него в восторге. Сегодня у него, похоже, отличное настроение.

Надеюсь, мне не придется увидеть его в плохом.

Дюпаркмье подался вперед.

— Мы поедем в ваш дом в Трианоне, — заговорил он деловым тоном. — Думаю, вам понравится там. Мы приготовили для вас одежду. Когда соберетесь, отвезу вас в Версаль. Вас наверняка поразит размах строительства, хотя сегодня вы повидали уже немало чудес.

Коррадино угрюмо согласился. Он видел короля, который не был королем. Размышляя о двойной натуре монарха, он смог наконец сформулировать то, что тревожило его последние несколько часов.

— Дюпаркмье, могу ли я доверять вам и вашему королю? Могу ли надеяться, что вы привезете мне Леонору, как обещали, и не убьете после того, как я раскрою свои секреты?

Дюпаркмье искренне посмотрел на встревоженного стеклодува. Трудно сказать, были это глаза честного человека или прожженного лжеца.

— Мой дорогой, вы можете положиться на мое слово. Не знаю, как там у вас в Венеции, но во Франции слово человека — закон.

— В Венеции тоже. Даже Десятка держит данное слово, в чем бы оно ни заключалось.

— Тогда вы понимаете. В течение месяца вы будете учить нашего лучшего стекольщика тайнам изготовления зеркал. Так вы докажете, что вам можно верить, и мы привезем Леонору. Потом одиннадцать месяцев вы будете руководить работами во дворце. По истечении года освободитесь, станете жить вместе с дочерью, а будете заниматься стеклом или нет — ваше дело.

Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Ваш лучший стекольщик, что он за человек?

— Его зовут Гийом Сев. Он опытный, зрелый человек, хороший мастер.

Коррадино покачал головой.

— Нет, мне нужен молодой парень, сообразительный, жаждущий знаний, не успевший неправильно набить руку. Нужно, чтобы он учился у меня. Человек пожилой мне не подходит.

— Очень хорошо. — Дюпаркмье на минуту задумался. — Тогда Жак Шовире, он подмастерье, но талантливый. Ему двадцать один год.

Коррадино кивнул.

— Отлично. Понадобится время и упорство. Таким вещам за короткое время не научишься.

Дюпаркмье откинулся на спинку сиденья.

— Все будет хорошо, — сказал он непринужденно. — Вам дадут все, что нужно: время, материал, людей. Дворец получится великолепным. Сами увидите.

* * *

Дворец уже был хорош. Облачившись в новую рабочую одежду, в сладко пахнущий кожаный передник и нарукавники, Коррадино сидел, привалившись спиной к недостроенному дворцу, и смотрел на сад. Только что возведенную стену согрело солнце, сейчас клонившееся к горизонту. Коррадино наблюдал за садовниками. Они трудились над великолепным зеленым лугом, уходившим в неведомую даль. Другие рабочие отводили естественные водные источники в большие декоративные озера, которые у него на глазах наполнялись водой и превращались в огромные зеркала. Несмотря на отдаленный стук молотков каменщиков и краснодеревщиков, Коррадино впервые чувствовал умиротворение. Чья-то тень упала на него. Он поднял взгляд и увидел долговязого юношу с черными глазами и взлохмаченной шевелюрой. Тот протянул руку.

— Я Жак Шовире.

Взявшись за руку, Коррадино поднялся с земли. Молодой человек ожидал рукопожатия и улыбнулся неожиданному поступку стеклодува. Коррадино оказался одного с ним роста. У юноши были хорошие глаза, темные и честные. Коррадино не тянуло искать в них скрытый умысел, как это бывало с Дюпаркмье. Он подумал, что Жак — это имя Джакомо, оставленного им друга, только на французский манер.

— Пошли работать, Жак, — сказал Коррадино.

Он дружелюбно обнял мальчика за плечи, повернулся спиной к дворцу, и они зашагали к стекловарне.

Мальчик годится.

ГЛАВА 26 ЧИСТИЛИЩЕ

Войдя в версальскую стекловарню, я наконец-то почувствовал себя дома.

Жак открыл дверь в секретное помещение, ключ к которому был только у него и его нового учителя, и Коррадино увидел, что все, о чем он просил, уже доставлено. Там были цистерны с водой и баки для серебрения. В печи горели угли, а на них тлела стекломасса. Лежали наготове понтелло, стеклодувные трубки, листы для раскатки стекла, щипцы. Стояли сканьо, скамьи стеклодува, банки с красками — ярко- синей и золотисто-красной, тут же лежал лист золота. Были там бутылки и фляжки с нитратами, сульфатами и ртутью. Он почувствовал себя дома и мог тотчас приступать к работе.