Зеркало смерти, или Венецианская мозаика

— Что я должен сделать? — простонал он и прямо посмотрел в зеркало, устав от загадок.

Посол поднес руки к лицу и подмигнул.

— Вернуться.

ГЛАВА 35 СОСТРАДАНИЕ

У Алессандро не было четкого плана. Он шел по Рива-дельи-Скьявони сквозь пеструю толпу, словно в тумане. Он не знал, зол ли, печален ли, жалеет ли обо всем. Не знал, вернуться к Леоноре или прийти к ней домой попозже. А может, вообще не стоит возвращаться.

Ему требовалась тишина, нужно было успокоить головную боль. Спотыкаясь, он брел в сторону Арсенала. На глаза ему попалась темная дверь, она, казалось, звала его, и он послушно вошел.

Темно, тихо, можно отдохнуть от солнца. Церковь. Кроме ризничего, зажигавшего свечи к предстоящей мессе, никого не было. Пахло ладаном, и он вспомнил, как в детстве прислуживал на мессах. С тех пор Алессандро нечасто ходил в церковь. Но сейчас, опустившись на прохладную деревянную скамью, он понял, что уже бывал здесь. Над головой из темноты свисала удивительная люстра, запомнившаяся ему с детства.

Пьета.

Алессандро улыбнулся иронии судьбы. Он пришел сюда, чтобы забыть Коррадино, а работа стеклодува опять напомнила о нем. У Алессандро была и своя история, ведь именно здесь он впервые увидел Леонору. В этот момент он понял, что пойдет назад, потому что не может без нее. Она упряма и своенравна, но он любит ее. Ребенок, не ребенок, но он вернется.

Ребенок. У Коррадино тоже был ребенок. Еще одна Леонора. Алессандро вдруг вспомнил, что сказала его Леонора: «Но она не умерла. Она выжила, вышла замуж и была счастлива». Фраза из сказки вертелась в голове, а вместе с ней пришла и другая мысль.

Когда-то давным-давно — здесь — жила-была дочь Коррадино.

И сразу, озаренный, Алессандро понял, как все было. Он увидел в своем воображении приют Пьета, ведь он тысячу раз повторялся на картинах художников Возрождения. Олицетворение милосердия, Дева Мария, держащая в объятиях мертвого, снятого с креста Иисуса, — то, что увидел сейчас Алессандро, было отражением этого события. Он и его нерожденный ребенок, Коррадино, держащий в объятиях свою дочь. Своего ребенка. Алессандро вскочил, словно увидел чудо. Коррадино не мог оставить ребенка, и Алессандро тоже не мог. Леонора права: Коррадино наверняка спас ее. Алессандро переплывет океаны, пройдет сквозь штормы, одолеет драконов ради своей плоти и крови. Коррадино был, конечно, художником, гением, но он был человеком, и в этом они схожи. В конце концов, они оба мужчины. Алессандро почтительно подошел к ризничему и спросил то, что следовало спросить. В душе проснулся первый проблеск сочувствия к Коррадино Манину.

ГЛАВА 36 РТУТЬ

Жак ждал Коррадино в секретной комнате — стекловарне Версаля. Его не беспокоило, что учитель задерживается, хотя это было впервые. Жак знал, что у учителя высокий покровитель, возможно, его задержало поручение короля.

Он не сидел сложа руки: поворошил угли, начистил инструменты, разложил все по местам. Ему не терпелось приступить к работе. Наконец он подошел к баку для серебрения, который наполовину наполнил водой. Достал флягу с ртутью и осторожно наклонил над баком. Ртуть разлилась по поверхности, словно масло. Жак делал это медленно, потому что ртуть могла разбиться на шарики. Когда он ставил флягу на скамью, круглая капля жидкого металла упала на указательный палец. По домашней привычке, как если бы он готовил себе скудный ужин, Жак чуть было не сунул палец в рот, но вспомнил предупреждение Коррадино, что это неминуемая смерть. Он тщательно вытер палец о куртку, пока не исчезли все следы. Потом его вновь неудержимо потянуло назад, к баку. Жидкость за это время успокоилась и превратилась в зеркало. Он загляделся на свое отражение и не обернулся, когда в замке повернулся ключ. Он знал, что это его учитель, потому что ключ был только у них двоих.

Жак смотрел на собственное отражение и не видел, как рука в перчатке схватила его за шиворот и погрузила лицо в серебряный яд.

ГЛАВА 37 РОДЫ ВЕСНЫ

Не первый раз госпиталь Риунити принимал роженицу в карнавальном костюме. В конце концов, это Венеция. Ничего удивительного. И все же вокруг собралась значительная толпа. Даже самых черствых акушеров тронуло это зрелище: сама Примавера, корчась от боли, освобождалась от бремени. Платье с рисунком из зеленых ветвей промокло от отошедших вод и прилипло к ногам.

В родильной палате быстро приняли решение. Синьорина долго добиралась сюда. Ее никто не сопровождал. Несмотря на то что это ее первый ребенок, роды продвинулись далеко. Делать эпидуральную анестезию уже поздно. Сестры пытались облегчить ее страдания. Несмотря на боль, Леонора понимала, что она одна, в том же госпитале, где родилась сама, и сейчас она рожает. Каждые две минуты живот и спину схватывало железными клещами, и она звала Алессандро. Ее пугала история профессора Падовани о матери другой Леоноры.

Анджелина деи Бесковы умерла родами… умерла родами.

Она испытывала те же муки, что и давно умершая красавица. Презрев столетия, боль сделала их сестрами. Наконец Леонора потеряла сознание, и сестры поблагодарили Иисуса за короткую передышку: они знали, им предстоит долгая ночь. Акушер, человек с многолетним опытом, заметил, что даже в бессознательном состоянии Примавера хватается за шею, словно ищет медальон, которого уже не было.

ГЛАВА 38 ТАЙНЫЙ СОГЛЯДАТАЙ

Когда Коррадино Манин в последний раз смотрел на огни Сан-Марко, Венеция со стороны лагуны казалась ему золотым созвездием на фоне бархатных темно-синих сумерек. Сколько окон, расцветивших город, словно россыпь драгоценных камней, должно быть, создано его руками? Сейчас они стали