В тот день Мими добилась своего, и после обеда Джон вернулся в колледж. Она наседала на него, требуя, чтобы он продолжал учиться, прекратил эту идиотскую игру, подумал, что пора обзаводиться настоящей профессией. Но у Мими ничего не вышло, Джон не бросил играть.
– Ты пойми, - говорил Джон, - я не рабочий и никогда не буду рабочим. Как бы ты ни старалась, я все равно не буду вкалывать каждый день с девяти до пяти.
И вот возник Гамбург. Отъезд за границу на долгое время, разлука с Мими. Мими вспоминает, как Джон пытался заставить ее волноваться и радоваться так же, как он. «Мими, это же здорово, ты только представь себе, - говорил он ей, - я буду получать 100 фунтов в неделю, это же просто потрясающе».
Разумеется, насчет денег он несколько преувеличивал, но для пяти подростков перспектива была действительно заманчивой. Джон, конечно, ухватился за поездку как за удобный повод, чтобы распрощаться с колледжем. Он проучился там три года. Лектор Артур Баллард несколько раз спасал его от исключения. Джон провалил все экзамены и покидал колледж, не получив никаких свидетельств или оценок, - правда, он надеялся, что если с Гамбургом ничего не выйдет, то, может быть, его возьмут обратно. Заодно он собирался порвать с Синтией.
– У группы развелось полным-полно собственных поклонников, - говорит Синтия. - Я знала, что вокруг них крутилось множество девиц, но нисколько не ревновала. Ведь я была старше, и это придавало мне уверенности. Гораздо больше волновал меня Гамбург. Это было далеко, и Джон уезжал надолго. Ливерпульских девчонок я знала как облупленных, а о том, что творится в Гамбурге, не имела никакого представления. В Гамбурге с ними могло произойти все что угодно.
11. Гамбург
Гамбург - это Ливерпуль Германии. Крупный северный порт. Его жители на вид грубоваты, жестковаты, но в глубине души мягкие, чувствительные люди. Климат сырой и ветреный. Они говорят в нос, и по произношению гамбуржца легко узнают в любой стране. Даже географическое положение Гамбурга и Ливерпуля совпадает - 53 градуса северной широты.
Гамбург, однако, вдвое больше Ливерпуля, и, как издавна повелось думать, в нем процветает порок. Во всей Европе известны высокая преступность и сексуальная распущенность жителей Гамбурга. На Рипербан, гамбургской Сохо, больше ночных клубов со стриптизом, чем на любой улице мира.
В 1960 году, когда туда приехали «Битлз», и среди них совсем юный, семнадцатилетний Джордж, ни разу не целовавший девушку, падение нравов в Гамбурге достигло своего апогея. Имея статус свободного порта, город стал центром передачи оружия во время алжирского кризиса. Гамбург наводнили зарубежные гангстеры и деньги. Когда в августе 1960 года появилась Берлинская стена, многие восточные германцы и нелегальные иммигранты предпочли Берлину Гамбург. Возникшая между разными бандами война сосредоточивалась вокруг клубов.
Набирая официантов, отдавали предпочтение не их профессиональным достоинствам, а физической силе, чтобы в случае чего они могли справиться с бандой из соседнего клуба.
Алан Уильямс сам привез в Гамбург пятерку «Битлз». Они ехали в мини-автобусе через Харвич и Хук в Голландии. Из всей поездки Джон запомнил только тот день, когда они сделали остановку в Голландии, чтобы прошвырнуться по тамошним магазинам.
«Битлз» были в восторге от концертных костюмов, которые везли с собой, - как-никак первые настоящие костюмы для сцены, ведь они все-таки не профессионалы! Костюмы состояли из узеньких бархатных пиджачков, которые по просьбе Пола сшил им сосед. Только эти курточки и добавились к их обычной одежде «тедди-боев»: узким черным джинсам, белым рубашкам, черным шнуркам галстуков и соответствующим туфлям. Ну и, конечно, прическа! Зачесанные назад набриолиненные волосы в стиле Тони Кертиса.
– Когда мы приехали, нас встретил Бруно Кошмайдер, - говорит Пит Бест. - Он отвел нас в «Кайзеркеллер». «Вот где мы, наверное, будем выступать», - подумали мы. По дороге нам встретился Хави Кейси, парень из ливерпульской группы, которая уже побывала в Гамбурге. «Кайзеркеллер» нам понравился. «Когда же мы переедем туда?» - спросили мы у Кошмайдера. Но он сказал, что мы будем жить не там. Нас повели в другой клуб - «Индра», - гораздо меньше. Было половина двенадцатого ночи, и в клубе сидели только два человека.
Нам показали артистическую уборную, которая оказалась мужским туалетом. Мы думали, что будем жить в гостинице, но вместо этого нас отвели в кинотеатр «Бэмби» и показали, где спать. - Какие-то трущобы Калькутты. По молодости и глупости мы не стали жаловаться. Свалились и заснули мертвым сном.
Алан Уильямс, доставивший «Битлз» в Гамбург и задержавшийся там на несколько недель, рассказывает, что некоторые участники группы «Синиерз» выражали недовольство появлением «Битлз». «Мне сказали, что такой серой и беспомощной группой я могу испортить все дело».
«Индра», где на следующий вечер начали выступать «Битлз», означает на немецком «Индия». Поперек улицы Гроссе Фрай-хайт, где располагался клуб, в виде его символа был вывешен громадный слон. Но внутри это-было маленькое занюханное помещение. Никому из «Битлз» не понравился клуб, но самым ужасным испытанием оказались ночевки в кинотеатре «Бэмби».
– Мы ложились поздно, - вспоминает Джон. - А ни свет ни заря нас будили звуки начавшегося утреннего сеанса. Мы попробовали было пройти в женский туалет, потому что там было почище, но толстые пожилые немки вытолкали нас оттуда.
Сначала нас принимали довольно прохладно. Потом менеджер велел, чтобы мы выступали на манер «мак шоу» [Испорченное немецкое «делание шоу» - из «make» (англ.) и «machen» (нем.)], как другая группа. Мы попробовали. Сначала, оказавшись в гуще клубных событий, конечно, трусили, но ливерпульская закваска сделала свое дело, и легенду о самоуверенности ливерпульцев мы оправдали. Во время первого выступления в стиле «мак шоу» я начал с того, что принялся скакать по сцене наподобие Джина Винсента. Каждый номер мы растягивали, минут на двадцать, чтобы получалось подольше. С тех пор мы всегда выступали в этом стиле. Однажды даже попытались сделать немецкий номер, лишь бы потрафить публике. Пол выучил «Wooden Heart» - очень популярную песню. Мы играли все лучше и чувствовали себя все увереннее. Это ощущение крепло, потому что со сцены нам случалось не уходить ночи напролет. Выступления перед иностранной публикой пошли нам на пользу. Мы должны были выкладываться изо всех сил, должны были просто вылезти из кожи, чтобы нас наконец приняли. В Ливерпуле мы играли подряд не больше часа, исполняли наши лучшие номера, одни и те же, раз за разом. В Гамбурге же нам приходилось выступать по восемь часов подряд, так что поневоле надо было находить все новые способы играть. Мы наяривали что есть силы, громко: бах, бах, бах - немцы это обожают. - Когда пошли слухи, что мы устраиваем настоящее шоу, - говорит Пит, - в клуб стала набиваться масса народу. Мы играли семь вечеров в неделю. Сначала без перерывов до половины двенадцатого, до закрытия клуба, но когда повалил народ, то и до двух часов ночи. Мы видели много диких драк, видели, как люди раскачиваются на люстрах, спрыгивают со столов, ну прямо как в кино.
Во время выступления «Битлз» топали по сцене ногами, тем самым усиливая шум и подчеркивая бит. Пит Бест поначалу не слишком-то приспособился к ним, поэтому им самим приходилось очень четко отбивать ритм. Но с каждым днем Пит играл все лучше, впрочем, как и все они.
«Делание шоу», или «мак шоу», как говорят немцы, - вот что самое главное. Хотя «Битлз» были рок- группой, но в Ливерпуле они вели себя на сцене довольно сдержанно. Теперь их всячески поощряли устраивать шоу, что есть мочи распоясываться на сцене, и для Джона это, конечно, не представляло никаких затруднений. Он устраивал шоу постоянно, то подпрыгивая, то катаясь по сцене в полном экстазе, к вящему удовольствию местных рокеров, которые вскоре стали их преданными болельщиками. В Гамбурге до сих пор рассказывают о Джоне разные небылицы, с годами разукрашивая их все новыми и новыми подробностями.
– Это была тяжелая работа, - вспоминает Пит. - Но мы веселились вовсю. Чего только мы не вытворяли. У Джона была пара кальсон, ведь приближалась зима и становилось довольно холодно. Джордж поспорил с Джоном на девять марок, что Джону слабо пройтись по улице в одних кальсонах. Но Джон
