1961 года он снова почувствовал, как им овладевают неудовлетворенность и тоска. Его мать помнит, с чего это все началось.
– Он начал вдруг самостоятельно изучать иностранные языки. Особенно его привлекали Испания и испанский язык. Снова стал играть в любительских спектаклях.
Отец, конечно, забеспокоился: вдруг сын снова захочет куда-то уехать и бросит новые магазины, на которые сам потратил столько сил. Брайен тоже осознавал, что в нем рождалось стремление к чему-то новому, появлялось отвращение, пресыщение бизнесом. Однако три тогдашних самых близких его друга не припомнят, чтобы он стонал по этому поводу, хотя и подтверждают, что его явно беспокоили какие-то другие проблемы.
Когда магазин на Уайтчепел набрал силу, Брайен окунулся в светскую жизнь. Он довольно часто виделся со своим другом детства Джеффри Эллисом, жившим по соседству. Тот тоже ходил в частную школу «Элсмер Колледж», а потом уехал в Оксфорд, где прослушал курс лекций по праву. Джеффри считает, что Брайен отличался необычайной застенчивостью и неуверенностью в себе. После окончания Оксфорда Джеффри отбыл в Нью-Йорк, где приступил к работе в страховой компании, - друзья потеряли связь на долгие годы.
Среди друзей Брайена значился и человек совершенно иного круга. Он закончил школу второй ступени и стал продавцом автомобилей, был остроумным парнем, ловко подражавшим ливерпульскому говору. «Однажды я случайно встретился с Брайеном в ливерпульском пабе в 1959 году и влюбился в него с первого взгляда».
Ни Джеффри, ни Терри не были в то время связаны с Брайеном по работе - они просто дружили. Но третий его приятель, Питер Браун, работал у Брайена. С течением времени он стал самым близким его другом.
Питер родился в Бебингтоне, учился в Римской католической гимназии, работал сначала в ливерпульском магазине Хендерсона, а затем у Льюиса, где стал заведовать отделом грампластинок.
Когда Брайен задумал открыть новый филиал «НЕМС» в Уайтчепел, он решил передать Питеру отдел на Чарлотт-стрит. У Льюиса Питер зарабатывал 12 фунтов в неделю, Брайен же предложил ему 16 фунтов плюс комиссионные, что показалось тому громадной суммой.
– Я быстро понял все, что касалось системы заказов, введенной Брайеном. В шесть часов магазин закрывался, и мы начинали заниматься заказами. На это уходило от сорока минут до двух часов.
Терри вспоминает, как ждал друзей, пока те закончат составлять заказы.
– Брайен говорил: «Встретимся после закрытия магазина». Я шел куда-нибудь поблизости промочить горло и просиживал там, бывало, до самого закрытия, дожидаясь их прихода.
При организации Уайтчепелского отделения возникла небольшая заминка, и Питер в течение двух месяцев решил поработать с Брайеном в магазине на Чарлотт-стрит.
– Хоть я и значился заведующим, но руководил всем он, босс, и мне было довольно трудно. Между нами не прекращались ссоры. Мы продолжали оставаться приятелями, но как в бизнесмен он, думаю, во мне разочаровался. Ему нравилось рассылать письменные указания своим служащим, хотя нас было раз, два - и обчелся. Его системный каталог - это верх совершенства. Мы практически не могли прозевать ни одной пластинки, пользующейся спросом. Представители фирмы «ЭМИ» [«ЭМИ» - аббревиатура, обозначающая название крупнейшей фирмы грамзаписи «Electrical Musical Industries»] говорили нам, что на Севере ни в одном магазине нет такого широкого ассортимента пластинок, как у нас.
Брайен по-прежнему был твердо, хоть и необоснованно уверен в том, что не имеет успеха у девушек. Однако примерно в те дни он стал появляться с Ритой Харрис, служащей его магазина.
– Понадобилось много времени, прежде чем Брайен уразумел, что она влюблена в него, - рассказывает Питер Браун. - Мы часто ходили вместе обедать. Рита, Брайен, я и иногда еще кто- нибудь.
Роман Брайена с Ритой был самым серьезным в его жизни, но так ничем и не кончился. Любовь для Брайена всегда кончалась несчастливо. В нем вспыхивали бурные страсти, но они быстро угасали, и это вызывало у него сильное беспокойство. Он так и не сумел обрести себя в интимных отношениях. Но Брайен относил это на счет своей природы и никогда не пытался бороться с ней. Иногда он испытывал чувство саморазрушения.
– В Ливерпуле он всегда был совершенно одинок, - вспоминает Питер. - Брайену казалось, что ему некуда пойти, что нет места, где он смог бы посидеть с удовольствием. Лучше всего нам бывало в Манчестере. Брайен, Терри и я закатывались туда по субботним вечерам.
– Брайена пугали его неудачи и его еврейство. Я думаю, что антисемитизм мерещился ему там, где им и не пахло. А может быть, дело было не в самом еврействе. Скорее, в принадлежности к среде, которая, в общем-то, была ему совершенно чуждой, - среде преуспевающих провинциальных евреев - торговцев мебелью. Ведь истинное художническое призвание влекло Брайена к людям искусства. Он, конечно, с легкостью становился заправским бизнесменом, когда хотел этого. Тогда он начинал скрупулезно считать каждый пенни, но злился, что вынужден этим заниматься. Мы без конца ссорились из-за денег. Без конца. Он был расточителен до невозможности.
Проблемы личностных комплексов Брайена на этой ступени его карьеры легко преувеличить. Родители почти не догадывались о его терзаниях. Они никак не проявлялись, но мать Брайена помнит, как он потерял покой в тот момент, когда заработали оба отдела «НЕМС», как он стал стремиться изменить свою жизнь.
Осенью 1961 года Брайен отправился в самый длительный в его жизни пятинедельный отпуск, в Испанию. Он увозил с собой легкое чувство растерянности и разочарования в личной и деловой жизни. Наверное, это было не слишком серьезно. Просто ощущение неудовлетворенности. Четыре года, полностью отданные организации «НЕМС», измотали его - он слишком уж серьезно все воспринимал, как в свое время в армии. Были люди, которые считали его богатым избалованным маменькиным сынком. Но каждый, кто видел его в действии, знал, что работать он умел в поте лица, неутомимый, очаровательный и веселый сын любящих родителей.
Тем не менее Брайена неудержимо тянуло в артистический мир, он ощущал настоятельную потребность сменить поприще, наполнить свою жизнь. Казалось, выход его стремлениям могла дать Королевская Академия, но эта надежда дорого стоила Брайену, остановив его развитие на долгое время. Ведь нет ничего более тяжкого и разочаровывающего, чем стремление жить в мире искусства, когда художественные вкусы значительно превышают артистический талант.
Таков был двадцатисемилетний Брайен Эпстайн на 28 октября 1961 года плохой ученик, блестящий продавец мебели, непригодный к службе солдат, великолепный торговец грампластинками, неудавшийся актер, безупречный управляющий, - когда в его магазин зашел покупатель и попросил пластинку «Битлз».
16. Брайен подписывает контракт с «Битлз»
Знаменитая справочная система Брайена на этот раз не сработала. Все эти симпатичные бечевочки не помогли. Брайен Эпстайн вынужден был признать, что никогда не слышал о пластинке «My Bonnie» и о группе «Битлз». Между тем Брайену могло быть известно название группы. В конце концов, вот уже несколько месяцев он рекламировал свои товары и вел колонку в газете «Мерси бит». Слово «Битлз» не раз могло привлечь к себе его внимание. Впрочем, не надо забывать, что им руководили чисто профессиональные интересы коммерсанта, торгующего пластинками.
Брайен обращал внимание только на те группы, которые записывались на пластинки. Но ни одна из ливерпульских групп, упоминавшихся в газете «Мерси бит», этого не удостаивалась, поэтому естественно, что он просто не заметил каких-то «Битлз».
Разумеется, Брайен прекрасно знал, что в Ливерпуле полным-полно бит-групп и клубов. Но его это мало трогало, они не входили в круг его интересов. В двадцать семь лет он уже давно вышел из того возраста, когда околачиваются в кофейных барах и увлекаются бит-группами. Вот уже пять лет, как он всецело посвящал себя делу, и у него не оставалось времени для отдыха и развлечений, если не считать
