– Да. – Он повернулся к ней всем корпусом. – И очень похожа на тебя.
– На меня? – Она задержала дыхание, но тут же напомнила себе, что в самом деле это ровным счетом ничего не значит.
– Да, на тебя, – повторил он хрипло, лаская ее взглядом. – У тебя сейчас волосы словно охвачены пламенем, а глаза огромные и золотые. Я хочу тебя сильнее, чем когда-либо хотел других женщин, тебе это известно, Джоанна? Прежде я никогда не действовал так осторожно и терпеливо.
– Тебя увлекает роль охотника за дичью? – спросила она прямо.
– За дичью? – Он насупил черные брови. – Значит, вот как тебе это представляется? Я не думаю о тебе как о жертве, Джоанна, скорее наоборот. Я считаю тебя красивой, очаровательной женщиной, которая умеет тем не менее держаться на плаву в этом безумном мире, и делает это достойно и мужественно. Нам будет хорошо вместе, ты это знаешь. И я имею в виду не только физическую близость, – говорил он, его красивое лицо скрывала тень. – Я хочу, чтобы мы были вместе, Джоанна, хочу просыпаться утром и видеть тебя рядом и знать, что и вечером ты тоже будешь здесь и мы сможем обсуждать все, что случилось за день. Я хочу есть вместе с тобой, смеяться с тобой, переживать хорошие и плохие времена с тобой…
– Как долго? – с трудом выдавила Джоанна.
Это не было предложением руки и сердца, в его красивых синих глазах – зеркале души – она видела только одну тьму.
– Разве это имеет значение? – спросил он вкрадчиво. – Разве нельзя испытывать благодарность за каждый новый день и радоваться друг другу, сколько бы это ни продолжалось? Я не обижу тебя, Джоанна, поверь мне.
– Хок, я уже говорила тебе раньше…
– Я позабочусь о тебе, Джоанна, – произнес он бесстрастно. – Ты сможешь оставаться независимой. Я куплю тебе дом, машину, оформлю пожизненное обеспечение, которое даст тебе уверенность в будущем и позволит быть свободной в своих действиях.
Он не понимал, не мог понять ее. Джоанна на миг крепко зажмурилась, потому что видеть его было слишком больно. Ей не нужны были независимость, обеспечение и пожизненное богатство, ей нужен только он, их общий дом, дети, ей хотелось зависимости – добровольной зависимости ради его любви.
– Джоанна? – Она открыла глаза и увидела, что он напряженно смотрит на нее. – Я для тебя хоть что- нибудь значу?
Этого она не могла отрицать. В следующую секунду он припал губами к ее губам, и ощущение, которые они испытали при этом, могло быть сравнимо со взрывом. Он с силой прижал ее к себе, она обхватила его за шею, и это объятие в лучах заходящего солнца было таким страстным, что воздух в машине зазвенел от напряжения.
– Ты – моя, ты это знаешь, ты не сможешь отступиться… – прошептал он, касаясь настойчивыми и требовательными губами ее нежной шеи, затем снова поцеловал ее с неистовой пылкостью. Это было не похоже на все их прежние поцелуи. Джоанна знала, что должна устоять, но до чего это было трудно! Она таяла в его руках.
Он только что хладнокровно перечислил преимущества, которые она получит, если согласится стать его любовницей. После этого уступить было невозможно. Но по-своему он был честен с ней… Коварный голосок упорно вел свою разрушительную работу. Не лучше ли согласиться на его условия в надежде, что их отношения перерастут в нечто большее, что в один прекрасный день он поймет, что любит ее, не может жить без нее?
Она слышала легкие стоны, скорее напоминавшие всхлипы, и поняла потрясенно, что они срываются с ее собственных губ, что означает конец самообладанию. И Хок, конечно, понял, что с ней творится, и еще крепче сжал в объятиях ее податливое тело.
– Ты хочешь меня так же сильно, как я тебя, признайся… – хрипло пробормотал он, с трудом переводя дыхание.
– Я в самом деле хочу тебя, Хок. – Неведомая ей прежде внутренняя сила заставила ее произнести эти слова. – Мне раньше и в голову не приходило, что я могу испытывать нечто подобное.
– Джоанна…
– Нет, постой! – твердо остановила она его и высвободилась из его объятий. – Я поняла теперь, что это из-за тебя до сих пор у меня никого не было. Я ждала… сама не зная, почему.
– А теперь ты знаешь? – спросил он тихо, и выражение его лица ясно сказало ей – он понял, что сейчас произойдет непоправимое.
На мгновенье, на одно только короткое мгновенье Джоанна захотела солгать, придумать какой-нибудь предлог, делающий невозможным для нее стать его любовницей, – но не смогла. С первой же их встречи она знала, что ей нужно от него или все, или ничего, и долго с этим боролась. Но теперь осталось только ничего, другое невозможно было для Хока. Долг, верность, самоотверженность были для Хока пустым звуком, пятнадцать лет назад он вырвал чувство, которое эти понятия сопровождает, из своего сердца.
– Да, уже некоторое время я знаю, – сказала она, глядя на него в упор, и ее глаза сделались темными, как ночь, так как то, что предстояло сделать, причиняло ей невыносимую боль. – Я никогда не могла бы стать твоей любовницей, – быстро продолжала она, увидев, как он собирается что-то возразить, – потому что это разрушило бы меня, а возможно, и тебя тоже. Я знаю, что у тебя есть моральные принципы и ты не захотел бы намеренно никого погубить.
– Погубить тебя? – Он откинулся на сиденье, его холодное красивое лицо окаменело, а глаза приобрели пронзительную остроту, неизменно приводившую ее в трепет. – О чем ты говоришь? Я не собираюсь губить тебя, Джоанна. Черт возьми, ты должна это знать.
– Я знаю. – Она медленно наклонила голову. – В этом-то все дело.
– Послушай, с меня довольно загадок, – сказал он мрачно. – Мы с тобой испытываем взаимное желание, ты сама призналась. И мы взрослые люди, а не парочка хихикающих юнцов, – добавил он горько. – Я ждал тебя дольше, чем чего-либо в жизни, и больше я не намерен ждать ни дня.
– Ты возьмешь меня силой? – спросила она, задрожав.
– Придется. – Он свирепо взглянул на нее. На фоне быстро темнеющего неба за окном автомобиля он выглядел зловещим темным силуэтом. – Но через несколько секунд после того, как я к тебе притронусь, ты уступишь вполне добровольно, – продолжал он безжалостно. – Мы оба это знаем. Черт побери, Джоанна… – Его голос превратился в стон, стоило ему заметить, как побледнело ее лицо. – Чего ты от меня хочешь?
– Только одного, и как раз этого ты не можешь ни дать, ни купить, – сказала она дрожащим голосом, испытывая мучительную боль. – Мне не нужен ни дом, ни машина, неужели ты не понимаешь, Хок? И не нужна мне независимость – я хочу только тебя, всего тебя, целиком. Я хочу жить с тобой, заботиться о тебе, иметь от тебя детей, стареть вместе. И я хочу знать, что ты видишь во мне что-то большее, чем хорошенькую вещь, с которой не стыдно показаться на званых обедах, и когда у меня появятся первые седые волосы, а тело утратит свежесть, это ничего не изменит.
– Джоанна…
– Нет, ты дослушай! – воскликнула она гневно. – Я еще не кончила. Я не хочу мучительно гадать, с кем ты и что делаешь, когда ты не со мной. Такая жизнь не по мне, как ты не поймешь! Я хотела бы, чтобы ты любил меня так же, как я люблю тебя, а ты не можешь, не можешь! – закончила она, и из ее груди вырвалось рыдание, едва ее не задушившее.
– Ты не понимаешь, что говоришь. – Но голос его дрожал, он замер на своем месте, и именно в этот миг за окном угас последний луч солнца.
– Я понимаю, Хок. – Она гордо выпрямилась. – Я люблю тебя, хотя тебе и трудно поверить в это. Может быть, какая-нибудь другая женщина могла бы, любя тебя, все-таки согласиться на твои условия, но я не могу. Я не хочу тебя на несколько месяцев или даже лет, я хочу тебя навсегда, и утверждать что-либо другое было бы ложью. Ты всегда требовал правды, вот тебе правда.
– Иными словами, ты хочешь получить кольцо на палец, прежде чем ляжешь со мной в постель, – подвел он итог ее пламенной речи.
Джоанна побледнела еще сильнее, но заставила себя прямо взглянуть ему в лицо.
– Нет. Это был бы шантаж, абсолютно бесполезный с большинством мужчин, а тем более с тобой, – произнесла она дрогнувшим голосом. – Даже если бы ты и предложил мне выйти за тебя замуж, я сказала
