Мужчина, которому можно верить

предпочитаете?

Китайскую, итальянскую, индийскую или тайскую?
Розали сдалась. Она слишком устала, чтобы спорить, да и лодыжка болела.

– Китайскую.

– О, это моя любимая. Что‑нибудь конкретное?

– На ваш выбор, – отозвалась Розали.

– Чудесно. У вас есть рекламка с телефоном?

– Нет, но на углу замечательная китайская закусочная.

Кингсли кивнул, подошел к телевизору, включил его и протянул ей пульт.

– Развлекайтесь пока, только дайте мне ключи от входной двери.

Розали послушно протянула ключи. Когда дверь за ним захлопнулась, она облегченно вздохнула. Этот день был каким‑то кошмаром.

Никогда она не чувствовала себя такой беспомощной. А как ужасно она, должно быть, выглядит!

Последняя мысль тут же привела ее в чувство. Розали дохромала до ванной комнаты и взглянула на свое отражение. Ее лицо было пепельно‑серым, макияж куда‑то испарился, за исключением туши, которая оказалась размазанной вокруг глаз. Панда какая‑то, да и только. Розали застонала. Как Уорду могло прийти в голову остаться поужинать с таким пугалом?

Она бросилась приводить себя в порядок.
Умылась, нанесла крем, подкрасила ресницы, припудрилась, чтобы убрать бледность, расчесала волосы, пока они не заблестели и не легли мягкими волнами на плечи, надушилась своими любимыми французскими духами, стоившими целое состояние, и оценила результат. Вот это уже намного лучше!
Розали похромала в кухню и рухнула на стул.
Лодыжка нестерпимо ныла. Ее брюки безнадежно испорчены, но на переодевание уже не было сил.
Спустя десять минут маленький столик в углу гостиной был заставлен всевозможными закусками. Кингсли наполнил бокалы апельсиновым соком. Спиртное исключалось он был за рулем, а она приняла обезболивающее.

– Кингсли, этого хватит, чтобы накормить целую армию, – воскликнула Розали, разглядывая все это великолепие. Здесь был паштет, говядина с черным перцем, свинина по‑китайски, цыпленок с имбирем и ананасом, жареный рис, крекеры из креветок и еще много разных вкусностей.

– Я голоден, – улыбнулся Уорд, и у Розали все внутри сжалось.

Когда тарелки опустели, Кингсли принес обезболивающее и стакан воды. Он подумал обо всем.

– Спасибо, – смущенно поблагодарила Розали. Ей не хотелось, чтобы о ней заботились, тем более Кингсли Уорд. Она вообще отказывалась признаться в том, что его забота очень приятна.

– Помочь вам приготовиться ко сну? – вежливо предложил он.

Серые глаза встретились с синими. Розали поспешно отвела взгляд и пробормотала:

– Я сама справлюсь.

– Хотите кофе? Или чай? Я знаю, англичане предпочитают чай.

– Нет, спасибо.

– Какао? Молоко?

– Ничего не нужно, спасибо. – Скорее бы закончились ее мучения.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но, кажется, мое пребывание в гостях затянулось, произнес Кингсли с издевкой. Он взял ее руку и поднес к губам. Этот поцелуй был столь же мимолетным, что и предыдущий. – Спокойной ночи, Розали. – Он выпрямился, не выпуская ее руки. – Приятных снов.

– Спокойной ночи. – Поцелуй жег руку. Спасибо за все, что вы сделали для меня сегодня.

Это мой долг – помогать леди, попавшим в беду.
Кингсли вежливо кивнул и вышел из комнаты. Розали слышала, как тихо закрылась входная дверь. Молодая женщина сидела в тишине, задумчиво глядя перед собой.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

На следующее утро посыльный принес Розали огромную корзину цветов. На карточке было только «Выздоравливайте поскорее» и 'К' вместо подписи. За цветами последовали… три недели молчания.

Розали не находила себе места. Нервы были напряжены до предела, а аромат цветов, пропитавший, казалось, даже стены ее квартиры, сводил с ума, постоянно напоминая о Кингсли. В офисе тоже было не лучше, при каждом телефонном звонке ее сердце замирало.

К концу второй недели она решила, что неверно растолковала знаки внимания, которые оказывал ей Уорд. Видимо, она интересовала его только как специалист, а не как женщина. Запихивая в мусорную корзину увядшие цветы, Розали уверилась в мысли, что Кингсли просто‑напросто пожалел ее, а цветы – знак сочувствия с его стороны, и ничего больше.

По офису и квартире Розали передвигалась с помощью костылей, а на работу ее отвозил Майк. Вот и сегодня утром он заехал за ней.

Протянув ей глянцевый журнал, он заметил:

– Здесь кое‑что, что может тебя заинтересовать. Это Ханна увидела.

Жена Майка обожала все без исключения глянцевые журналы. Майк шутливо называл жену «журналоголиком».

Розали открыла загнутую страницу. Ее словно ударили в живот. На фотографии был запечатлен улыбающийся Уорд в смокинге. Рядом с ним стояла роскошная брюнетка.

Розали попыталась придать своему лицу безучастное выражение и не подать вида, как ей на самом деле больно. Она быстро пробежала глазами подписи под фотографиями. Свадьба представителей нью‑йоркской элиты. Кингсли выступал в роли шафера у жениха, своего старого друга, а девушка являлась младшей сестрой друга и подружкой невесты. Слабым утешением послужило то, что ее платье канареечного цвета смотрелось довольно вульгарно. Да и кто будет обращать на это внимание, кроме Розали, – уж слишком хороша была брюнетка. Последний снимок привел Розали в ярость – «канарейка» почти прилипла к Уорду и счастливо улыбалась.