– Да, но вы же не знали, что я слышу! Значит, все в порядке? По крайней мере смысл ваших речей вы находите справедливым?
– А вы хотите сказать, что я не права? Что у вас не было множества женщин? – произнесла она, тщательно подбирая слова.
– Я и не знал, что должен отчитываться о своей личной жизни перед абсолютно незнакомым человеком, – сказал он бархатным голосом, в котором отчетливо прозвучали стальные нотки. – Не знаю, от кого и что вы узнали, и, честно говоря, мне плевать на это. Но сколько у меня женщин совершенно не ваше дело.
Что ж! Он высказался вполне ясно. Она продолжала приглаживать растрепавшиеся волосы, и на фоне темно-синего неба, в лунном свете они, подобно золотому ореолу, светились вокруг головы.
– Значит, я не ошиблась.
Он выругался, и она вздрогнула. И потому еще больше поразилась, когда он тихо спросил: – Вы все еще его любите?
– Что?!
– Вы еще любите этого подонка, который бросил вас? – настойчиво повторил Кольт.
– Как вы смеете спрашивать? Вы не имеете права!
– Если бы я каждый раз ждал, когда получу права, то упустил бы большую часть возможностей, предоставляемых жизнью. – Он убрал прядь волос с ее лица, и у Джессики по спине пробежали мурашки. – Не много я знаю женщин, которые ревели бы, как вы, а потом столь прекрасно выглядели, – непростительно будничным тоном заметил он. – Разве он этого стоит? Спросите себя, стоит ли он ваших страданий?
– Послушайте…
– Или вы так переполнены жалостью к себе, что не в состоянии рассуждать логически? Можно испытывать горе, – (ей показалось, что по его суровому лицу промелькнула тень), – но нельзя, чтобы оно затягивалось. Вам пора вернуться в реальный мир.
– Да что вы говорите? – Она рассвирепела – оттого, что он вот так разговаривает с ней после двух встреч, и еще больше оттого, что он прав. – Это так просто, не правда ли?
– Я не сказал, что это просто, но не надо сознательно заточать себя в неприступную башню.
– Никуда я себя не заточаю! Я же пришла на вечеринку? – сказала она так лихо, будто вынула кролика из шляпы, и его твердое лицо дрогнуло в улыбке.
– Чтобы плакать в саду? – Он покачал головой. – Это не считается.
– А что же считается?
– Вот что. – Он крепко сжал девушку в объятии и прильнул к ее лицу губами.
– Не надо. – Легкие, невесомые поцелуи продвигались к глазам, ушам; она сумела прошептать «пожалуйста», но он только крепче прижал ее к своему сильному телу.
И опять его умение потрясло ее. Джессика пыталась сопротивляться, но по жилам огнем бежало странное ощущение жара, неудержимого желания. Такого еще никогда не было – ни с Вильямом, ни с кем…
Его губы снова оказались на ее губах; раздвинув их, он завладел ее ртом с такой легкостью, что она ни о чем больше не могла думать, растворившись в охвативших ее сладостных ощущениях.
Это не может продолжаться! Она не должна позволять… Но вокруг было так темно, так сладко веял душистый ночной ветер, что она только слегка вздохнула, всецело отдаваясь власти Кольта, его магнетическим чарам. Поцелуи становились все более настойчивыми, требовательными; он и не делал попытки отстраниться. Этот сильный, уверенный в себе человек не скрывал того, что хотел ее, а ведь ему стоило только щелкнуть пальцами, как сбежались бы десятки самых красивых женщин. В тот же миг она поняла, что ее душа и тело уже не принадлежат полностью ей, они отчаянно стремятся к этому мужчине. Он добился своего безо всяких усилий. Нет, нет!..
– Нет! – Она отшатнулась, и он не сделал попытки ее удержать. Что с ней происходит? Откуда такое возбуждение, такое желание, испытываемое к человеку, которого она не знает и не любит? Может, так и начинается падение, когда переходишь из одной постели в другую. Но она не была даже в постели Вильяма, не то что кого-то другого, хотя у Кольта Айронса, кажется, сложилось другое мнение…
Вздернутая бровь говорила о том, что он забавляется ее паникой. Он спокойно сказал, как бы продолжая разговор:
– Избавьтесь от него, Джессика. Начните жить сначала.
– Послушайте, вы ничего не знаете, так что оставьте свой психоанализ. – Лицо его окаменело, и она быстро добавила: – Я лучше пойду. Кэрол будет беспокоиться.
– К черту Кэрол! – Он отошел к ближайшему дереву, прислонился к стволу и скрестил руки на груди. – Да, я ничего не знаю. Расскажите мне.
– Не хочу.
– Почему? Потому что решили до конца дней похоронить себя в этой дыре?
– Я здесь не живу. – Он удивленно поднял брови, и она отругала себя за промах. Не хотела ничего говорить ему о себе – и вот призналась, что живет вовсе не в этой деревеньке.
– Нет?
– Нет. – В ней опять поднимались раздражение и враждебность – то, в чем он ее обвинил. Как она попала в такое дурацкое положение? Вот он стоит тут – в полном согласии с самим собой, хозяин всему, что его окружает, с чем соприкасается…
– Зачем вы все усложняете? – Он нетерпеливым жестом отбросил волосы со лба.
