— Да, — выдавила я.
— Ты здесь бывала раньше? — спросил он, когда мы вышли на причал и пошли по направлению к ресторану. Это было большое, ветхое здание белого цвета, обшитое досками. Его явно следовало давным- давно перекрасить, поменять крышу и рекламную вывеску (в настоящее время на ней можно было прочитать следующее: «Зат ш е Ар и»).
— Нет, я здесь впервые. — Я постаралась, чтобы мой голос прозвучал достаточно жизнерадостно.
Когда мы дошли до причала, у которого располагался ресторан, я начала подниматься по лестнице, но Кулли схватил меня за руку.
— Эй, ты куда? — сказал он. — Это совсем не тот плавучий ресторан, в который я пригласил тебя. Я веду тебя в мое заведение. — Он широко улыбнулся и подмигнул мне.
Я терялась в догадках. В бухте больше не было ресторанов. Там в ожидании весны стояло на приколе множество лодок всех типов и размеров.
Я покорно проследовала за Кулли мимо нагромождения судов, пока мы не остановились напротив одного из них.
— Мы на месте, — объявил он.
— Это? Но это же чья-то лодка. — Смущению моему не было предела. Мы находились напротив сорокафутовой посудины, на борту которой читалась надпись «Марлоу. Джессап. СТ»[37].
Я ничего не понимала в судах, но любой бы сказал, что это было прекрасно. Судно было деревянным, темно-зеленого с желтоватым отливом цвета, его палубы были из тика, отделка — лакированная. Оно мерцало в свете звезд, покачиваясь на воде.
— Прошу на борт, — сказал Кулли и помог мне подняться на слегка колышущуюся палубу «Марлоу».
— Но ведь это чужая лодка, — снова повторила я, надеясь, что его не схватят на месте преступления.
— Это не розыгрыш, миссис Кофф. В чем дело, ты никогда не была на лодке?
— Я?
— А что? У тебя нет тяги к приключениям?
— Ты что, смеешься? Мое понятие о приключениях ограничено поездкой на мойку моего «порше».
Кулли рассмеялся и откинул крючок, формой напоминавший пеликаний клюв. После этого он провел меня в рубку, поднял жалюзи из тика и радостно произнес:
— Я только отодвину люк, и мы спустимся вниз. «Voila»![38]
Я заглянула вниз и к своему удивлению обнаружила под крышкой люка уютное помещение, навевающее романтические мысли.
— Что это? — спросила я, когда аромат чеснока и пряных трав начал томно щекотать мне ноздри. — Пахнет просто божественно.
— Иди за мной. — Кулли помог мне спуститься по узким ступенькам. — Вот. Что ты об этом думаешь? — сказал он, обводя жестом внутреннее убранство каюты. — Добро пожаловать Chez Cullie[39], в мое скромное жилище, которое в особых случаях может стать плавучим рестораном для двоих.
— Твое скромное жилище? Ты здесь живешь?
— Круглый год. Это я называю «жизнь на борту».
Кулли Харрингтон был полон сюрпризов. Его лодка была просто потрясающей. Часть главной каюты занимал камбуз, оборудованный плитой с духовкой, двойной раковиной и небольшим холодильником. Еще там была кабинка, отгороженная поднимающейся стенкой из тика. Сама же каюта представляла собой потрясающую комбинацию рабочего кабинета, столовой и спальни. В ней находились койки, обитые тканью в зеленую с белым клетку, полки для книг и аудиокассет, газовый нагреватель, керосиновые светильники и темно-коричневый стол, который можно было откидывать к стене, когда он не требовался. Но сейчас он был застелен выглаженной скатертью, на нем располагались салфетки, ваза с желтыми хризантемами и латунное ведерко со льдом, в котором охлаждалась бутылка белого вина.
Я только собралась сказать Кулли, как все прекрасно выглядит, как вдруг зазвонил телефон. Я увидела портативный телефон, который висел в рубке, где лежали карты, радиопередатчик и эхолот. Я спросила Кулли:
— Ты не хочешь снять трубку?
— Сегодня субботний вечер, — улыбнулся он. — Я развлекаюсь.
Я улыбнулась ему в ответ и продолжила изучение каюты.
— Хочешь выпить? Потом я устрою тебе экскурсию, — сказал он.
— А что у тебя есть?
— Белое вино и ром «Маунт Гэй».
— Я выпью белого вина. — Я никогда не слышала о роме «Маунт Гэй», но была уверена, что это нечто такое, от чего я полностью потеряю всякие тормоза, которые были нужны мне, чтобы не засматриваться на тело Кулли и не вести себя как последняя дура.
Он принес мне запотевший бокал вина, а себе смешал ром с тоником. Потом он включил магнитофон, встроенный в полку над одной из коек.
— Тебе нравятся Братья Эверли? — спросила я, услышав звуки «Прощай Любовь», которые наполнили каюту. Эверли были моей любимой группой в детстве.
— Они лучше всех, — ответил он. — Я пурист, а их песни чисты в своей гармонии. Как и эта лодка. Это шхуна Джона Альдена, построенная в 1932 году. Это самое прекрасное деревянное судно, которое когда-либо сходило с верфей штата Мэн.
— Покажи мне ее, — сказала я, сгорая от нетерпения. Меня просто очаровало это необычное место жительства Кулли.
— Сначала тост, — сказал он, поднимая свой стакан. — За новую гостью «Марлоу».
— За это я выпью. И за хозяина Марлоу. — Мы с Кулли чокнулись. — Кстати, а почему она так называется?
— В честь одного из героев Джозефа Конрада, — объяснил Кулли. — Мне очень нравятся морские рассказы Конрада.
— Меня это не удивляет. Но разве Марлоу не был в большей степени рассказчиком, чем участником приключений?
— Возможно, поэтому я и уважаю его. Моя жизнь отличается от той эмоционально пустой жизни, которую ведет большинство жителей Лэйтона. Такая жизнь приводит меня в ужас.
— Мне не хочется нарушать спокойствие нашего вечера, но почему ты с такой горечью всегда отзываешься о людях с деньгами?
— Я расскажу тебе, когда мы станем более близкими друзьями, — сказал Кулли, увиливая от прямого ответа. — Давай я лучше расскажу тебе о «Марлоу».
— Звучит заманчиво. Ты говорил, что она построена в тридцатых годах. А как ты стал ее владельцем?
— Мы с бывшей женой обычно проводили август, плавая вдоль берегов штата Мэн. Семья Престон обычно останавливалась в порту Нортист, который находится неподалеку от того места, где я нашел «Марлоу».
— Бывшая жена? Ты разведен?
— Да, вот уже девять лет. Престон не оценила идею полной перестройки брошенной лодки и жизни на ней.
— Престон? Кулли? Хэдли? А где же нормальные имена?
— У меня есть нормальное имя. Меня зовут Чарльз. Мое полное имя — Чарльз Кулвер Харрингтон, но меня всегда звали Кулли. А у тебя не было прозвища? Элли или, может быть, Сонни?
— Мой второй муж называл меня Аллергия, но я не думаю, что это то, что ты имел в виду. Нет, я всегда была просто Элисон.
