наверху все время говорят, что у меня язык без костей. Если они узнают, что я проболталась, у меня могут быть неприятности.
Рита отошла от камеры и стала подниматься наверх по лестнице. Я снова позвала ее.
— Рита?
— Да?
— Я хотела спросить об этих результатах анализа из лаборатории.
— А что такое?
— Вы сказали, что результат был отрицательным, что порошок на письменном столе Мелани оказался не кокаином.
— Да. Это был не кокаин.
— А что это было?
— В отчете написано «полисахарид в смеси с дисахаридом со следами целлюлозы и альдегида коричной кислоты».
— А как это будет на простом английском языке?
— Сахар. Сахарная пудра с примесью корицы.
Гребаная сахарная пудра? Меня арестовали за убийство из-за жалкой кучки дурацкого сахара?
— Эй, выше нос, — сказала Рита. — Через пару часов вы выйдете отсюда.
— Слава Богу, — прошептала я, возводя глаза к потолку камеры, после того, как Рита поднялась наверх. — Похоже, ты выполнил свою часть сделки. Теперь мне предстоит выполнить свою.
Мое слушание о выкупе превратилось в яркий образец работы американской правоохранительной системы.
— Ваша честь, — обратился мой адвокат к судье. — Полицейские арестовали мою клиентку, основываясь только на слухах. На слухах! Они не нашли у нее пропавшую рукопись. Они даже не обыскали ее дом. Да, на орудии убийства найдены ее отпечатки пальцев. И что? У полицейских нет мотива этого убийства. Кокаин, обнаруженный на письменном столе жертвы, оказался сахаром. И что теперь они будут делать? Обвинят мою клиентку в том, что она убила свою работодательницу за ложку сахара?
Я рассмеялась. Мистер Обермейер зло посмотрел на меня и шикнул. Потом он выпил таблетку и отрыгнул.
— В этих обстоятельствах, ваша честь, — продолжил он, — я считаю, что все обвинения против моей подопечной — хранение кокаина с целью продажи, убийство — сфабрикованными. Благодарю вас.
Судья Пикетт закрыл дело. Потом он выпроводил и нас. Но сначала он как следует отругал этого лизоблюда Корзини за то, что меня арестовали на основании таких жалких доказательств, и за то, что он доставил столько неприятностей суду своей некомпетентностью. Было забавно наблюдать за реакцией Корзини на такие выражения судьи, как «тупой», «идиотский» и весьма старомодное «дурацкий», которыми судья выразил свое отношение к тому, как полицейские провели это расследование. Могу представить облегчение Корзини от того, что телевидение при суде не снимало это заседание.
— Еще ничего не закончилось, — прошипел он, когда мы покидали суд.
— Судья, похоже, так не думает, — улыбнулась я.
— Вас прижучит не судья. Это сделаю я.
— Это угроза? — спросила я Корзини. — Если да, то мне придется сообщить об этом его чести.
— Валяйте, информируйте. Это будет только ваше слово против моего.
— Именно. Может, я и подозреваюсь в убийстве, но в данный момент мой рейтинг у судьи Пикетта намного выше вашего.
Корзини бросил на меня злобный взгляд, пригладил волосы и выскочил из зала суда.
— В чем дело? — спросил Кулли, кивая головой в сторону Корзини.
— День Плохих Волос, — пожала плечами я.
— Как ты смотришь на то, что мы сходим куда-нибудь и отметим твое освобождение? — предложил мне Кулли, когда мы вернулись на «Марлоу». Я уже сходила в душ, переоделась и отдыхала, лежа на койке.
— Ты имеешь в виду Макгавина, Арни или что-то вроде этого?
— Нет. Я имею в виду «Дары моря» или какое-нибудь другое шикарное место.
— Но они очень дорогие.
— Да, но с тебя не каждый день снимают обвинение в убийстве. Мы могли бы отметить это на высшем уровне, как ты думаешь?
— Ты знаешь, у меня нет денег. И я не могу просить тебя платить за это.
— Я только что сделал брошюру на четырех страницах для агентства и могу позволить себе сходить один раз в ресторан. Особенно по такому особому случаю.
— А как же пиджак и галстук? У тебя есть галстук?
— Да, один. К счастью, он хорошо подходит к спортивному пиджаку, который у меня тоже есть.
— Отлично. Тогда переоденься здесь, а потом мы заедем в Маплбарк, и я надену одно из своих красивых платьев, которое не выставила на распродаже.
— Мы будем весьма модной парочкой.
— О, да. Сын инструктора по управлению лодками и подозреваемая в убийстве кокаинистка- горничная.
«Дары моря» был самым любимым рестораном Сэнди в первое время нашего брака. Это были счастливые восьмидесятые годы, когда можно было с легкостью потратить 200 долларов на небольшой ужин. И я действительно хочу сказать небольшой. Порции в «Дарах Моря» были такими крошечными, что приходилось есть снова, вернувшись домой.
В «Дарах моря» подавали «континентальные» блюда и строго придерживались французской кухни. Другими словами, их меню (в переплете из настоящей кожи, напечатанное золотыми буквами) содержало массу названий, от Cuisses de Grenouilles Provencale[62] до Wiener Schnitzel[63]. Ho нет, это место не было совсем уж жульническим. Вам давали большое блюдо лимонного шербета, чтобы вы могли немного освежиться между переменами блюд.
— Bon soir[64], — обратился к нам метрдотель, когда мы вошли в ресторан. Он был облачен в обязательный смокинг и старался изо всех сил, чтобы его бруклинский акцент звучал по-французски.
— У нас заказано на половину восьмого. На имя Харрингтон, — сказал Кулли.
— Oui[65], мсье Харрингтон. Прошу вас пройти сюда.
Он провел нас к милому столику у окна. Я была удивлена, что нам дали такой престижный стол, ведь Кулли не был завсегдатаем этого заведения. Но завсегдатаи попросту отсутствовали. Ресторан был пуст, за исключением трех посетителей, которые сидели за столом в противоположном конце зала.
— Похоже, дела у них идут неважно, — сказал Кулли. — Я разочарован. Я здесь впервые и ожидал увидеть кого-нибудь из знаменитостей Лэйтона.
— Думаю, это из-за экономического спада, — сказала я. — Сейчас никто не может позволить себе прийти сюда. Кроме, конечно, невероятно талантливых фотографов.
— Конечно. — Он улыбнулся. — Давай выпьем.
Я взяла бокал с шампанским.
— За Дженет Клейборн, — весело произнесла я.
— Почему ты решила выпить за нее? — спросил Кулли. — Из-за того, что заработанные мною на брошюре для ее агентства деньги пошли на оплату этого ужина?
— Нет, дурачок. Потому, что из-за нее ты вошел в мою жизнь.
Кулли поднял свой бокал и чокнулся со мной.
— За Дженет Клейборн, — сказал он. — С выражением моей глубочайшей признательности.
Мы сделали заказ, отдав предпочтение дарам моря. Кулли заказал омара по-ньюбургски, а я — морского языка по-дуврски.
