Когда мы встретили вас, я подумал что вы эти самые аиотееки…И даже вздохнул с облегчением. Проще было покориться или погибнуть, чем продолжать этот тяжелый и бессмысленный путь на восток.
Но вы повели себя по-другому, – начали говорить с нами, а не убивать. И тогда я подумал что с вами можно будет договориться. Особенно когда ты сказал про 'Горы', которые не пустят нас дальше, и я подумал что это та самая странная штука на горизонте, на которую я смотрел с высоких холмов.
Но Бефар был безумным, и начал требовать пропустить нас дальше… Но я видел, что вы намного сильнее нас. А когда услышал что вы сильнее даже аиотееков, – понял что лучше будет подчиниться вам, и отдавать каждую третью рыбину за защиту, как того требовали аиотееки.
Бефар бы с этим никогда не согласился. И тогда я сделал так чтобы ты убил его…Но чтобы быть полностью уверенным в том что он умрет, – дал ему взвар из вороньей ягоды.
Да уж… Досталось мужику, да и народу в целом, от всей души. После такого, не то что Бефара, – и самого себя траванешь, лишь бы больше не мучиться.
…Насчет 'как звезд на небе', он допустим изрядно приврал. – Дай-то боги, тыщи две-три всего было. Но даже с этой поправкой, то что осталось… М*да. Весьма печально!
Всю семью потерял за такой короткий срок, да и сам на этом свете остается только потому что считает что еще нужен своим людям. – А все из-за излишней твердолобости и упертости одного, чрезвычайно энергичного и решительного болвана, способного загубить свой народ или страну, ради каких-то сомнительных принципов.
И хрен я поверю, что Гискай отравил Бефара без всякого удовольствия. – Сдается мне, что после того как этот Бефар загубил наиболее харизматичных воинов в боях с врагами и в поединках с ним, – ни осталось никого, кто мог бы сдерживать его самодурство, и оно расцвело особенно ярким цветом. А его упертость, превратилась в безумную манию.
…Хотя как посмотреть, – мы русские таким макаром и Наполеона и Гитлера победили. А с другой стороны, – проявив гибкость, сумели под монголами выжить, да потом своих врагов, под себя же и подмять. Так что тут бабушка надвое сказала. – Получилось, – герой. Не получилась, – дубина упертая.
Но если подумать, – хрен бы чего аиотееки в дремучих лесах да на малых реках, с местными сделать бы смогли. Верблюды наверняка плавать умеют, но куда хуже лодки. И строем, по узеньким звериным тропам не походишь. А тут этот Бефар такую услугу им оказал, – сам свой народ под их копья вытащил.
Но даже и прогнувшись, – все равно лесовики со временем смогли бы подняться. Потому как контроль оккупантов над ними был бы чисто формальным. Копи силы, учись у врага и отыскивай его слабые места… Но вот, – приспичило понимаешь, идти на новые земли.
Да еще таким дурацким способом. – По степи на лодках! Понимаю конечно, что так привычнее, да и степь наша, вполне себе на речушки да озерца обильна. Но просто пешком, наверняка было бы быстрее.
Короче, – теперь на моей шее еще и забота об этих бедолагах, находящихся, судя по словам Гисакая, на грани выживания! Будто мне своих проблем мало.
И чего с ними прикажете делать? – Принять в массовом порядке в ирокезы? – А они сами этого хотят? …А ирокезы, согласятся?
Да и нужно ли нам сейчас такое пополнение, числом превышающее нас самих? У народа ирокезов только начали закладываться свои обычаи, традиции, стиль жизни. А тут эти новички, да со своим уставом. К каждому ведь своего наставника не приставишь, а мне тоже не разорваться, объясняя этой толпе 'что такое ирокез, и почему это хорошо'.
Значит назначить этих пришлых крепостными, или вернее, – данниками? – Надо однако тогда придумывать куда их селить, да как использовать. – Посадить на поля 'аиотеекову кашу' растить? – А что, – ребята к воде привычные, раньше они по ней плавали, теперь будут в ней дрызгаться дни напролет выращивая зерно…Только я ведь и сам толком не знаю как его растить, – а тут еще и целый народ обучать тому, чего сам не знаю. А коли у них не заладиться, и начнут опять с голоду дохнуть. Тут-то этот Гискай меня очередным, полезным для нездоровья, корешком и накормит.
Кстати блин! – Я же ведь сижу рыбу жру, что он мне приготовил!!! Нечего говорить, – рыбка вкусная. Наподобие осетрины. Только где были мои мозги, когда я из рук этого бефаромора, пищу принял?
И то что он сам жрет, без всякого приглашения, кстати, еще ни о чем не говорит. Этот Гискай, с этим миром почитай уже из-за Кромки общается. Ему нас обоих, на пару травануть, – раз плюнуть…Камикадзе хренов!
И у лепешек этих вкус какой-то горьковатый…Будто из прогорклой муки пекли.
Впрочем, если они уже почитай второй год по степи топчутся, – то зерно у них наверное давно кончилось. – Небось последнее отдали, дабы умаслить жуткого шамана Дебила.
…Да и особого резона, травить меня вот прямо сейчас, вроде как и нету. Однако холодненький ручеек, промеж лопаток-то побежал…
– И как у вас сейчас с едой, – Спросил я Гиская, героически откусив еще один кусок рыбины, стараясь не показывать вида что перепугался до полусмерти.
– Рыбы тут в реках много, – четко отрапортовал он мне. – Ловим, едим. Еще бабы травки собирают, корешки…, которые вырасти успели, а другого чего, мы почитай, давненько уже не ели.
– Животами шибко маетесь? – Взыграл во мне профессиональный интерес.
– Ага. А еще детишки болеют часто и слабенькие больно.
– …Надо будет подумать как детей молоком попоить. – Задумчиво пробормотал я. А потом опомнился. – А чего делать-то вы умеете? В смысле, – чем раньше жили?
– Рыбу ловили. Охотились. Полянки распахивали, лес жгли да зерно сажали, и огороды бабы разводили…Еще козы у нас были и свиньи, да мы их давно уже сожрали, в пути-то.
– Лодки сами делаете? И шкуры обрабатывать небось умеете?
– Конечно сами! – Аж даже напыжился от гордости Гисакай. – Наши лодки на всю Реку славятся. И шкуры наши бабы так обработать умеют, что прибрежники нам потом на них бронзовые вещи меняют.
– А сами бронзу льете? Дома из дерева складывали? Горшки-миски из глины лепили?
– Нет. Сами бронзу не льем. Таких умельцев у нас нету. А дома…, – ясное дело из дерева. Да и миски- горшки, это дело привычное.
– М*да… Придется вас как-то пристраивать…- Задумчиво пробормотал я, не столько Гискаю, сколько себе. -…И ведь еще непонятно, как Мордуй с Леокаем к такому 'пополнению' отнесутся.
– Нет. Пока в ирокезы их брать нельзя. – Наложил я строгое вето на это предложение. – Порченные они… Слишком сильно их аиотееки побили, и слишком уж по пути сюда их демоны терзали.- Пояснил я это свое решение, удивленным столь категоричным возражением со стороны своего, вечно ратующего за 'дружбу и любовь между народами' шамана, соплеменникам.
…Мы сидели на Большом Совете племени, и размышляли о том как жить дальше.
Мнения насчет чужаков изрядно разделились, – от 'Пусть идут куда шли', до 'принять поголовно в ирокезы'. – Увы, не обладая моими знаниями о разных социальных системах, – ребята пребывали в некотором затруднении. Для рыбаков-прибрежников, и животноводов-степняков, единственной возможной структурой было племя. Племя, где все равны, и все родня. До 'высших' и 'низших', доросли пока только оседлые горцы, да и то, – у них эта грань была еще очень зыбкой.
Грамотную альтернативу могли внести разве что те подгорные, раньше бывашие данниками Леокая, пока не решили стать ирокезами…Но во-первых, это не совсем тоже самое что и в нашем случае, – чужаки тут были не совсем добровольно, и уйти в любой момент, как это сделали подгорные, не могли. А во-вторых, – подгорные пока большим авторитетом не пользовались, и на Совете предпочитали отмалчиваться.
Так что мне теперь придется долго и нудно объяснять ирокезам новый статус, этого нового племени, и все вытекающие из него обстоятельства…Которые признаться, я и сам пока понимал весьма приблизительно.
…Сравнить их с домашней скотиной? – Степняки не поймут. – Они живут в таком тесном симбиозе со своими 'Старшими братьями', что реально считают этих волосатых коров своей родней, причем действительно старшей.
Сказать что чужаки, как это считалось в колыбели Демократии – Древней Греции, – живые орудия,
