продолжала неспешно исследовать все уголки ее тела от макушки до бедер, его пальцы блуждали по ней, лаская ее кожу, проникая во внутреннюю часть ее бедер, под тонкими узенькими трусиками. А когда его пальцы добрались до влажной расщелины между ее бедрами, Энни испытала что‑то, сравнимое по эффекту лишь с сильнейшим землетрясением…
– Нет! Не надо! – почти простонала она. Ее зазнобило и затрясло, словно начался приступ лихорадки. Марк поднял голову, он также тяжело и шумно дышал.
– Энни…
Его голос был глубок, как океан, в нем было столько чувства, что девушка готова была закричать.
– Нет, я не могу. – Казалось, каждый звук ей давался с трудом. В горле пересохло, она не могла проглотить слюну. В этот момент в просвете между облаками появилась луна, и слабый свет пролился на лес, высвечивая стволы деревьев и их собственные лица.
Марк густо покраснел, его желваки заходили, в глазах читалась неутоленная страсть и разочарование, губы жестко сжались. Энни была бледна, у нее потемнели глаза, губы нервно подрагивали, и вообще она никак не могла опомниться, ведь она едва не позволила Марку познать ее как женщину…
– Оставьте меня в покое, – прошептала девушка дрожащим голоском. На миг ей показалось, что он ее не послушается. И что же тогда…
Но Марк закрыл глаза, шумно вздохнул, затем поднялся на ноги и помог Энни встать. Девушка вся трепетала и была не в состоянии идти без его помощи. Она оперлась о ствол дерева и застыла, готовая разрыдаться. Марк нагнулся и поднял с земли фонарь, который ранее уронил, включил его, но, увидев безмолвный протест Энни, вновь погасил. Потом, словно припомнив что‑то, спросил:
– Почему ты закричала, когда я включил фонарь?
– Вы меня испугали.
– Ради всего святого! Энни! Скажи правду, – вскричал он так громко, что Энни в страхе подпрыгнула.
– Если вы уверены в том, что знаете правду, то зачем спрашивать меня?
– Я хочу, чтобы ты мне об этом сказала сама. Ты все еще полагаешь, что я тебя дурачу, Энни. А я хочу, чтобы ты смирилась с тем, что это не так, ты же знаешь это. Так почему ты закричала?
Не надо бы ей отвечать ему. Но она была в полном смятении от всего, что на нее свалилось с того момента, как Марк встретил ее в международном аэропорту имени Шарля де Голля в Париже. Потрясение следовало за потрясением. Ее, казалось, уже трудно было чем‑либо удивить. К тому же ей необходимо было выяснить все‑таки, в чем тут дело.
– Все произошло как в моем сне, – пробормотала она. – Довольны? Когда вы направили на меня луч фонаря, мне показалось, что снова я вижу тот сон… Там тоже были деревья, темнота, и я куда‑то бежала, а меня преследовали. От света вашего фонаря я внезапно перестала осознавать, происходит ли все во сне или наяву. Я растерялась и испугалась.
Девушка продолжала дрожать, и Марк вновь включил фонарь, осмотрел ее и нахмурился.
– Знаешь, давай‑ка лучше вернемся в дом, пока ты не подхватила воспаление легких.
С этими словами он обнял девушку за талию. Она была слишком слаба, чтобы отталкивать его. Напротив, она почти повисла на нем и позволила отвести себя через лес назад к дому.
– Как ты? Ничего? – участливо спросил Марк.
– Да, конечно же. Я чувствую себя просто прекрасно! У меня сегодня был чудесный, спокойный день, который закончился беготней по ночному лесу, когда пришлось скакать через бурелом и продираться сквозь кусты, которые ветками били по лицу. Почему бы мне не быть в полном порядке!
– Зачем же ты убегала? Я же сказал, что отвезу тебя завтра назад в Париж, и я это сделаю. Верь мне.
– Мне надо было вырваться, Марк. То, что вы сказали мне, было…
– Полным бредом, – закончил за нее Марк. – Я это знаю, ты уже об этом говорила.
– Что же, так оно и было! Я не понимаю, что у вас на уме, когда вы все это мне рассказываете, но вам удалось запугать меня до смерти. Я не люблю того, чего не понимаю. Так что прекратите нести свою чепуху.
– Мы обо всем поговорим в доме, – решительно заключил Марк и прибавил шагу, ведя девушку по неровной тропинке к садовой калитке. Сейчас огни, горевшие в доме, казались такими желанными, что у Энни едва слезы не навернулись на глаза. А это было уж совсем глупо, если учесть, что всего какой‑то час назад она бежала из него сломя голову. Тогда он казался ей застенком, сумасшедшим домом, но сейчас вновь стал похож на человеческое жилье. Энни слишком устала, морально и физически, иначе подивилась бы столь разительной перемене в собственном настроении. А как могло быть иначе в той странной ситуации, в какой она оказалась!
Когда они вошли в дом, Марк подтолкнул ее к лестнице, ведущей наверх, туда, где была ее спальня.
– Прими горячую ванну, – сказал он. – А я пока приготовлю нам ужин. Как насчет омлета? Я приготовлю его с ароматическими травами. Справа от кухонной двери в саду есть грядка, на ней растет немного лука‑резанца, кервеля, эстрагона и петрушки. Ты, бывало, готовила отменный омлет с травками.
Энни вздрогнула, посмотрела на него пустыми глазами и не стала спорить, хотя внутри у нее все протестовало, хотелось сказать, что никогда она не готовила ему омлет, что он опять морочит ей голову. Но какой в том был прок? Возможно, она уже просто устала без конца опровергать вымыслы Марка. Временами ей казалось, что его безумие вот‑вот поглотит и ее саму.
Добравшись до спальни, девушка приготовила чистое белье, достала из чемодана свитер, джинсы, после чего закрылась в ванной, возблагодарив судьбу за то, что хоть здесь был запор. Пустила горячую воду, добавила в нее ароматическую соль, бальзамы и принялась подрагивающими руками раздеваться, ожидая, пока наполнится ванна.
Ее все еще трясло – клацая зубами, она рукой попробовала воду, быстро скользнула в ванну, получая удовольствие от тепла, согревавшего ее плоть. Затем расслабилась и неподвижно замерла в воде.
Энни честно старалась ни о чем не думать, но. мозг работал независимо от
