в мир снов, где ей не было так больно.
Луч солнца пробежал по комнате, как любопытный зверек, нашел на подушке прядь серебристых волос, запутался в них и бросил отблеск на бледное спокойное лицо. Она спала, но по щекам текли слезы, а губы что-то невнятно шептали.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Комната была озарена закатным светом и в доме было тихо, когда она проснулась. Слушая тишину, она дрожала как в лихорадке: Гедеон уехал, оставив ее одну думать и тосковать о нем, несмотря на весь гнев и ненависть. Она вылезла из постели и подошла к окну. В блеске заходящего солнца над морем бесшумно парили чайки, следуя за возвращающейся рыбацкой лодкой. У чаек будет роскошный банкет, когда за борт будут выбрасывать рыбьи внутренности. Это обычная картина по вечерам: рыбацкая лодка, а за ней стая чаек.
Что же ей дальше делать? Она облокотилась на подоконник и стала думать, но голове трудно было соображать, мешали глупые эмоции, которые опять причиняли боль, а Марина всей душой стремилась к покою.
Нужно было что-то решать по поводу будущего. Слепящий свет памяти рассеял туман мечтательного романтизма, в котором она жила последние месяцы. Теперь она отчетливо видела, что жизнь концертирующего пианиста не для нее. Жизнь Гедеона ей не по силам. Она не смогла бы ездить по свету и всегда держать себя в форме, всегда быть в центре внимания, постоянно идти по тонкой проволоке славы, зная, что внизу нет предохранительной сетки и ничто не смягчит падения.
Замужество помогло ей понять, что для такой жизни у нее не хватит выдержки. Для Марины музыка была глубоко личным переживанием. Резкий свет рампы отвлекал ее от того внутреннего состояния, которое появлялось у нее, когда она играла в одиночестве.
Придется говорить об этом с Гранди, но только не сейчас. Сначала ей нужно укрепить себя для встречи лицом к лицу с окружающим миром. Конечно, это будет не просто, но Марина твердо решила, что так будет.
Она пошла в ванную, вымылась, потом постояла, послушала, нет ли какого-нибудь движения внизу. Нет, никакого. Наверное, Гранди ушел на прогулку. Она оделась и спустилась на кухню и замерла в дверях. Два яркокрасных пятна вспыхнули у нее на щеках.
Гедеон посмотрел спокойно и предложил:
— Кофе хочешь?
— Ты что здесь делаешь? — задыхаясь от гнева, спросила она. Глаза ее потемнели.
Он даже не стал отвечать, а налил кофе и пододвинул ей чашку через стол. Из угла вылез Руффи и стал прыгать вокруг нее. Рассеянно она потрепала собаку по лохматой белой спинке. В голове бестолково крутились слова, Марина не находила, что сказать Гедеону.
— Где Гранди?
— Играет в шахматы с викарием, — ответил он совершенно обыденным голосом. — Ты, наверное, голодная? Что тебе приготовить?
— Гранди знает, что ты здесь?
Гедеон молча посмотрел на нее с едва заметной ласковой издевкой.
Конечно, вопрос был глупый. Разве мог дедушка не знать, что он остался? Но как он мог уйти? Правда, когда Гедеон, с его силой воли, хотел заставить людей что-то для него делать, он неизменно добивался своего. Она-то надеялась, что Гранди ненавидит его так же, как она, и сможет противостоять ему. Но дед ушел и оставил ее одну, без защиты.
Гедеон разглядывал Марину с издевкой, которая читалась в глазах и ухмылке, и, казалось, видел насквозь все ее мысли. Очевидно, ее возмущенный взгляд только развлекал его.
— Да, Гранди бросил тебя мне на растерзанье. Тебе придется сражаться со мной в одиночку, — сказал он мягко.
— Ты думаешь, я не смогу? — бросила она, подняв подбородок. — Я велела тебе убираться, и ты уйдешь. Ты мне больше не нужен. — Она прерывисто дышала. — Ты мне больше совсем не нужен, — повторила она с нажимом.
Черные глаза Гедеона поблескивали, не выдавая его мыслей.
— Что тебе сделать на ужин? Я могу приготовить что-нибудь очень Простое, повар из меня никудышный. Но из яиц я, пожалуй, смогу сделать омлет, яичницу или просто сварить.
— Я не хочу есть, — отрезала Марина.
Не обращая на нее внимания, он пошел к плите и занялся приготовлением омлета. Она, кипя, наблюдала за ним.
— Пей кофе, — бросил он через плечо.
Марина села за стол и медленно выпила кофе. Гедеон поставил перед ней омлет и тосты.
— Еще кофе? — И, не дожидаясь ответа, налил кофе ей и себе, а затем сел напротив.
— Что ты здесь делаешь? — Она не чувствовала вкуса пищи, организм еще не вернулся к своим обычным функциям. Нервы ее были на пределе, к тому же ее поташнивало. — Я же сказала тебе, я не желаю тебя больше видеть.
— Я помню, что ты мне говорила. — Его равнодушный голос приводил Марину в ярость. Гедеон сидел совершенно свободно, развалившись на стуле и вытянув длинные ноги. Воротник темно-зеленого свитера слегка потрепался о длинные волосы. Лицо, на которое падали черные спутанные кудри, было совершенно бесстрастно, оно раскраснелось, похоже, что он долго гулял по ветру. Марина смотрела на него с отвращением.
— Уезжай отсюда и не возвращайся!
